Ольга Шорина - Бордовая тетрадь

На Колыму отправят.

Всё хожу с этими газетами.

Заходила в штаб, сегодня Борис Дмитриевич дежурит.

– На работу устроились? – как всегда, спросил он.

Но на этот раз мне есть, чем похвастаться:

– Меня в котельную обещали устроить!

Саянов даже застыл, как изваяние.

– Это ужасно! Я в молодости там работал. Там жарко…

И я почувствовала себя обречённой нищенкой.

Прихожу домой – мама вся в слезах. Вдруг она про ВООП узнала, про самоубийство, или же книжку трудовую мне назад принесли?

Всё мимо. Мама даже оправдываться стала:

– Я плачу не из-за Вити, а из-за дома! Ничего дед нам не оставил!

Мама плачет редко, но если уж начнёт, то повизгивает, как собака. И из-за мужа-пьяницы никогда не плакала, я не видела.

Там, где остановка Новый мост в сторону Фрязино, частный сектор, сады, огородики, убогие домишки. Помню, как после приснопамятного 8 Марта, когда я ездила развеяться во Фрязино, меня там ветер ветками хлестнул.

И там наш дом, где я никогда не была, а мама – с 1970 года! Построила бабушка, но дед переписал на брата. И вот теперь слёзы из-за наследства.

Мой дед погиб во время байк-шоу, которое разрешил депутат областной Думы. Мама говорит, что пока они ехали из деревни Воря-Богородское вниз, то сбили насмерть тридцать человек!

Я по-прежнему каждую пятницу покупаю «Ярославку». И тут Инна Чельцова, корреспондент из Фрязина, написала о них репортаж: «ангелы ночи», «ночные всадники».

В рекламном отделе есть фрязинский номер на четвёрку. А вдруг это она и есть?

Звоню из автомата, тинэйджер трубку поднимает:

– Мне Инну Чельцову!

– Сейчас.

У Инны Чельцовой голос разбитной чувихи. Именно такой и представлялась мне «настоящая журналистка», влюблённая в себя, свой «большой талант», всех кругом презирающая.

Я объяснила, чем мне не понравилась её статья, и Иина сказала:

– Вы понимаете, всё решает главный редактор! Напишите об этом сами! Мне уже, знаете, байкерами восхищаться… Всё прошло-ушло.

А раз человек поговорить не против, я вспомнила её самую первую статью в новой газете.

– А вот зачем вы тогда написали: «Прежде, чем искать работу, вы должны понять, нужна ли вам она»?

– Так это же прикольно! Вот вы когда-нибудь теряли работу?

– Разумеется.

– Так вот, приходишь ты на биржу труда, а там сидят такие девочки, играют в карты, и смотрят на тебя с такой ненавистью, – мол, а чего ты сюда пришла!

Ну, о «бюро трудоустройства» ужасные отзывы из всех уголков страны. А во Фрязино биржа на квартире, на Институтской улице, я столько раз мимо проходила.

Позвонила Коломейцевой. Она сказала:

– Я с Новохатским договорилась, позвони ему в понедельник в первой половине дня.

Я и дальнейшая учёба! Что-то немыслимое!

Заметки на полях 20 лет спустя:

Если бы байкеры сбили в один день тридцать человек, то это – гекатомба!

Суда не будет. Старых у нас не только не лечат, но и не наказывают за их убийство.

В середине сентября бабушку караулил в тёмном дворе следователь Калинин. «А что так поздно?» – «Я приходил днём, но вас не было».

А вчера он привёл этого байкера, и они прямо во дворе, на лавочке, составили договор. Байкер написал расписку, что обязуется выплатить вдове компенсацию за гибель человека!

– Обманули тебя, бабушку-старушку! Какой он из себя-то?

– С длинными волосами! Похож на Агутина!

С утра шёл дождь. Я пришла в штаб пораньше, всё равно мне «на работу». Дежурил Алексей Иванович, а он всегда мне рад.

Я позвонила в техникум, длинно представилась, и директор, решив, что говорит мой представитель, затараторил (холерик):

– Да-да, пусть сегодня приходит!

В обед бабушка прибежала меня проверить, и я похвасталась, что теперь буду учиться! Как порядочная.

– Только давай с тобой договоримся: ты теперь будешь учиться, а не собирать бутылки!

После обеда разгулялось, и я направилась в учебное заведение.

В нашем классе очень плохо относились к техникумам, как к отстойникам. Я увидела величественное здание с белыми ионическими колоннами, как у нашего Дворца культуры.

Я вошла туда с опаской, как во вражеский стан. Весь вестибюль пропитался химикатами.

Я тут же свернула направо, где директор, но меня перехватила тётка:

– Вы куда?

– Хочу поступить на заочное.

– Так и идите на заочное отделение!

Я же совершенно не сведуща в таких вопросах!

Искомое отделение оказалось где-то в подвале. Надо подняться на второй этаж, повернуть налево, дойти до конца коридора, юркнуть в дверку, а вниз по потайной лестнице.

Закуток заочного поделен на три ячейки: секретаря, самого отделения и заведующей.

В захламленной, заваленной бумагами каморке сидела крашеная девица в короткой юбке «полу-солнце» цвета фуксии, и остервенело долбила по клавишам пишущей машинки. Я объяснила, что мне надо, и она бросила деловито:

– Это вам к Анне Андреевне, а мне сейчас некогда!

К самой Ахматовой!

Нет, к Петровой.

Заведующая заочным отделением оказалась ухоженная женщина, с хорошей стрижкой и укладкой, с несколько яркой помадой на губах. Я сказала гордо:

– Я от Новохатского!

И женщина спокойно и интеллигентно мне объяснила:

– Получить специальность эколога вы у нас не сможете, потому что этому учат только на очном отделении, и вы уже опоздали. Но, если вы решили у нас учиться, то мы очень этому рады. Анечка! – кликнула она секретаршу. – Анечка, дай нам, пожалуйста, анкету, Геннадий Николаевич нам студентку прислал!

Надо же, «студентку»! Разве не «учащуюся»? Я – студентка!!! Чтоб я, ничтожество, да студентка!

Да разве это настоящее образование?

И мне дали анкету какой-то Башаровой Лейсан Олеговны.

– Графу «Родители» можете не заполнять, – предупредила Анна Андреевна.

У Ляйсан в графе «Отец» стояло «нет». Разве у татар бывает такое?

Когда я всё сделала, Петрова, передав секретарю анкету, заявление и аттестат об окончании средней школы, сказала:

– Анечка, ей вызов не надо присылать, она тут близко живёт, и за вызовом сама придёт!

Экономия. Мне дали расписку, что мой аттестат теперь у них.

Вот так я и стала студенткой колледжа – без экзаменов. Сдавать сюда надо русский и математику. Диктант я, разумеется, напишу, а вот алгебру я не знаю вообще!

Домой я возвращалась по Комарова, мимо дома Сафронова. И тут он как раз вырулил со здоровым мужиком с овальной плешью в чёрных волосах. Свернули не во дворы, а на улицу

Я обогнала их, будто не вижу. Обратят на меня внимание, или сделают вид, что не знают?