Андрей Баранов - Последний вояж «Титаника-7»

— Только назовите! — заявил хохол.

— Да, да! — поддакнул чех.

— Само сабой, красавыца! — улыбнулся грузин, приподняв вечную национальную кепку-«аэродром». Молчаливый прибалт соглашаясь, кивнул. Джоан сухо поблагодарила их за готовность сотрудничать со следствием и пошла вместе с Алисой дальше. Вслед ей полетели возгласы:

— Всегда заходите без стеснения! Прошу пани!

— Ласкаво просимо!

То же послышалось по-польски, по-чешски и по-грузински. Прибалт кивнул так, что голова чуть не отвалилась. После безвременного ухода Джоан случайно подошедший серб, до того скромно молчавший, спросил у поляка:

— Что ты так перед ней выслуживаешься?

— Слобо, мы вновь вливаемся в братскую семью западных народов!

— И ты думаешь, она тебя усыновит?

— Польша не может летать в пустоте, как свободный электрон! Посмотри вокруг, весь мир — это огромный рынок, а здесь его воплощение — ультрасовременный корабль, где одна каюта премиум-класса на месяц стоит дороже, чем какой-нибудь бедняк заработает за всю свою жизнь. И этот мир гораздо устойчивей того, в котором нас заставляли жить коммуняки в XX веке. Поверь, такой мир будет стоять вечно, а корабль — вечно плыть! В конце концов, мы попали на тот рынок, где сами можем выбирать себе хозяев.

— Якая гарна жинка! — мечтательно сказал хохол, глядя вслед Джоан. — Но зачем она всюду таскает за собой эту москальку?

За очередным столиком кают-компании сидели китаец и северокореец. Да, дорогой читатель, северокорейский режим тоже благополучно прошагал через десятилетия, практически не изменившись. Китаец, со значком в виде председателя Мао на лацкане, учил корейца рыночным отношениям. Кореец же возмущался своекорыстием и беспринципностью своего соседа и говорил, что «если бы председатель Мао был жив, он побелел бы от стыда!» На что китаец замечал: «Если бы председатель Мао дожил до наших дней, он делал бы неплохой бизнес… У старика была железная хватка!» К ним Джоан с Алисой решили не подходить — они располагались слишком далеко от входа.

На низком диванчике из кожи тамильского тигра у стены сидели бедный, но честный араб в пестром бурнусе и хитрый Изя из Израиля, с острым носом, крохотными глазками и в маленькой кипе на затылке. Они играли в карты. На столе между ними проходила дорожка из фишек, символизировавшая границу, и по разные ее стороны стояли маленькие флажки Израиля и Палестины. Араб как обычно проигрывал и злился. Они тихо переругивались по-русски.

— Изя, что ж ты, тварь обрезанная, все под себя гребешь! Когда я учился в Путинбургском политехническом, мы с такими знаешь что делали? — злобно спрашивал палестинец, готовый в любой момент взорваться, как ракета «Кассам».

— Когда я учился в Путинбургском Политехническом, таких как ты туда и близко не подпускали. Можно подумать, что ты тварь необрезанная! Проиграл, так плати! Это мой стол, мой диван, моя территория, я ее честно выиграл! И не надо смотреть на меня глазами юной шахидки! — Изя тоже не лез за словом в карман.

— Ах вот ты как… Ну все, ты меня достал. Аллах Акбар тебе пришел, подкрался незаметно, — возмущенный до глубины души араб вытянул из-под бурнуса два проводка и присоединил их к огромному антикварному будильнику с надписью «командирский».

— Ну, ну, Джафар, не горячись… Ну зачем тебе эти сорок девственниц в раю? Посмотри на меня, я же гораздо опытнее… Чем я без тебя один буду заниматься — сионизмом? — взволнованно проговорил Изя. — Слушай, ты мне напомнил — рабочий день уже давно кончился! Отцепляй свои понты и пошли выпьем.

Араб, потомственный шахид-смертник, помедлил несколько секунд.

— Последний раз!

— А как же, — Изя незаметно запихнул в карман выигрыш. Но уйти им не удалось. Джоан уже подошла к приятелям со своими вопросами о подозрительных личностях, на что Изя ответствовал, что подозрительную личность Джафара он, Изя, видит каждый день — ему просто некуда от него деться. Но больше они никого не видели.

— Вы уверены? — уточнила Джоан. Изя снисходительно поглядел на агента ФБР как бы сверху вниз, хотя он сидел, а Джоан стояла.

— Деточка… Ну я могу вас так называть, учитывая мой исторический возраст. Джафар, какой у меня исторический возраст?

— Четыре тысячи лет! — отрапортовал Джафар с готовностью. Чувствовалось, что он и его предки ненавидели Изю и его предков все эти тысячи лет, а может и дольше.

— Ну вот видите — помнит! — отметил Изя. — Так вот, мой исторический возраст по сравнению с жалкими 600 годами современной американской цивилизации — это все равно, как если бы мне было семьдесят лет, а вам, соответственно, десять, так что я могу к вам так обращаться. Так вот, деточка, я, со своим возрастом, восходящим к Египетским пирамидам, — Агасфер, так сказать, «вечный жид» этого проклятого торгашеского мира… — Изя ушел в дебри сравнительной истории, рассчитывая там укрыться от лишних вопросов. — И я вам скажу с высот своего исторического опыта — всех подозрительных не переловишь! Их надо просто держать в поле зрения, так сказать, при себе — на виду, — Изя ткнул пальцем в араба. — Иногда их надо подкармливать, иногда — наказывать, но всегда в глубине души любить… Джафар, ты мне не поверишь, но я к тебе всегда хорошо относился!

Алиса и Джоан пошли дальше. Араб все время разговора старался даже не смотреть на агентессу, презрительно отвернувшись. После отбытия розыскниц Джафар не в силах был сдержать наболевшее:

— Не могу глядеть на америкосов. У нас говорят: Америка — большой шайтан, а по-моему, они просто идиоты. И подумать только, они когда-то правили почти всем миром!

— Ха, он мне будет рассказывать! Этим миром всегда правили идиоты, — заметил Изя философски.

— И как это допускает ваш западный бог? — поинтересовался палестинец насмешливо.

— А ты думаешь, кто такой бог? Этот тридцатилетний еврейский мальчик? Бог — это судьба, а наша судьба — это и бог, и дьявол, и все тридцать три удовольствия… Говорят, что-де бог определяет ход нашей жизни, но кто знает, что решит участь хотя бы этой жестяной коробки, в которой мы плывем во водам?

— Да, это правильно. Аллах его знает, что, — согласился араб. Они и не догадывались, насколько были близки к истине.

Последним пунктом на дороге наших юных сыщиц было укрытие мистера Дрина. Петро-сан-IV отошел в корабельный гальюн избавиться от продуктов переработки организмом крепкого английского эля, которым они с мистером Дрином накачались под завязку, да так и не вернулся. Мистер Дрин с воодушевлением предложил ФБР свои услуги. Рядом с ним весело прыгала маленькая собачка — серый декоративный пудель. Ее мистер Дрин усердно дрессировал, готовя к комической карьере. Отчасти именно из-за этого Петро-сан-IV покинул поле боя так рано.