Анна Алексеева - HYPERкоролева

Я зеваю и возвращаюсь к смартфону. Смотрю, сколько хреночесов осталось. Прискорбно мало. Моя мысль вновь кружится вокруг самых разных способов обогащения.

Ровно в 18:01:37 я ухожу с работы.

Засыпая, захожу в Тиндер, вижу тысячи новых лойсов и ужасаюсь сотням непрочитанных сообщений. Ответить всем нет никакой возможности – и как в этой огромной массе можно найти что-то достойное?!

Я буду экспериментировать. Деньги нужны, жить нечем.

– Живешь же, – как-то спросила меня Аня.

– Живу, но ипотека.

– Что ты? Много? – с соболезнованием сказала Аня.

– Очень много, тысяч двести.

Аня весело расхохоталась.

– О, счастливая! – сказала она. – У меня полтора миллиона и ничего нет, и, как видишь, жить еще можно!

Я буду экспериментировать. Начну с Атолина. Atolin'а. Я повторяю себе это несколько раз, но долго не решаюсь на такой позор. Я убеждаю себя, что никто никогда не узнает. Но никто, никто не узнает, кто ее тайна, кто-о-о-о-о. Проходит несколько недель, а я все еще хожу вокруг да около в своих мыслях, облизываясь у витрины «Kenzo» в Галерее, пока очередная СМСка с коммунальными платежами и бутылка вина тем же вечером окончательно не выводят меня из ступора. Слегка пьяная, я ставлю на страничку там пару своих обычных фото – никакого разврата. Пишу, сколько мне нужно в месяц для жизни и несколько раз меняю цифру, прикидывая так и этак.

Тотчас же какой-то маньяк пишет в Инсте – нашел страницу через поиск по лицам. Я так пугаюсь и чуть не плачу от досады на свою оплошность, что решаю тут же удалиться отовсюду, но беру себя в руки и просто игнорирую его.

Предложений мало и каждое из них – подозрительно. Откинув уродов и возмутительные просьбы о встрече на час/ночь, я остановилась на с виду адекватном персонаже. На фото вроде симпатичный, интеллигентный, интеллектуал и не карлик. Меня смущает некоторая неясность намерений. Я назвала, сколько хочу в месяц, а он предложил провести тестовое свидание… в музее? Ну что ж. Потом – ресторан. Тут что-то не так. Так начинаются всякие истории про расчленение.

Я надеваю вязаное обтягивающее шерстяное платье в крупный узел с коричневыми и красными треугольными узорами. Я заказала его перед новым годом у своей знакомой malinina_steving, ведущей женственный швейный блог. Я слегка подкрашиваю губы почти бесцветной помадой Colour Elixir.

Я неодобрительно смотрю на свою прическу – корни волос отрасли, но я твердо решила не краситься и перейти к аля натурель. Отросшие корни скрываются под моей короной. Я накидываю сверху лисью шубку, которую ношу уже целых два года. Скоро из нее начнет сыпаться волос.

В первый день весны я подхожу к Александровской колонне ровно в 14 часов. Валит сырой снег, небо белое и мутное, ряженые актеры в костюмах Петра I и Екатерины II пристают к группам китайских туристов. Собираясь опоздать, я все же прихожу вовремя и корю себя за это.

Маньяк стоит у колонны. При встрече оказывается, что он не совсем брюнет, не такой высокий, как я представляла, он скорее среднего роста, худ и неспортивен. Небелый цвет зубов, странная небритость, невыразительные глазки-бусинки. Похож на задрота. Я громко вздыхаю.

Замечая мое неодобрение, он поспешно предлагает зайти в тепло, в музей.

Он покупает нам билеты и под пристальными взглядами охранников разных возрастов мы проходим через турникеты. Под простеньким пальто, кажется, из Zara, на нем не менее простенький пиджак.

Я говорю, что мне надо припудрить носик и в зеркале уборной разглядываю свое сердитое надутое лицо, обдумывая положение. Смирившись с неудачей, но от этого ничуть не более довольная, я прихожу к выводу, что наш мир, в сущности, довольно жестокое и плохое место.

– Думаю, стоит начать осмотр с этих больших залов за огромными дверями и широченной лестницей. Мне нравится нависающий над нами бетон. Он выглядит мощным. Чувствуется… мощь, – говорит он.

– Да, конечно, – соглашаюсь я, думая о том, что билеты в Главный штаб стоят дешевле, чем в Эрмитаж.

Светлые залы чередуются с темными. Заходим в темный зал с огромными гобеленами, на которых акварелью нанесены разные геометрические фигуры. В следующем светлом зале находится маленькая комнатка, из которой слышна мультяшная музыка. Внутри пусто. В стене по центру, в самом низу – крохотный полукруглый дверной проем без дверцы, из него падает свет. Из маленькой колонки в углу играет диснеевская музыка. На выходе из комнаты написано: «В ожидании Джерри. Хуан Муньос, Испания. 1991». Это кажется мне забавным.

– Прикольно, – говорю я.

– Смешно. Хорошо, что Джерри там нет. Он меня бесит, – говорит он.

– Меня тоже. Он всех бесит, – говорю я.

– А ты чем занимаешься? Учишься или работаешь, – говорит он, пока я мысленно решаю, какое свидание было самым неудачным. Последнее? Конечно, я получила хороший дорогой подарок, украшающий сейчас мою голову. Я встретилась с кавказцем, но он оказался слишком мелким для меня, буквально карлик размером 177 см. Мы как раз проходим мимо трехсантиметрового бюста Толстого – почти в натуральную величину. На каблуках мы бы сравнялись, о чем я очень язвительно заметила ему, потому что сама была на них и выше. Он пошутил, что увеличил бы не рост, а кое-что другое. Единственное, что ему досталось – жалкий поцелуй куда-то… в скулу. Заросшую мерзкой щетиной.

Инсталляция изображает полуобрушенное здание. На уровне третьего этажа в комнате, от которой осталось две стены, висит едва заметная, но настоящая картина Малевича. Здание и бутафорские обломки сделаны из пенопласта и пластика. Это мне нравится и я хочу сфотографироваться для Инсты.

– Вон там картина Малевича, – показывает он.

– Да, я заметила. Сфоткай меня так, чтобы весь дом был виден.

Он послушно берет смартфон и ждет, разглядывая, как я намазываю губы увлажняющей помадой и облизываюсь. Я встаю под прицел смартфона. Он целится и делает несколько снимков.

Мы собираемся в изогнутый коридор, ведущий к продолжению осмотра и он пытается направить меня туда за талию. «Не вздумай делать это» – думаю я. Кончики его пальцев проскальзывают по моей талии. После посвященной Николаю I выставки начинается разговор о прошлом.

– Я хотел бы жить в XIX столетии. Где-нибудь в 80-90-е годы. Мне близки нормы викторианской морали, – говорит он.

– Не забудь взять с собой вагон антибиотиков, – говорю я.

– Это точно. Чтобы от чахотки не умереть. Но, за вычетом отсутствия антибиотиков, дисциплина в обществе того времени мне импонирует. Типа семейные ценности, но со строгими границами между людьми, – рассказывает он.

– Я с тобой согласна, – говорю я, когда мы заходим в зал со скульптурами. – Люди в браке тогда соблюдали личные границы. Отдельные спальни для мужа и жены – это прекрасно.