Александр Рындин - Таксис

Сейчас – в полдень, разгар рабочего дня, – здесь были только эти двое и собака. Неожиданно раздался громкий тикающий звук. Как если бы работа невидимой гигантской секундной стрелки с каких-то башенных часов по какой-то причине начала транслироваться сюда. В это сосредоточие тишины, островок привилегированного покоя в водовороте сумасшедшего темпа жизни.

Девушка отвлеклась от телефонного разговора, отодвинув трубку на небольшое расстояние от уха, и посмотрела куда-то в небо, будто звук исходил оттуда. Пожилой мужчина также с недоуменным удивлением на лице смотрел в аналогичном направлении, одна лишь собака как ни в чем не бывало продолжала усиленно нюхать помеченный кем-то фонарный столб. Ее все это не касалось.

«ТИК-ТАК, ТИК-ТАК» – раздавалось в воздухе. Каждое новое тиканье было громче предыдущего. Недоумение этих двоих сменил ужас перед чем-то необъяснимым. Девушка полностью забыла о разговоре, выронила телефон и начала бессознательно пятиться, точно ретируясь от видимой угрозы. Старик же твердо решил, что с него хватит и надо возвращаться домой, он дернул поводок, собака протестующе заскулила, не желая прерывать прогулку, но сопротивляться особо не стала, покорно проследовав за хозяином. Девушка перевела взгляд на пенсионера с ретривером от неопределенного участка на небе и крикнула:

– Эй! Вы не знаете, что это? – ей действительно приходилось кричать, шум стал нестерпимо громким.

Зная, что никого другого на улице не было, старик не останавливаясь повернул голову к девушке. Его слух был уже не таким чутким, как в юности, но сейчас, несмотря на умопомрачительный грохот тикающих секунд, он расслышал.

– Понятия не имею! Я иду домой! – крикнул он.

Девушка еще пару мгновений смотрела ему вслед, затем нагнулась поднять телефон, и ее голову срезало с шеи гигантской, на миг материализовавшейся в пространстве секундной стрелкой. Тиканье прекратилось. Старик, уже почти свернувший за угол, резко остановился и посмотрел в сторону девушки. Его собака вздернула уши, принюхалась и посмотрела туда же.

– О, Боже, – только и смог вымолвить пенсионер, глядя на обезглавленный, лежащий на мостовой труп молодой женщины. Багровая лужа медленно растекалась, образовывая полукруг. Телефон мигал и вибрировал в жиже из грязи, крови и снега. Голова откатилась чуть вниз по улице.

Он дышал морозной свежестью, наслаждаясь новой жизнью. Наконец-то, с установившейся размеренностью он смог начать восстанавливать события своего прошлого. Когда-то давно, около пяти лет назад, он жил в городе, работая баристой в модной хипстерской кофейне и барменом в ночном клубе. Он был домоседом и не лез в истории. Поселившись на седьмом этаже восьмиэтажного многоквартирного дома, верхний ярус которого был заброшен и периодически служил приютом для бомжей, о чем его предупреждали предыдущие арендаторы и управдом, он понятия не имел, что его ожидало.

К ноге с лаем подбежал большой хаски. Собака активно виляла хвостом-пропеллером и закинула передние лапы ему на плечи, принявшись облизывать физиономию.

– Ну все, все, прекрати! – весело сказал он, потрепав пса за холку, обняв (отчасти просто чтобы удержать равновесие) и погладив его по мохнатой спине. Собака покорно опустилась на землю, радостно и громко гавкнув.

Он огляделся: его окружала бескрайняя арктическая пустыня. Неподалеку располагалось озеро, где он мог добывать еду. Ближайшие соседи были так далеко, что, чтобы добраться до них, пришлось бы ехать одиннадцать часов на собачьей упряжке. Но он не имел ничего против такого уединения. Столько времени проведя в проклятом бреду, хаотически перемещаясь в пространстве и времени без сна и утешения, он нуждался в уединении.

Солнце отражалось от хрустящего белоснежного снега, ледяной воздух паром исходил из носа и рта. «Какой восхитительный день!» – подумал он. Приятными были даже замерзшие в носу козявки и сковывавший тело сквозь утепленную одежду холод. Он обошел свои скромные владения, покормил собак и провел необходимый осмотр хозяйства: ревизию припасов, проверку состояния генератора и т. д. и т. п.

Последние несколько недель он просто жил здесь, в этой прекрасной глуши. Работал на себя: поддерживал функционирование своей полярной станции. Здесь не было никаких сложных электронных приборов, требовавших тщательного мониторинга, не было ничего общественно полезного. Каждый компонент станции удовлетворял лишь его нужды и нужды его собак.

Это свалившееся на голову благословение заставило бы многих заподозрить какой-то подвох, но он считал, что по праву заслужил его после адского существования. Целую вечность его метало туда-сюда. Должна же быть какая-то справедливость!

Так он думал практически каждый день своего нового существования, и это утро не стало исключением. Хрустя по снегу в сторону сарая, служившего складом, он предавался воспоминаниям, но только крайне осторожно. Последнее, что он хотел, – это испортить себе ту идиллию, что пропитала здешний воздух, щедро наполнявший его легкие.

Когда он уже подошел вплотную к деревянной двери сарая, чтобы взять рыболовные снасти, заметил боковым зрением вдалеке фигуру, степенно идущую по заснеженной пустыне. От неожиданности у него округлились глаза и участилось сердцебиение. Он пытался понять свои ощущения: был ли он встревожен или просто удивлен? Но у него плохо получалось. А потому он громко свистнул, засунув пальцы в рот, с целью призвать собак, которые в настоящий момент насыщались.

Необъяснимая преданность животных сказалась незамедлительно: не прошло и десяти секунд, как они с лаем наперегонки подбежали к нему, прервав прием пищи. Дюжина сибирских хаски столпилась вокруг, с благоговением смотря на него, высунув языки. Ему нужен был только один для сопровождения. Поэтому, поблагодарив их и извинившись, он выбрал большого пса по имени Макс, а остальных отпустил.

Вместе с Максом, или «Максимусом» (его полное имя), он пошел в сторону одинокой фигуры, по-прежнему маячившей неподалеку. Сложно было угадать направление фигуры, казалось, она просто ходила кругами. Он прибавил шаг, не было сомнений в том, что собака тоже кого-то заметила. Пес насторожился, шерсть его вздыбилась, он тихонько рычал и постепенно ускорял ход, оставаясь при этом возле хозяина. Фигура замерла, встав лицом к приближавшимся.

Чем ближе он подходил, тем более его удивлял вид фигуры: судя по всему, это был мужчина, одетый в коричневый твидовый костюм, словно из прошлого века. На его голове почти не было волос, зато над верхней губой красовались роскошные усы. Те волосы, что еще оставались на голове небольшими взъерошенными островками по бокам макушки и составлявшие растительность на лице, имели темно-рыжеватый оттенок. Присутствовала также легкая небритость, что прибавляло ему скорее элегантности и стиля, нежели неряшливости. Однако чем внимательнее он рассматривал незнакомца, тем более поражался странности всего его облика. Так, можно было заметить запыленность его одежды, от него будто веяло древностью и затхлостью. Подойдя к нему на расстояние в не более чем пару метров, он почувствовал исходящее от мужчины алкогольное амбре, которое тем не менее было каким-то уместным, шедшим ему.