Джонатан Летем - Бастион одиночества

Дилан сунул деньги в карман и задумался, сказал ли он то, что собирался сказать.

— Я больше не хочу на вас работать, — тихо прошелестели его слова.

— Топленого молока, — добавила Изабелла.

— Янехочунавасработать, — скороговоркой произнес Дилан.

Рыжий кот моргнул.

— Оно как вода, — сказала Изабелла. — Белая вода.

На улице никого не было, кроме нескольких подростков на углу возле дома Альберто. Дилан понятия не имел, чем занимаются остальные. На дворе стоял октябрь, холодало, люди одевались в теплые куртки. Генри мог отправиться играть в футбол к школе на Смит-стрит, а Эрл, наверное, вообще сегодня не выходил. На крыльце заброшенного дома кто-то оставил пакет с бутылкой. Несколько дней назад там ночевал местный бродяга и пьяница.

Дилан направился к Бонд-стрит, раздумывая о том, насколько странно устроен их квартал. Одна его часть была лишь верхушкой айсберга — фасады домов, тротуары и дорога, — вторую, скрытую, составляли личные ощущения Дилана: немые следы его полей для скалли, возвращения мяча старшим мальчикам, вскрикивания, когда ему выпадала роль водящего. Все это было нижней частью айсберга и скрывалось под толщей воды. Дилан годами ходил по этим дорожкам, таращась на них, словно на листы для спирографа, разложенные на полу, и до последнего не замечал, что все они сворачивают на Бонд-стрит и Невинс, а затем уходят в неизвестность. Идти на угол к Багги у него не было ни малейшего желания, он бы лучше еще раз сбегал с письмами Изабеллы на Атлантик-авеню. Берген-стрит не вызывала у него доверия. Тротуар там был неровный, наклоненный вбок.

На крыльце магазина Багги сидел Роберт Вулфолк, почти в той же самой позе, как перед дракой у дома Генри. Согнутые в коленях ноги, хоть и опущенные на две ступеньки ниже, возвышались над плечами. Дилан остановился, будто по команде. Шум машин доносился издалека приглушенным гулом. Дилан посмотрел на автобус, остановившийся на Смит-стрит, и прислушался к звону церковных колоколов.

— Ты работаешь на ту бабку?

По сотне разных причин Дилан хотел ответить отрицательно. Он думал об утонувшей в своей постели Изабелле, о Багги и ее овчарке и о том, что в случае чего сможет ударить рукой по окну, чтобы позвать женщину и собаку на помощь. Вот только в забитом продуктами магазине было темно, как в пещере. Наверное, если бы Багги выскочила оттуда на солнце, тут же ослепла бы.

— Она дала тебе деньги?

Дилан снова хотел возразить, что ничего не ответил.

— Сколько?

— Мне надо купить молока, — едва слышно произнес Дилан.

— Сколько старуха платит тебе за работу? Доллар? Деньги при тебе?

— Деньги она отдает моей маме, — внезапно солгал Дилан, удивляясь самому себе.

Роберт с насмешливой неторопливостью склонил набок голову и поднял свободно свисавшую с колена кисть руки, будто внезапно обнаружив, что может шевелить ею, но с места не сдвинулся.

Дилан почувствовал, что оба они что-то репетируют, к чему-то подготавливаются. К чему именно и насколько важным это «что-то» окажется лично для него или для Роберта, он пока не мог сказать.

Поэтому и стоял, словно приклеившись к асфальту, а Роберт спокойно изучал его.

— Ну иди, покупай свое молоко, — проговорил наконец Роберт.

Дилан двинулся к двери магазина.

— Но имей в виду: если явишься сюда еще раз с деньгами той старухи, я, наверное, отниму их у тебя.

Слова Роберта прозвучали как философское размышление. Дилан ощутил нечто похожее на благодарность, уловив в предупреждении Роберта скрытый смысл. Начиная с этого дня оба они отправлялись навстречу тому неизвестному, что ждало их впереди.

— И передай Генри, чтобы шел на хрен, — добавил Роберт.

Дилан нырнул в пропахший сыром магазинный сумрак.

Немецкая овчарка Багги возле прилавка заскулила, рванула вперед, насколько позволяла цепь, и многозначительно гавкнула. Из двери, ведущей во внутреннее помещение, тут же появилась и подплыла к кассе похожая на раздувшийся маринованный помидор Багги.

Когда Дилан вышел на улицу с коричневым пакетом, наполненным покупками, Роберта и след простыл.

Прошла неделя, наступило воскресное утро — и только тогда Дилан собрался с духом. Авраам как обычно работал наверху, Рейчел ковырялась в клумбах, а Дилан томился один в своей комнате, медленно одеваясь. Выйдя, он заглянул на кухню и задержался там, снова обдумывая свои шансы. Затем поплелся к лестнице, ведущей на задний двор. Мать сидела на корточках меж голых деревьев, выкапывая что-то из холодной земли. Во рту торчала дымящая, перепачканная грязью сигарета. На Рейчел были джинсы, джинсовая оранжевая куртка и бейсболка с надписью «Доджерс». Зелено-коричневая куча выкопанных растений на глазах съеживалась от холода. Дилан наблюдал.

Открывая рот с намерением начать рассказ, он уже твердо знал, что Роберта Вулфолка упоминать не станет.

— Бедная дряхлая Вендльмашина. Что ж, не работай на нее, мой мальчик.

— Я пытался с ней поговорить, но без толку.

— Что значит пытался?

— Сказал, что не хочу на нее работать, два раза.

— Не морочь мне голову, Дилан.

— Она прикинулась, что ничего не слышит.

— Пропустила твои слова мимо ушей?

Дилан кивнул.

— Ладно. — Рейчел поднялась и отряхнула с джинсов землю. — Сходим к ней вместе.

Дилан почувствовал, что мать кипит от негодования, и затаил дыхание.

— Может, просто позвонишь ей? — спросил он, когда они пришли на кухню.

Рейчел вычистила землю под ногтями и хлебнула остывшего кофе.

— Интересно, что она теперь скажет.

Дилан понял, что вынужден перешагнуть через порогдома Изабеллы по крайней мере еще один раз.

Во дворе заброшенного дома играли в мяч мальчишки, которым Изабелла никогда не предлагала работать у нее. Двое стояли на площадках-базах и перекидывали друг другу сполдин, четверо других — Эрл, Альберто, Лонни и еще один пуэрториканский мальчик — бегали между базами, пытаясь перехватить мяч. Эти четверо то и дело сбивались в кучу, сталкиваясь и пихая друг друга, как мыши в мультике, а Генри дурачил их — делал вид, что вот-вот бросит мяч, и не бросал. Он крепко сжимал сполдин и резко выкидывал руку, крутил мячом перед мальчишками, будто показывая язык, опять имитировал бросок, заставляя измотанных бедолаг снова бежать к его базе, тянуться вверх, поднимая руки, а потом в отчаянии крутить головами и рассыпаться в стороны. Издевательства и превосходство Генри сводили их с ума.

Роберта Вулфолка среди них не было.

Может, никто и не видел появившегося на улице Дилана. Если мальчика сопровождала мать, его обычно не замечали. Просто не смотрели в его сторону, не желая втискиваться в пространство между ним и его родителями.

Неожиданно Эрл поднял руку и помахал, а может, просто показал на облако или птицу в небе. Вместо того чтобы ответить на приветствие, Дилан посмотрел вверх, делая вид, что заметил там что-то интересное — например, человека, собравшегося броситься с верхнего этажа или перепрыгнуть через Дин-стрит.