Анна Алексеева - HYPERкоролева

– Коронавирус, туберкулез, свиной грипп, гепатиты А,Б, Ц, – перечисляю я.

– Есть дети?

– Нет.

Я захожу в кабинет психиатра. Пухловатая женщина-врач с носом картошкой, в роговых очках, подстриженная под пикси, крашеным розовым, достает папки с бумагами из стола. В первой папке листы с кляксами.

– Тест Роршаха, – говорю я.

– Верно.

– Что вы здесь видите?

– Гнарлс Баркли поет.

– Еще, – он показывает следующий лист.

– Маленький мальчик плачет.

– А здесь?

– Собачка ест какую-то дрянь.

– Так.

– Москву. Москва.

– Дальше…

– Похоже на кучу дерьма, – после паузы говорю я.

– Еще…

– Охранник сидит. На его лице тени, как от тюремной решетки.

– А тут?

– Я здесь вижу, эээ, – я прищуриваюсь. – Корону.

– Спасибо.

Она делает записи в блокноте.

Меня спрашивают, не лесбиянка ли я.

– Нет. С чего вы взяли?

– Не важно, – она опускает глаза. – К уголовной или административной ответственности привлекались?

– Нет.

– Есть ли у вас фобии?

– Я боюсь высоты.

– Идите.

В следующей комнате меня приглашают за компьютер. На экране включается тест на ICQ. Я легко иду по тесту, щелкая мышкой и быстро решая задачи, треугольники, квадраты и кружки не могут замедлить мою победную поступь, и я набираю 190 баллов. Я чувствую себя довольной, что я такая умная. Я выполняла тест, стараясь не морщиться и надеялась, что все скажут: «Какая сила характера!», но никто не сказал ничего. Скучающая врачиха просто делает еще одну отметку в моей анкете, пишет «190» и обводит в кружок.

Я подаю анкету в очередном кабинете. Здесь моя скромность вознаграждена.

– О-о-о-ого! – восклицает молодой врач, просмотрев бумаги и сделав несколько отметок. – П-п-потрясно прошли тест на айсикью! Да вы ннна-на… настоящий гений.

– Спасибо, – спокойно говорю я.

– Вы-вы-вы-ход вон там. Во-о-о-оы-ы-ын там, прямо по-по-по коридору.

Я беру бумаги со стола и подхожу к двери.

– Де-де-вушка!

Я оборачиваюсь.

– Пыостойте, пжлста. Рез-ззы-зультаты теста на ай-ай-си-кью та-а-а-ак впе-впе-впе-впечатлили, хотелось бы ближе поз-з-накомиться с такой умной дев-вушкой, – скороговоркой, насколько это получается с заиканием, говорит он.

– У меня есть парень.

– А-а-а…

Прикладываю глаз к сканеру и выхожу из лабораторной зоны. Я спускаюсь на лифте в холл здания и выхожу на улицу. Охранники с телескопическими дубинками смотрят на меня. Крошечные камеры-фиксаторы системы FindFace меня по пути в метро, в метро, и дальше до входа в подъезд. Результаты теста будут через пару недель.

Результаты теста пришли через пару недель. Между прочим, моя эмоциональность сильно снижена. Как будто я под очень сильными депрессантами. Как будто я постоянно принимаю ксанакс. Из-за месячных раз в год, мой мозг 11 месяцев в году не получает ряда гормонов, поэтому я так неестественно спокойна.

– Смотрите иначе. Вы сверхъестественно спокойны. Вы свободны от эмоций. Это потрясающе. Вы сверхчеловек. Возможно, вы будущее нашей расы.

– Белых типа?

– Людей вообще.

– Здорово! – восклицаю я без особого энтузиазма.

– Мы создадим будущее. Вместе с вами, – говорит мой собеседник. Это замгендиректора госкорпорации «Росинновации» по науке. Титанического роста лысый мужик с огромным подбородком и мощными сплошными зубами, фиолетовой кожей и телосложением качка.

В панорамном окне я вижу серое небо над свободным от льда заливом. Начинается дождь. Капли расползаются по окну. Середина апреля.

– Ну, раз я такая ценная, то хочу больше. 20 мало, – практично говорю я, многозначительно постукивая ногтем по своей короне.

– Мы подумаем над увеличением причитающейся вам суммы, но миллионов не ждите. Прямо скажу, бюджет у нас ограничен, – качок мгновенно меняет свой лирический тон.

– Может это как доп оформить? Соглашение, – я предлагаю компромисс.

– В вашем первом договоре уже все прописано. И уйти от нас Вы не можете до завершения исследования. Иначе придется платить штраф. Надо было смотреть, что подписываете, – назидательно говорит здоровяк.

– Ладно, – говорю я, – понятно. А дальше что?

– Данными займутся химики и биологи. Им нужно разложить ваши гены и гормоны по полочкам. Понять, в чем причины мутации.

– Что ж, – говорю я, – посмотрим. Самой даже интересно.

– А нам знаете как интересно! Вы главное берегите себя. Мы с вами свяжемся как только подготовимся к продолжению тестов и этапу создания прототипа.

– Какого еще прототипа, – перебиваю я.

– Препарата. Цель наших исследований. Вы ключ от сокровищницы тайн человека. Потом все узнаете. Потом все поймете. Пока живите как жили.

– Не очень нравится мне это «пока», – поеживаюсь я.

Он меня не слышит:

– Присмотритесь к друзьям и родным – чем вы отличаетесь от них? Внимательно присмотритесь. Я уверен, что ваши друзья нам еще пригодятся для нового этапа исследования. А пока… Пока нам пора, – громила выдирается из своего скрипящего кресла, оно ему буквально мало, ему в нем тесно, я даже не знаю, как он в него втиснулся, и выпроваживает меня из кабинета.

По совету загадочного ученого, присматриваюсь к моим подругам. Он просил меня позвать Аню и Нюту на исследования, где мы вместе пройдем групповое тестирование. Но до него еще надо дожить. Жизнь у них идет своим чередом – не без ярких вспышек.

Ссора Ани началась в вагоне метро (машина в ремонте), стихла на эскалаторе, снова вспыхнула на улице, чтобы разгореться до пожара на пороге квартиры. Пожара с черным жирным вонючим ядовитым дымом горящего пластика. На этот пожар сбежались соседи, как будто сейчас 30-е годы и ссора происходит в коммунальной квартире во время попойки. Алкоголь, наркотики – они им не нужны. К чему химические стимуляторы, если эмоции сносят башню бесплатно? Ане хватает ее гормонов.

– Это ж как надо орать, чтобы из квартир с толстенными дверями по обе стороны широченного коридора высыпали люди, у которых совершенно другая, своя жизнь? – возмущенно спрашиваю я. Я всецело на стороне Ани.

Я забегаю вперед. Так вот: они разорались в метро, продолжали орать на улице и в полную силу завопили уже в квартире, дома, на своей территории. Она вспоминает, что он гулял с какой-то бабой во время их разрыва. Аня начинает истерику, начинает драку, но пока только пинается, не пуская в ход ногти. Это – превентивные меры. Так было надо. Как у Эмбер Хёрд с Джонни Деппом. Я ее не виню. Я не такая, но я могу ее понять. От воплей звенит в ушах. Мохнач в ужасе забивается за диван.

– Иди снова сделай аборт, мразь, – говорит Леша, его голос спокоен, но губы дрожат. – От Рустемчика твоего.

Аня раскрывает рот, но звука нет.