Арина Полядова - Царская дочь

Михайлову с детства интриговал скандинавский полуостров. Астрид Линдгрен, Марие Гриппе, Улле Матсон, Яльмар Сёдерберг, Анне Катле Вестли, Туве Янсон… Но в Швеции и Норвегии «Бог умер». Да, там устраиваются пасхальные каникулы, как у нас – новогодние, но на верующих смотрят как на идиотов 23 23 См. повесть современного норвежского писателя Юстейна Гордера «Диагноз». Правда, «диагноз» – это не вера в Бога, а рак; главная героиня отправлялась на лечение на другой конец Норвегии в радиологическую клинику. . Однополые семьи, педофилия, шведская семья, – свальный грех, содомия! Какое поле для апостольской деятельности! Одна шведка Эва Хансен со своими «Цветами боли» чего стоит! Послание к Коринфянам – потенциальное послание пастора Юстейна к родным норвежцам: «Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, 24 24 Малакий – пассивный гомосексуалист. ни мужеложники… Царства Божия не наследуют». 25 25 См. 1-е Коринфянам 6:9-10. Знай, ходи и убеждай: «It’s a sin!” 26 26 «Это грех!» (англ.). Нет, страшно же в Содоме и Гоморре! Придут извращенцы, как в дом Лота, и «познают»!

Отец Алексий рассказывал: «Моя знакомая работала в Швеции в детском саду, и её уволили с работы за то, что она надела юбку. Это у них считается половой дискриминацией».

Бред, который нам пока ещё кажется смешным. А ещё там кота арестовали, повадившегося лазить за едой к соседям. Хозяину, как опекуну, присудили «повлиять» на питомца. Тогда почему Карлсона, обворовавшего фрёкен Бок, не задержали?

Но сестра Михайлова рада, что поехала, было очень интересно. Выступала девочка из Таджикистана, которую удочерили во время войны, призывали усыновлять сирот. Рукополагали новых пасторов, и они давали клятву:

– Обещаю жить согласно Священному Писанию!

– Нашу церковь пришёл сегодня поздравить православный священник!

И Михайлова увидела на медиа-экране типа в чёрном подряснике, без бороды, но с хвостиком сзади. Он обнимался по очереди со всей верхушкой «Дома Петра».

– Это наш друг, православный священник отец Олег! Аминь?

И Михайлова опять влезла в свой смартфон. Хорошая же игрушка, когда скучно! Да, известная, оказывается, личность, обновленец. А до чего же отвратительны их «службы»: вот иерей, автор радиопередачи на радио «Надежда», 27 27 «Надежда» – женская радиостанция, вещавшая в FM-диапазоне на частоте 104,2 МГц (1992 – 2000). прихожане стоят, но женщины без платков, что сразу бьёт в глаза.

Обновленца сменил пожилой американец, а «варяг» его переводил:

– Вы все знаете Билли Грэма, Дерека Принца, но слышали ли вы о Брайли, Клиффорде, проповедовавшем с 1945 по 1952 год, и прожившего всего тридцать три года? Это же ракеты, которые так ярко взлетали! Они начали сильно, но слабо закончили. По статистике, на миссии остаётся один из десяти миссионеров. Мне семьдесят девять лет, из них я проповедую шестьдесят три года! Если хочешь сильно закончить, – жертвуй! Хочешь иметь финансы – жертвуй! Желаешь иметь друзей, сам будь дружелюбен! 28 28 Здесь американский проповедник цитирует Библию, книгу Притчей Соломоновых: «Кто хочет иметь друзей, тот и сам должен быть дружелюбным; и бывает друг более привязанный, нежели брат» (18:24, Синодальный перевод); в переводе же архимандрита Макария: «Иной имеет много друзей во вред себе». Если ты хочешь закончить сильно, то ты не можешь жить для себя! Каждый новый день – это пустая рамка для картины! И пусть каждый твой день будет исключительным! Аминь!

Ещё он рассказал, как их американская церковь спасала от мафии проституток, увозя их с панели на автобусах, и даря потом цветы.

– Есть круг любви. Есть люди, которых мы включаем в свой круг любви, а есть те, которых мы оттуда исключаем. И мы включили этих проституток в свой круг любви!

В конце было покаяние, как в 90-е. На сцену вышли люди и прочли вслед за северным пастором Юстейном молитву покаяния:

– Мой дорогой Небесный Отец, прости, что я так часто согрешал перед Тобой. Пожалуйста, прости меня…

Покаявшемуся таким упрощённым образом зал аплодировал, и этот человек считался теперь спасённым .

Но вот общее собрание закончилось, и до отхода автобуса остались считанные минуты. Стали рассказывать о флорболе, о котором Михайлова слышала впервые, но народ рассосался, хотя всех просили потерпеть. И своих тёток-маячков Катя потеряла.

Когда она вышла из павильона, с ТЭЦ позвонил муж. Он ничего не знал о её новом увлечении. Михайлова призналась, что сейчас в Москве.

– Тогда давай назад вместе поедем!

– Нет, я на экскурсии. И ты на Октябрьском поле, а я в Сокольниках.

Из автобусов остался лишь один, – ферзёвский. Половина прихожан всё-таки осталась на общем собрании, ведь приехала какая-то кореянка, которая «прочтёт всего две лекции».

Вошли вульгарные, противные тётки, они громко ржали, вели себя вызывающе и раздавали среди своих пироги, оставшиеся от Диминой свадьбы. У Михайловой уже всё сосало, но ей, как не «своей», ничего не дали.

Если в Москву Михайлова ехала без соседа, то в этот раз к ней подсел седой пожилой брат. Ему могло быть и семьдесят, и пятьдесят. Когда они проезжали Черкизовскую, он сказал:

– А если автобус сломается, пешком все пойдём!

Михайлова поёжилась, хотя деньги на дорогу у неё были. Дурак какой-то!

– Вот я, – продолжал он хвастаться, – всё время спрашиваю, как мне куда-то дойти, а мне объясняют, как доехать. А мне надо именно знать, как дойти ! Вот я приехал на ваш Колонок, – хотел устроиться на работу на остановке Питомник. Но мне было жалко тратить деньги, и я пошёл пешком вслед за маршруткой, думал, что рядом. И только к вечеру пришёл.

Питомник находился далеко за Ферзёво, но из Щёлочи туда ходили автобусы.

Михайлова вышла на мосту, а брат Владимир, – так звали этого седого дурачка, – поехал «в гости в Ферзёво».

Новых квартирантов что-то не было, муж тоже не вернулся, и Екатерина принялась за борщ. Он у неё всегда хорошо получался.

Она опять опоздала в воскресную школу, а отец Алексий даже пришёл раньше. А беседа была очень интересной:

– Чем мы лучше? – патетически сокрушался пастырь. – Нас, православных, в мире очень мало. Я смотрю на своих прихожан: у всех лица хмурые, от всех ожидаешь чего-то недоброго…

Это он ещё у братьев-харизматов не был.

– Батюшка, – сказала женщина в красивом белом шарфе, – этим летом я была в Троицком соборе на ранней литургии. И одной женщине стало плохо. «Скорая» её не взяла, но никто из прихожан, хотя все причастились, не согласился отвезти её домой! И только после второй литургии, еле-еле, со скрипом, удалось уговорить!

И Михайлова спросила: