Виталий Семёнов - Деревня едет в город

По поводу телефонной связи все также были единодушны. Интернета в Маковке не было, мобильная связь почти не доставала, непостоянный сигнал с вышки в райцентре ловился только с угора, где стоял дом деда Ерофея. Так что проводной телефон был единственным средством связи и даже неотъемлемой частью жизни большинства. Многие, в первую очередь, женщины и, главным образом, пенсионерки часами говорили по телефону с детьми и внуками, с родственниками в других городах и даже друг с другом. Так что было решено направить два письма – в телефонную компанию, которая ленилась проверить и заменить ветхие линии связи, и в газету, чтобы её дополнительно пропесочить. Варвара заявила, что если так пойдёт и дальше, то надо писать сразу в прокуратуру.

Когда дело дошло до обсуждения пункта «разное», староста заметно смутился. Это в человеке строгих правил, ответственном, почти не пьющем и всегда уверенном в себе, заметил каждый житель деревни.

– Товарищи, нам тут поступило предложение обсудить… вернее дать рекомендации… напутствовать одного нашего молодого земляка.

Все взоры устремились на Никиту. А тот, казалось, преобразился. Он весь подобрался, был гладко выбрит, в меру опрятно одет, без привычного стеснения оглядывал своих земляков, а от вчерашней попойки на нём не осталось и следа.

– Это ты про то, что Никитка в Москву собрался? – раздался с задних мест прокуренный голос дяди Авдея. – Дык пущай езжает! Бабке Шуре меньше головной боли. Авось там и ума наберётся!

– У тебя штоль ума палата? – взвилась на дыбы Варвара, резко повернувшись назад всем телом. – Куда он поедет? Его ж бандиты к себе зовут!

– Какие ещё банди… – начал, готовый вступить в перепалку, дядя Авдей.

Остальные, предчувствуя предстоящий зрелищный скандал, крутили головами то к нему, то к Варваре.

– Товарищи! – вдруг гаркнул Василий Андреевич, отчего все вздрогнули. Он принципиально называл земляков по старосоветски «товарищами», потому как и сами они восприняли бы обращение «господа» и подобные буржуазные обороты речи как издевательство. – Товарищи, мы не в балагане! Спорить будете после схода. Сейчас мы должны решить, стоит ли Никите ехать в столицу?

– Да чего тут решать? – не унималась Варвара. – Как говорит мой внук, «его разводят как лоха»! Вот поверь мне, Захаровна, – ораторша повернулась к притихшей бабке Шуре. – Замордуют его там! Или вернётся таким же отморозком! А всё из-за того, что на какую-то красивую бумажку повёлся!

– Ой, боже ж ты мой! – охнула старуха.

– Да ты слушай её больше! – вошёл в раж дядя Авдей, который очень любил вступать в полемику после «принятия на грудь». – Что он тут, в нашей дыре, торчать будет? Что он в жизни видел? Школа, работа, пенсия – вот и вся жизнь! Телик по вечерам, зимой – дров заготовить, летом – сено. Он даже в театре, наверное, ни разу не был.

– Да, нужны ему эти театры! Ему б жениться, да детей завести!

При этих словах Варвара многозначительно посмотрела на Марийку. Та, сидя за столом подле старосты, сделала вид, что усердно что-то пишет в протоколе. Но при этом заметно покраснела, что сказало её землякам о том, что слухи об её неразделённых чувствах к Никите, не были надуманны.

– А чего это вы за меня всё решаете? – неожиданно раздался тихий голос самого Никиты.

Он поднялся на ноги и осмотрел присутствующих долгим пытливым взглядом.

– Так мы, это самое… Помочь хотели, – притихла Варвара.

– Действительно, Никита, мы тебя пригласили на сход, чтобы помочь, – сказал Василий Андреевич. – Будешь старше – поймёшь. Мы тебе только добра желаем. Ты в моей бригаде работаешь еще с прихода с армии. Я считаю, что за тебя в ответе. Да, и все земляки так считают. Вот и тётя твоя беспокоится. Так мы уж решили, что совет тебе не помешает.

– Так вы отговорить меня решили?

– Ну, почему сразу отговорить? Разобраться хотели – что да как? Ведь ничего ж неизвестно про эту фирму, которая тебя вдруг ни с того ни с сего пригласила…

– А, кстати, почему это пригласили именно Никиту? – подал голос Серюня, местный «диссидент», как его называли в Маковке.

Было крайне сложно точно определить по виду его возраст. По слухам, он брился, но никто не помнит его без щетины. Видели его и выпивающим, но он и трезвым вёл себя точно также. Всё им подвергалось сомнению и критике. Поправив очки с толстой оправой и линзами, за которыми его глаза казались чуть ли не в два раза больше, чем на самом деле, Серюня продолжил:

– Чем он так прославился? Он что – поднимал сельское хозяйство? Или просто разбирается в политике? Каким образом его выбрали для конференции, да ещё и международной? Опозорится сам и опозорит нашу деревню – как пить дать!

– Так у него в документе и было написано: «Ваша кандидатура была выбрана компьютерной системой путём случайного отбора из базы данных», – зачитав по уже довольно измятой бумажке, вдруг вступилась за племянника бабка Шура, обиженная сомнениями на его счёт. – Случайного отбора! Из базы данных выбрали!

– Что, более достойных не нашлось? – ехидно спросил Серюня.

Никита лишь криво усмехнулся. Бабка Шура ещё негодовала, но не нашла, чем ответить на этот выпад. Её племянник и в самом деле был далёк от идеала – по этому поводу с Серюней не поспоришь. Родился в неполной семье с пьющей матерью, с малолетства до сих пор проживал с родной тёткой, жениться не торопился, ничем особо не интересовался, в бригаде на лесозаготовках слыл не лучшим работником, нередко выпивал и, бывало, прогуливал, лишаясь при этом премий и получая выговоры. Разве что не спивался окончательно, и преступать закон не имел желания, как огня боясь тюрьмы. Одним словом, ничем от ещё десятка таких же, как он, ровесников, проживающих в Маковке, особо не отличался. И на роль представителя деревни уж точно не годился – это понимала даже бабка Шура. Однако ж приглашение так или иначе пришло именно ему.

Наступившую тишину разорвал возглас Варвары:

– Я же говорю – бандиты это! Вот ты, Серюня туда за Никитку и езжай! Тебя не жалко!

Споры и рассуждения могли бы затянуться надолго, но их прервал сам Никита, который поднялся на ноги и, направившись к выходу из клуба, лаконично заявил:

– Сам как-ле разберусь!

4. Отъезд

В избе бабки Шуры уже давно не собиралось столько народа. Сама она была настолько взволнована, что не знала, куда себя девать. К искренней тревоге за племянника примешивалась хлопотливость гостеприимной хозяйки. Не бывало ещё такого, чтобы кто-то зашедший к ней в гости ушёл, хотя бы не испив чаю. И на этот раз она не должна была ударить в грязь лицом. Тем более тут был такой случай!

К полудню, когда начали подходить первые гости, бабка Шура согрела чайник и выставила на стол вазы с печеньем и конфетами. Но главным блюдом была большая тарелка с пирожками, начинёнными мясом, картошкой и грибами, кулебяками с сигом, хариусом и щукой и ватрушками с малиной, красной и чёрной смородиной, брусникой.