Василий Вобленко - Осколки льда

Дудачка. Губы нужна Слажить трубачкай и вытянуть впиред.

Заборчик. нужнА улыбаца чтоб показатъ зубки.

Кролик. Нужна поднятъ верхнюю губу

Злая лошадка. Нужно фыркать как лошадь

Грибок Язык плотно Прикладватся верх

Хамяк. надуваютца обе щеки затем правая и левая

***

………..Мама, кто посмел спрятать тебя за грязной ширмой? Кто доверил жизнь набору микросхем? Или разноцветная дорожка индикаторов – взлётная полоса для души? Так ты уйдешь? Воспарив сквозь бетон потолков?

Трубочки, как ветки бамбука проросли сквозь рыхлые ткани тела. Непослушные корни заполнили капилляры, разорвали тонкие стенки сосудов. Синтез воздуха – магия. Творец создал жизнь. Человек научился хранить умирающую плоть, приручив адскую машинерию. Но… Противоестественно бороться с вечным покоем. Смерть не победить разрядом тока.

Дисплей подмигнул жидкокристаллическим глазом. Он, всевидящее око, узрел то, что недоступно человеку. Биоэлектрические импульсы больше не симфония – собачий вальс, сыгранный одним пальцем на расстроенном рояле.

А дальше!? Что делать если сердце – сморщенный орган, червивое райское яблочко? Его не запустить, как насос с покореженными лопастями. Дай умереть клинически, увидеть свет в конце норы дождевого червя, которую вы по ошибке нарекли тоннелем. Вытащи наружу в нарисованную китайским фломастером реальность. Ещё не усопший до конца дней будет вспоминать мелодию арфы, заманивающую в блаженное забвение. Повесь бирку со временем смерти и забудь. Но, нет. Дыхательный мешок надувается, трубочки гонят биомассу в пищевод. Автоматика, как злая собака залает, спасая хозяйку. Псы чувствуют близкую кончину, но продолжают вылизывать пальцы и жалобно скулить.

В случае захвата кто-то «случайно» оборвёт шнуры электропитания, и не упокоенная душа матери будет преследовать меня. Приклеится к подошвам, впитается в кожу. Вы сдохните быстрее, суки. А я лягу у порога, свернусь клубком. Буду гадить под себя, питаться отходами и ждать, когда она очнётся.

Я ласково провёл по поверхности черепа в поисках щетины. Ничего. Кожа резиновая, натянутая, словно мяч. Глупо и величественно. Механизм самоуничтожения. Средство контроля популяции, кара поумневшим приматам. Внутри черепа нарастает инородное тело, а метастазы, перетекая по лимфоузлам, превращают органы в месиво. Как разрывные пули потрошат всё на своём пути. Это больно, мам?

Она приоткрыла глаза робко, словно опасаясь, что я мираж, злая шутка прокварцованного больничного кислорода. Не бойся, родная, я не растворюсь. Слышишь мерный стук? Это бьётся моё сердце-метроном. Благодаря тебе. Я раньше не понимал: узы крови – хирургическая нить. Генетически родственная плоть переварит шёлк и срастётся, не оставив шрама.

Включаю дежурный свет, чтобы не дразнить катаракту. Так лучше? Любовь – это забота. Женщина прищурилась. От тёплого взгляда вспотели стёкла, увлажнилась роговица, помутнело. Я вернулся, мам.

«Я знала, что ты приедешь» . Губы оставались неподвижны, но я слышал её. Телепатия, общий разум. А вы не верили?!!

«Помоги мне встать».

Я бережно взял её под руки, приподнял. Не тяжелее ребенка. Трубочка капельницы натянулась, вздыбилась, как кобра, но укусить не успела. Игла покинула гнездо из плоти, оставила сукровицу. Тебе не нужна эта маска, мам. Я поделюсь кислородом из собственных лёгких.

Мы стоим по центру палаты. Места мало, но это не смущает. Мам, ты тоже слышишь музыку, льющуюся из жабер пожарной сигнализации?

«Она для нас, сынок».

Эта женщина задолжала мне танец. Ничего порочного. Дань подарившей жизнь. Так танцуют на выпускном, на свадьбе или юбилее. Левая рука легла на плечо, правая мягко сжала ладонь. Мы одни на планете, ловим ритм. Пропали больничные стены. Исчез безликий осенний город. Это гостиная загородного дома. Переливается гирляндами новогодняя ёлка, потрескивает камин. В кресле Лиза с малышом на руках.

«Мам, этот танец последний?» Успокой меня, скажи, что всё впереди, всё ещё будет. Умоляю!

«Прости, что оставила нам так мало времени. Смерть не самая страшная кара. И я не боюсь! Знаю, ты будешь рядом в последнюю минуту».

Я не знал, как сказать горькую на вкус правду.

Погасло дежурное освещение. Громкоговоритель прошёлся эхом, наполнил бетонный куб:

– Туманов, ты окружен, бежать некуда! Отпусти женщину! Живо лицом в пол и руки за голову! Игра окончена!

На бетонном удобрении выросли бамбуковые стены, навалились глыбой, раздавили. Я уронил её. Я, ублюдок, уронил мать!

Не было этого! Ложь! Память поимела меня, подменила картинку. Я реанимировал труп. Сорвал недозрелый овощ с грядки, оставив корни истекать питательными соками. Дёргал за фантомные нити марионетки, вальсировал с тряпичной куклой.

..... Нужна сигарета. Я буду угрожать, шантажировать. Пресмыкаться, умолять. Обнимать колени, обсасывать ступни, лизать щель. Она нужна мне! Сестра! Сестра?!!

***

Мне снился странный сон. Насквозь пропитанный реальностью, и в то же время лишённый привычного ночным грёзам абсурда, смешивающего в одном флаконе прошлое и настоящее. Малейшие детали обрели чёткость, окружающее было настолько живым, что я ощущал дуновение ветра на коже, чувствовал запахи прошлого. Тело стало лёгким, балансируя на грани невесомости. Я парю над землёй, словно одинокое пёрышко во власти ветра. Голова чиста. Созерцаю, как солнечный день сменяется безлунной ночью, пасмурное утро переходит в наполненную огнями фонарей ночь. Меняются пейзажи и действующие лица.

Калейдоскоп событий генерирует случайные картины из прошлого, не задерживаясь и на пару секунд. Время замедляет ход, акцентирует внимание на важном. По взмаху дирижёра отрывки сотворили хронологию.

Бежевые стены родильного отделения. Далёкий шум воды в трубах. Блики на недавно вымытом кафеле. Запах спирта. Люди в белых халатах. Врачи, словно мухи порхают по операционной, о чём-то громко спорят. Какофонию дополняют протяжные крики женщины. Я незаметный для всех, словно призрак, прошёл ближе к окну. На больничной койке тужится девушка. Грубоватые черты лица, утомлённый вид. Насупилась. Русые волосы распущены по подушке. Неужели ОНА?

Врачиха-акушер ласково подсказывает:

—Тужься, милая. Скоро всё кончится. Ты только тужься сильнее…

Взмокшая женщина вздрагивает от каждой схватки. Руки вцепились в металлический каркас койки, словно это может помочь.

– Потужься ещё! Дыши глубже… Вот так. Хорошо. Ты молодец.

Роженица держится из последних сил, со стонами поднимаясь и падая обратно. Медсестра платком вытирает пот со лба роженицы. Крайняя схватка застала будущую маму врасплох. Женщина закричала ещё громче. Показалась головка, врачи засуетились.