Рю Мураками - Экстаз

— Разве она не покончила с собой? — снова спросил я.

— Ми жила в Нагано. Она одна воспитывала маленькую дочку. Это была одна из моих фанаток.

— Совершенно верно: Язаки, Кейко и Рейко дали ей экстази и всю ее измазали спермой и влагалищной жидкостью.

— Если она рассказала тебе все это о Ми, она, наверное, должна была во всех подробностях описать и всех остальных, так? Она говорила тебе об одной замужней с короткой стрижкой?

Я кивнул.

— О манекенщице с коэффициентом умственного развития за семьдесят? О профессорской дочке с факультета в Иокогаме? О девушке за стойкой? Об image girt торговца недвижимостью?

— Да.

— И она всучила тебе деньги, чтобы ты нашел меня и расспросил? Насчет Рейко? Так?

— Кейко Катаока думает, что это из-за Рейко вы стали бомжом, — ответил я, в то же время спрашивая себя, должен ли я показывать ему фотографию, которую дал мне Ган, но передумал, видя, как омрачилось его лицо, едва было произнесено имя Рейко.

Язаки выпил второй бокал шампанского и налил себе третий.

— Она ничего у меня не отобрала, — прошептал он, подняв на меня глаза, полные грусти. И замолчал.

Потом он налил себе в четвертый раз и насыпал еще восемь дорожек кокаина.

— Я уже ездил в Марокко, — тихо проговорилон. — В сущности, я скорее Генри Миллер, но мне нравится и Пол Ваулз. Я как-то посмотрел «Чай в сахаре» и решил съездить в Марокко с Рейко. Естественно, это было большое путешествие. Однажды мы решили заехать в пустыню немного дальше от Феца. Мы несколько раз меняли такси и в конце концов пересели в автобус, который до вез нас до какого-то забытого богом села, где мы и провели ночь. Там был лучший гашиш в мире. Рейко сказала, что для нее это в первый раз. Заметь, с Рейко все всегда было в первый раз. В Танжере она впервые попробовала гашиш, в Шотландии — впервые играла в гольф, это были постоянные «в первый раз», и мне нравилось подтрунивать над ней. Тоже мне, дурочка! Я притащил с собой тяжеленную аппаратуру «Бетакам», чтобы записать берберскую музыку, совсем как Брайан Джонс. И знаешь, почему я взял именно «Бетакам»? Чтобы Рейко увидела меня и зауважала, я не хотел, чтобы она принимала меня за какого-то банального сексуального маньяка! Смешно, правда? Кажется, я тебе уже говорил, что Кейко и Рейко были совсем разные. Не то чтобы кто-то из них был лучше, нет, они были разные генетически. Кожа у Рейко была более упругая, чем у Кейко, и может быть, именно это сказывалось на их характере. В Марокко я заболел, видно, эта травка мне не подходила, и потом, это было не просто какое-то там развлекалово для туристов, нет, настоящий фестиваль традиционной берберской музыки, длившийся всю ночь, десять часов подряд, представляешь! На небе было полно звезд, но ночь была очень холодная. Берберы, все разукрашенные, обступили Рейко. Мне кажется, что я никогда в жизни так не уставал, как в ту ночь. Мы вернулись в гостиницу. Я говорю «гостиницу», но на самом деле это была просто комната с кроватью, стоявшей на бетонной плите. «Я устал как собака», — сказал я Рейко, и знаешь, что мне ответила эта девица, улыбаясь? «Я уже привыкла и к усталым телам, и к усталым мозгам». Черт возьми. Я сразу понял, что она оказалась сильнее меня, и. повернувшись на постели, я вдруг увидел скорпиона.

Язаки втянул очередную дорожку и закашлялся.

— Я раздавил скорпиона подошвой своего ботинка и почему-то подумал, что сам я однажды кончу точно так же, как эта мразь. Раздавленный скорпион походил на осколок разбитой игрушки. Рейко была гораздо сильнее меня и в каком-то смысле гораздо сильнее Кейко. Но в чем она была сильнее, я тебе не скажу, иначе совсем расстроюсь!

— Вы часто повторяете эти слова: сильный и слабый, но существует ли реально какая-нибудь шкала соотношений? Уровней? Разных типов силы?

— Здесь есть только один критерий, и он всегда уводит нас слишком далеко от гуманизма. Один и единственный, — продолжил Язаки, как будто разозлившись. — Так, ладно, все, теперь вали отсюда, — сказал он, уставившись на меня. — Я больше не желаю тебя видеть.

Я встал и направился к двери, но когда уже собирался выходить, услышал за спиной:

— Ты собираешься встретиться еще и с Рейко?

