Василий Вобленко - Осколки льда

Подозреваемый взглянул на доктора с ненавистью, выплюнул:

– Майор, поверь, мне есть что рассказать! Ты представитель декоративного правосудия, а я хреновый рыбак, но знаю координаты заводи, где водится червивая до каждой чешуйки рыба.

Эскулап хмурит лоб, информирует пустоту:

– Генетические мозговые травмы приводят к потери памяти и серьезным изменениям личности. Мозг обманывает нас. Возможны крайние степени возбуждения: ярость, ненависть. Вещество, содержащееся в седативных, угнетает центральную нервную систему. Своего рода наркотики для внутренних демонов.

«Да ему самому нужен психиатр» – подумал Антон. Вряд ли из старого добермана удастся выжать помощь. Подозреваемый не верит в снисхождение суда и спасательный круг утопающему в дерьме. Юноша знает: старикашку в белом халате манят образы собственного фото на обложках авторитетных журналов за новшества в познании психических патологий. Амплуа Христофора Колумба, плывущего к неизведанным берегам человеческого подсознания.

Раздражает, что врач вмешивается в процесс, но раздувать скандал Антон не решился.

– Я не псих… Выслушай меня, – прохрипел парень, словно заведующий не слышит, – Боюсь, пока дождусь суда, инквизиторы сделают из меня неразумное животное…

– Максим, вы сирота, не так ли?

– Причём здесь это? Вы что-то узнали об отце? – заволновался больной, – Я не знаю, что натворил мой родитель! Я другой человек!

Доктор, бесячий подонок, не упустил возможность потянуть время:

– Отчасти верно. Дети и внуки убийц не обязательно пойдут по стопам. Для этого придумана мораль. Общество пишет роман на чистом листе сознания. Но у каждого на задворках сознания в генетической памяти останется жажда крови. Помести человека в стрессовые условия, и инстинкт хищника возьмёт своё.

Цирк. То, что парень в психиатрической больнице равносильно линчеванию. Его никогда не выпустят из цепких лап системы здравоохранения. Пора прекращать бесцельные дебаты:

– Максим, хотите, зачитаю выдержки из результатов экспертизы?

Панфилов демонстративно зашуршал бумагами и оборвал:

– «…Социопатия, шизофрения. Расстройство личности, характеризующееся игнорированием социальных норм, импульсивностью и ограниченной способностью формировать привязанности…» Продолжать?

– Да…

– «Примечание. Черты личности антисоциальных психопатов часто приводят к совершению преступлений. Могут самореализовываться в качестве лидеров сект и преступных групп. Нередко становятся наркоманами или злоупотребляют алкоголем из-за потворства желаниям…»

Вы больны, Максим.

***

«Нет в мире ничего более интересного, чем звёзды в небе и всякие странности в человеческом мозге».

Иммануил Кант

Хлипкий замок покидает петли и, жалобно лягнув, скрывается в темноте подъезда. Раскрошенный кирпич останется здесь. Путь на крышу свободен.

Одиннадцать шагов…

Тогда казалось, что ещё не поздно…

Дети инкубаторов. Стероидные коровы. Их доят, качают прозрачно-белесое молоко, вскармливая чужих детёнышей. Жаль, но дойдя до конца, эмоциональные калеки узнают, что потратили жизнь, прорываясь сквозь шелковые тернии к гаснущим звездам.

Десять…

Грёбаных десять шагов к бездне, синусоида жизненного пути…

Вспомнят ли меня? Я уйду призраком, stories в инстаграме дьявола. Скомканной копиркой посмертного эпикриза.

Девять.

А ты, ублюдок, подумал, что провалишься под землю и продолжишь путь? Может и принцесса тебя в конце ждёт? Супер Марио, блять!

Я не увижу её слез. Ветер времени закружит траурное платье, занесёт песком лучшее, что было между нами.

Восемь.

Всё это неважно. Они не увидят моего конца, моей слабости. Пусть я девиант, но смог дотянуться кончиками пальцев до сверхновой.

Семь!

Нужно было сделать это тогда! Но ты, сосунок, зассал! Отсталый мальчишка по-прежнему внутри, это он тебя отговорил!

Покончить с этим, остановить монстра! Шаг в пропасть – добровольная эвтаназия, посмертная ода погибшим по моей вине.

***

Я повертела листы-отшельники в руках, словно непослушный кубик-рубик. Тщетно пыталась найти на обгоревших страничках дату: не было. Автор боялся спешно бегущих дней календаря. Километровая прямая, ведущая к кончине. Но эти строчки, как плоды с верхушки фруктового дерева. Спелые, сочные упали первыми, чтобы сгнить. Эти слова – что-то более взрослое, мысли пригубившего жизнь человека. Я вкусила их, насладилась.

Город накрыли сумерки. Холодно… После усыпляющего тепла порывы шквального ветра, как ледяные щупальца, терзают незащищённые участки тела. Шея покрылась мурашками, руки инстинктивно спрятались в лоно карманов.

Октябрь в этом году непривычно холодный. Виноват ветер, мертворождённый сын Таганрогского залива, стонущий по ночам в подворотнях. Чёртов шквал, кара безбожникам-жителям, не стихающий четвёртые сутки. Прогнозы синоптиков оптимистичны: до понедельника температура не упадёт ниже четырёх-пяти градусов тепла даже ночью. Днём облачно, возможны кратковременные осадки. Смертным остается слепо верить метеожрецам и молиться, чтобы отметка на термометре не перешагнула нуль по Цельсию, пока не включат отопление. В противном случае обыватели впадут в массовый анабиоз. «Холодная неделя» неспешно прошлась по жилым массивам, но батареи едва тёплые. Слезы не растопят стены администрации. Деньги, деньги, деньги, кризис. Управленцам не удалось опробовать НЛП, гипноз и магию. Город сам раздвинул ноги, подставив девственную плеву во влагалище бюджета. На дворе цивилизованный двадцать первый век. Костяк революции не успеет построить баррикады: дадут отопление и недовольство, разогнанное холодом до жажды крови, испарится с миллионами ненужных калориферов.

Я перебираю вслепую, скрывшись капюшоном. Жаль, не мантия-невидимка – всего лишь ветровка. Я не одинок. Едкая морось вынуждает людей прятаться в панцири.

Пешеходный траффик – движение молекул. Люди-атомы. Хаос. Город ударами каменного сердца разгоняет кровь в артериях проспектов, венах улиц и капиллярах переулков. Гольфстрим денежных потоков не поменяет климат. Озоновые дыры скрылись за солнцезащитными очками. Крыши дышат смогом. Поток плотный, виляю гадюкой. Людская масса даёт шанс смимикрировать. Я растворился в ней, как рафинад в горячем кофе. Раз и всё.

Пелена туч, приплывшая с севера, окислила небо в непроницаемо-серый цвет, украв лучи солнца у мёрзнущих кварталов. Дождь усилился. Проспекты забликовали зеркалами луж, спящих в резервуарах искалеченного асфальта. Снег скроет испражнения осени. К сожалению, людская озлобленность не грязь. Её не спрячешь покрывалом белого наста. Что бы Вам ни говорили: дождь, утро, понедельник, магнитные бури или кривой парад судьбоносных звёзд: всё чушь. Какие мысли душат несчастных, мешая скулам сократиться в фальшивейшей из улыбок? Апатия, злоба и недосып поработили души, и ни один экзорцист не изгонит бесов прочь.