Стас Колокольников - Удивительное свойство моряков жить под водой

– А что на всех не хватит?

Тип приблизился. Если сравнить наши рожи, я, действительно, еще мог сойти за парня. Старик был дряхлее любой рухляди, какую приходилось видеть.

– Какого черта тебя сюда занесло, парень?

– Я шёл домой, старик.

– Куда домой? Ты тоже здесь жил? Когда?

– Жил я здесь или не жил, какая тебе разница, – я любил разговаривать, не зная о чём. – Я шёл домой, ни больше, ни меньше.

– Он тоже ставил на тебе опыты? – прохрипел мерзкий старикан.

– Почему я должен тебе всё рассказывать? А, старик? Твой голос на мамин совсем не похож.

Жара вскипятила мой мозг, и я мог нести что угодно, даже не задумываясь.

– Можешь доверять мне, сынок. В меня он тоже вливал свой чертов эликсир молодости.

– Вижу, это помогло. Тебя что перед тем выкопали из могилы?

– Не шути так, ублюдок! – старик зашелся кашлем. – За жилье и жратву я лишился почти десяти лет своей жизни! А чертов алхимик, кажется, сгорел вместе со своей тайной! Кто возместит мне ущерб?

– Ну хорошо, хорошо, – смягчился я, – в отличие от тебя я ни в чём не участвовал. Я просто иду домой мимо, поэтому…

Я не договорил и еле успел увернуться от старика, прыгнувшего как крыса. Было видно, что он не успокоится, пока не отгрызёт мне что-нибудь со злости.

Недолго думая, я задал стрекоча. Я бежал до самой квартиры. Закрыв за собой дверь, я не стал включать свет и прямо в одежде лёг на постель. В душной темноте слышались отдаленные вопли и суета. Я закрыл глаза, осознавая, что устал.

– Закопай меня обратно, я чертовски пьян, сынок, – прохрипел я, передразнивая старика, – никто не может мне помочь.

И через минуту уснул.

4

Ровно месяц как от меня ушла жена, и чуть больше месяца, как уволили с работы. Вернее сам созрел, чтобы уйти. Подошел на взводе к начальнику и выложил всё, что думаю о работе в офисе. А думал я только то, что она для тех, у кого вместо мозгов сладкая вата. Ну меня и выпнули без выходного пособия.

Проснувшись, я долго размышлял об этом недоразумении, повлекшем уход жены, и о том, есть ли смысл начинать по новой. Лежал и пялился в потолок, потом вспомнил ночной разговор и старика, ощутил неприятную сухость во рту, встал и пошел в бар. В другой, хотя скорее это был клуб – немного странный в плане обстановки и публики. Там я никого не знал, там собирались ребята помоложе, разодетые как хиппи на Лето Любви. По стенам подвала висели фото кубинских революционеров, героев Вудстока и прочих гуру и рок-звезд шестидесятых и семидесятых годов.

Я ходил туда вторую неделю смотреть на флейтистку, звали её Валя. Она казалась богиней. В том смысле, что обычным смертным к ней подходить не имело смысла, она глядела на всех, как ангел из глубин вселенной, печально и отстраненно. Я приходил и просто глазел на Валю, вроде бы и не слушая, как она обращается с флейтой, а сегодня решил заговорить и что-нибудь рассказать.

Я сидел, как истукан, а Валя играла на флейте под «минус». Было чудесно. Над сценой порхали разноцветные бабочки от прожектора, мягко пульсировал downtempo. Вокруг молодые люди с затуманенным взором, лишенные всяческого напряжения, двигались плавно, как рыбки в аквариуме. Всё располагало к релаксации. Можно было целую вечность сидеть и ни о чем не думать.

Я дождался, когда Валя спустится со сцены, подошел к ней и сказал:

– Привет.

– Привет, – кивнула она.

– Посидишь со мной?

– Не хочется.

– Чем-то расстроена?

– Нет.

– Слышала о пожаре позапрошлой ночью?

– Ага.

– А знаешь кто горел?

– Нет.

– Представляешь, один чудак готовил эликсир вечной молодости, ну и погорел на своей алхимии.

– Откуда такие сведения?

– Точно знаю. Так скажем, от лица, участвовавшего в опытах.

Валя промолчала. Наверное, ей было не интересно.

– Я раз в неделю прихожу сюда, ты хорошо играешь на флейте.

– Спасибо, приходи чаще. По четвергам я здесь играю на саксофоне с группой, – улыбнулась Валя и пошла к махавшей ей из глубины зала девице в тельняшке, заправленной в просторный джинсовый сарафан.

– Да я уезжаю завтра…

Зачем я так сказал, не знаю, никуда я не собирался. Но, видимо, это был единственный способ задержать Валю хоть на мгновение. Глядя вполоборота, она спросила:

– Далеко?

– Далеко… Очень далеко. Можно я буду тебе писать?

– Что писать? – не поняла Валя.

– Письма.

– Зачем?

– Это будет длинное путешествие. Надо с кем-то делиться впечатлениями. У меня нет близких людей, я совсем один в этом мире.

Валя некоторое время смотрела, как будто чуть приблизившись из глубин своей вселенной, чтоб разглядеть, так ли уж я одинок. Я протянул ей новенький икеевский карандаш, приготовленный заранее. Она молча написала адрес на подставке для пивной кружки. Потом Валя опять увлеченно играла на флейте, а я рисовал её профиль на обратной стороне картонной подставки и думал, как же меня угораздило сподобиться на ту чушь, которую я нёс.

5

На следующее утро только я открыл глаза, как почувствовал жар, идущий от распахнутого окна, и сразу понял – в городе делать больше нечего. Если так дело пойдёт дальше, раньше чем через месяц я все сбережения спущу в барах и выгорю изнутри.

Я осмотрел комнату. Куда же податься? С женой весь год, дожидаясь отпуска, мы мечтали о том, как смотаемся на недельку к ее родителям на дачу, затерявшуюся в окрестностях тихого старорусского Боровска. Или соберем рюкзаки и отправимся в горы на Алтай, или двинем автостопом, хотя я и считал себя для этого староватым, к родственникам на Волгу в Самару, а оттуда поездом к друзьям в Сибирь. Только это всё были походы в ширину. Я чувствовал, что пришло время действовать иначе – можно в высоту, а лучше в глубину.

Что конкретно надо делать, я не мог понять. И, закрыв глаза, представил, что вода накрыла город и друзья, и знакомые превратились в экзотических рыбок из энциклопедии, лежавшей на столе: африканского обрубка, стеклянного ангела, целующегося гурами, тетрадона мируса, глазчатого макрогната, пигдия хилтона, вариативного ципринодона, ктенопома, щукоглава и бежевого хоплостернума.

Стало веселее, идея висела в воздухе. Глупо улыбаясь, я поднялся с постели, походил по комнате и увидел фотографию жены, она стояла в обнимку с подругой на перроне неизвестной станции и смеялась. Сердце сжалось, я вышел на балкон и понял, что обжег ступни.

Внизу редкие зомби в человеческом обличье вползали в магазины, трамваи и маршрутки. Кто-то кричал через дорогу:

– Алексей! Только не забудь!

– Я не забуду! – кричал Алексей, огромный и взлохмаченный, как царь Максильян Белиндерский, идущий под водой и стреляющий из воняющей пушки. – Главное, чтобы она что-то решила!