— Да, собираюсь.

— Скажи ей, чтобы не пялилась себе под ноги, когда танцует!

Закрывая дверь, я видел, как Язаки давит своего скорпиона. Даже мертвый, скорпион источал опасный яд — я помнил, что когда-то проходил это.

В крошечный иллюминатор «Конкорда» я видел, как ночь сменила день. Через два часа после взлета самолета японской авиакомпании я заметил в нижней части иллюминатора, как сверкает океан, пробиваясь серебряными отблесками через облака, в то время как горизонт все темнел, постепенно становясь из серого непроглядно-черным. Когда я понял, что эта перемена света означала наступление ночи, самолет уже шел на снижение. Я пожалел, что всю дорогу пялился на экран, показывавший высоту, на которой мы летели, тогда как я мог бы подольше любоваться в иллюминатор этим чудом, называемым «ночь».

В предыдущую ночь я опять вызвал девицу. Она оказалась шведкой. Я лизал ей ступни почти два часа подряд, прерываясь лишь на то, чтобы втянуть пару дорожек кокаина. После того как я кончил три-четыре раза, в возбужденном состоянии мне достаточно было дюжины движений, чтобы вызвать эякуляцию. Дважды меня рвало. Перед тем как уснуть, я оставил сообщение на автоответчике Кейко Катаоки, предупредив ее, что вылетаю в Париж. Будильник звонил очень дол го. В тот момент, когда я наконец продрал глаза, этот звенящий звук напомнил мне голос моей матери, когда она сердилась. Мне было дурно. Мне никогда еще не было так тошно, я сам себе был противен. Поднявшись, я сразу проглотил тройную дозу аспирина и алка-зельцера, вытирая пот, струившийся по моему телу. Когда я сложил чемоданы и спустился вниз, чтобы отдать ключ на вахту, мне передали небольшой сверток, оставленный на мое имя Язаки.

«Подарок для парижской актрисы. В нем кое-что, что ты тоже любишь. Смотри не потеряй».

На мне был костюм и галстук, и еще я гладко зачесал волосы, собрав их в хвост на затылке, чтобы не слишком отличаться от остальных пассажиров «конкорда». Билет стоил в два раза дороже, чем место в первом классе обычного рейса. Пассажиры «конкорда» имели право на такси-лимузин, который должен был доставить их к отелю из аэропорта Шарля де Голля. Я вдруг вспохватился. что не подтвердил свою бронь в парижском отеле. У стойки «Эр Франс» мне предложили другой отель и забронировали номер на мое имя. Я протянул, поморщившись, свою кредитную карточку, вспомнив, как Язаки разминал порошок своей платиновой. У меня была «Американ Экспресс», но не «Голд» и не «Платинум», я, вероятно, был единственным пассажиром «конкорда» с обыкновенной кредиткой. Я понял, что находилось в пакете, который Язаки передал мне для Рейко. Я выполнял роль конвоира. К свертку было приложено письмо, отпечатанное на машинке. Оно было подписано не Язаки, а каким-то вымышленным именем, и заканчивалось так: «От одного друга Ван Гога». «Сколько наркоты могло поместиться в этой посылке размером примерно в четыре пачки сигарет? Не меньше ста граммов», — думал я. «Держись подальше от Язаки», — предупреждал меня японец с длинными космами, бомж, говоривший с акцентом кансаи. Может быть, он хотел предупредить меня именно об этом? А может, вся эта история была не чем иным, как хорошо разыгранной комедией, чтобы сделать из меня банального челнока? Я слишком устал, чтобы серьезно задумываться над этим, к тому же вино, которое нам подавали на борту, совершенно притупило мои умственные способности. Еда была отменной, и теперь я, кажется, понимал тех девушек, что продавали свое тело, чтобы позволить себе подобную роскошь. Я постиг непреодолимую привлекательность подобного «спецобслуживания» для нормального человека, когда он соглашается платить за это настоящую цену. Естественная улыбка стюарда, запах соусов и подаваемых блюд, которые я видел впервые в жизни, и это вино, одного аромата которого было достаточно, чтобы я захмелел, действовали безотказно и успокаивали мое тело и нервы, взбудораженные кокаином. Язаки, Кейко Катаока и Рейко познали этот другой мир. «Чертовы избранники», — прошептал я. «Обычный человек. попытайся он перенять их образ жизни, сгорел бы в один день», — сказал Ган. Деньги помогали сгладить истощение моральных и физических сил, вызванное погоней за удовольствиями. «Конкорд» продолжал снижение по направлению к Парижу, где жила Рейко, Рейко — третье главное действующее лицо этой истории. Самолет, казалось, погружался в ночь в самом разгаре дня.