Джонатан Летем - Бастион одиночества

— Убери пушку, старина.

— Я тебе не старина, а отец, ясно? Пушку я не уберу, она поможет мне вправить тебе мозги.

— Но ты давно-о превратился в старину-у, признай же это. — Это была последняя из пропетых Барреттом строчек, которые довелось слышать Дилану.

Мингус вскочил с дивана и рванул к спальне отца, но на пороге остановился, повернул голову и прокричал:

— Уходи, Дилан!

Он и сейчас о нем заботился.

Позже Дилан не мог вспомнить, как поднялся с дивана, прошел к лестнице, спустился и отправился к себе. Какая-то часть его сознания навеки осталась в этой гостиной — пульсация где-то позади глазных яблок, пистолет, остановившийся на пороге спальни Мингус. Дилан еще долго потом слышал музыку и чувствовал жжение в носу, раздумывал, куда подевались «Золотые диски», и видел обезумевшие глаза Барретта Руда-младшего. Поэтому и не помнил, как покинул в тот день дом Рудов. Он ушел, как только услышал крик Мингуса. Целый и невредимый, с кольцом в кармане, за которое заплатил деньги, как и планировал. Покачиваясь, он шел по улице к своему дому — и в этот момент прозвучал выстрел.

Сложно сказать, какую роль играет в нашей жизни певец. Определяя и исследуя процесс дезинтеграции и другие разрушительные аспекты афроамериканской жизни, он выполняет объединяющую функцию… Чувство идентичности обусловливает не только отношения между исполнителем и публикой… но и отношения между звуками, порождаемыми музыкантом, то есть саму музыкальную технику…

Многие не осознают всю важность обращения музыканта к публике и ответа слушателей. Потому что большинство современных песен создаются для того, чтобы просто петь их. Но слушателю требуется гораздо большее. Он должен реагировать, высказывать свое мнение, отвечать: сплетнями (например: «Она действительно с ним встречается?») или одобрительными возгласами («Блеск!» «Еще!»)… Мне бы хотелось привести в систему все хиты последних тридцати лет. Я уверен, что процентов восемьдесят из них тем или иным образом оказали значительное влияние на развитие человечества. И готов поспорить, что к мнению публики прислушивалось менее тридцати процентов авторов хитов…

Голоса в памяти, исполненные тоски, чьи — ты не можешь ответить. Песня в радиоэфире — ты заучил ее когда-то и вдруг осознал, что она слащава, приторна, тошнотворна. А может, в ней говорилось о том, чего ты просто не сумел, не был готов понять. В любом случае для тебя эта песня умирает. Но проходит лет пятнадцать, и неожиданно твое сердце подсказывает тебе, что ты изменился. Это случается в тот момент, когда та же самая песня застает тебя врасплох, приходя из радио в автомобиле с предложением перешнуровать потертые кроссовки твоей жизни. Заинтригованный, ты прислушиваешься, тебя разбирает любопытство. Но диджей не называет имени исполнителя. Или это происходит в кинотеатре — ты смотришь фильм, в котором звучит эта песня. А в конце его бегаешь глазами по титрам, но они проплывают слишком быстро.

Песня вновь уходит от тебя. Или застревает в памяти обрывком, бессмысленной фразой. Почему в далекой юности эта песня казалась тебе горько-сладкой? Ну да, конечно. Ты не обращал тогда внимания ни на ее вокальную гармонию, ни на голос солирующего исполнителя, ни на поразительную технику гитарной игры — все настолько удивительное, завораживающее. Ты не можешь вспомнить контекст, пространство, в котором эта песня жила много лет назад. Кроме того, ты не имел тогда возможности купить запись и слушать ее дома. Ну и бог с ней. В конце концов ты ведь не потерял ничего важного. А эта песня — обитающая в мире всегдашней неопределенности — нуждалась в тебе еще меньше, чем ты в ней.

Правильно?

За пантеоном самых одаренных вокалистов-мужчин — в него входят Сэм Кук, Отис Реддинг, Марвин Гэй и Эл Грин (сами добавьте к этому списку имена тех, кого считаете достойными) — прячется другой пантеон, пантеон-тень. В нем числятся музыканты, не добившиеся широкой известности. Я разделил бы их на две категории. К первой отнесу тех, кому просто не хватило упорства или не повезло, — скажем, Говарда Тейта и Джеймса Гарра, а еще, пожалуй, Oy Ви Райта. Это певцы, поработавшие с несколькими фирмами грамзаписи, выпустившие одну приличную пластинку и исчезнувшие, куда-то уплывшие. Если судить их по силе воли, твердости характера — они неудачники, безвольные люди. Ко второй группе я отношу тех певцов, чьи имена затерялись в лучах славы коллективов, в которых они выступали. Это Бен И Кинг из «Дрифтере», Дэвид Раффин из «Темптейшнс», Леви Стаббз из «Фор Топе», Филипп Уинн из «Спиннерс»: поклонники считают их талантливейшими вокалистами, но вспоминают о них, только когда слышат.

Барретт Руд-младший — одна из наиболее необычных фигур в истории поп-музыки. Излишне говорить — читая эти строки, поставьте диск с записью Руда, — но я все равно скажу: это один из величайших солистов в истории музыки — не просто лучший из тех, от кого отвернулась фортуна. Барретт Руд-младший родился в 1938 году в Роли, штат Северная Каролина, в семье странствующего проповедника-пятидесятника (который позже угодит в тюрьму). Мать мальчика умерла, не дожив до тридцати (от сердечного приступа, как сказал Руд, давая интервью журналисту из «Кэш Бокс»). Музыкальный путь вокалиста начался с пения в хоре отцовской церкви. Когда будущему певцу было десять лет, его родителя лишили права быть пастором, а через год арестовали. Руд, оставшийся на попечении тетки, спустя несколько лет бросил школу, переехал в Мемфис, устроился на работу дворником, потом водителем школьного автобуса, потом — на короткое время — ночным диджеем одной из местных радиостанций. Там он и встретил Джени Куарш, белую девушку, дочь владельца станции, которая работала там секретаршей. Очень скоро они поженились. У них родился сын. А может, все было совсем по-другому.

В 1967 году, в возрасте двадцати девяти лет, Руд записал пару синглов в студии Вилли Митчелла «Хай Рекорде». Как он вышел на эту студию, никто уже не помнит, сам Руд всегда утверждал, что его зять не имел к этому никакого отношения. В 1967 году Митчелл начал работать с певцом Oy Ви Райтом — в новом направлении, в котором позднее достиг столь оглушительного успеха с Элом Грином. Наверное, если бы Руд опередил Эла Грина, то совершил бы настоящий переворот в поп-музыке. Но этого не произошло. Уравновешенный Митчелл отказался работать с эксцентриком Рудом еще до начала его карьеры, объявив чересчур упрямым.