Джонатан Летем - Бастион одиночества

Диск 2:1–4: из альбома „Дистинкшнс“ „В твоем районе“, Атко 1971 г.: „Новичок наносит удар“, (Р&Б № 18), „Глупая девчонка (Любовь — это детская игра)“ (Р&Б № 11, поп-чарт № 16), „Джейн во вторник“, „Кирпичи во дворе“. 5–9: из альбома „Никто и его брат“, Атко 1972 г.: „Встревоженная синь“ (Р&Б № 1, поп-чарт № 1), „Обнаруживая“, „Настолько глуп“, „Если бы ты сохранила ключи“, „Рассказ Лизы“. 10: из альбома „Дистинкшнс“ любят вас сильнее», Атко 1973 г.: «Портрет дурака» (Р&Б № 18). 11–13: из альбома «Сам по себе» (Руд — соло), Атко 1972 г.: «Медленно шагая» (Р&Б № 12, поп-чарт № 48), «Это главнее», «Полет орла». 14–16: из альбома «Возьми, детка» (Руд — соло), Атко 1973 г.: «Небрежность» (Р&Б № 24), «Любовник женщин», «Мальчик плачет». 17–18: Руд — соло, сингл, «Фэнтези» 1975 г.: «Кто мне звонит?» (Р&Б № 63); вторая сторона: «Заточенный в комнате». 19: «Касабланка» 1978 г.: Руд — приглашенный вокалист, «Дуфус Фанкстронг» «Ты погладил свой мятый костюм?» (Р&Б № 84, поп-чарт № 100). 20–21: Руд: «Улыбка вокруг сигареты», «Дождливые зубы».

Диван на мансарде — я называл ее своим офисом — обычно завален бумагой, рекламными вкладышами из конвертов с промоушн-дисками, разорванным полиэтиленом и картонными коробками. Сегодня же, в семь часов сентябрьского утра, залитый солнцем бабьего лета диван был очищен и от упаковок, и от рекламы. На нем лежала лишь сумка с двадцатью четырьмя конвертами для дисков и сидела, с лениво-изящной небрежностью раскинув ноги, Эбигейл Пондерс в старой футболке с изображением «Мит Паппетс» (моей) и мужских трусах «Кельвин Кляйн» (не моих, купила сама). В девять тридцать в Лос-Анджелес со мной должна была оказаться в самолете только сумка. Плейер, наушники и смену белья я уже упаковал в небольшой дорожный рюкзак. Он ждал меня у выхода.

Эбби редко появлялась в моем офисе. Признаться, сегодня ее присутствие действовало мне на нервы. Я планировал выскользнуть излома, пока она спит в комнате внизу. Но Эбби проснулась и пришла наверх. Белые трусы-шорты словно сияли в лучах солнца на фоне ее кожи и диванного покрывала. Она напоминала картинку с конверта старой пластинки, выпущенной «Блю Ноутс», — только «Мит Паппетс» сюда, естественно, не вписывалась, — сидела подбоченившись, с приоткрытыми губами, склоненной набок головой и припухшими от сна веками. Если бы я захотел войти в эту картинку, мне следовало превратиться в нахмуренного Майлза Дейвиса. Или по крайней мере в Чета Бейкера. Все существо Эбби служило мне немым упреком. Я с удовольствием встречался с черными девушками и любил Эбби, но не был джазовым трубачом.

Я подошел к полкам, достал из футляра с самыми ценными записями диск Рона Сексмита и положил на диван рядом с сумкой.

Эбби зевнула.

— А почему ты едешь с ночевкой? — спросила она с наигранной беспечностью, словно позабыв о том, что вчера вечером мы смотрели друг на друга волком. Между нами шла необъявленная война, мои с ней отношения зашли в тупик. Предоставленным шансом следовало воспользоваться: я был сильно привязан к Эбби, хотя и не знал, как с ней ладить.

— Я ведь сказал тебе: встречаюсь с приятелем.

— Собрался на свидание?

— На встречу со старым другом, Эбби, — не вполне уверенно повторил я свою ложь.

Я достал из футляра диск Билла Уизерса «Стилл Билл» и тоже бросил его на диван, не поворачивая головы.

— Ах да, старый друг, разговор за ужином. Я совсем забыла. Оп-па! — Послышался грохот падающего на пол диска. — Я задела его. — Эбби засмеялась.

Я поднял скачущий по половицам диск и положил в сумку.

— Мне хочется поболтать с тобой.

— Я опоздаю на самолет.

— Они улетают каждый час.

— Верно, но в тринадцать ноль-ноль я должен быть в «Дримуоркс». Не пытайся все испортить, Эбби, и не трахай мне мозги.

— Я не собираюсь никого трахать, не беспокойся, Дилан.

— Эбби! — Я насупил брови.

— Даже тебя. Так что не ревнуй меня к самому себе — нет оснований.

— Возвращайся в кровать, — предложил я.

Эбби зевнула и потянулась, уперев руки в бедра и прижав локти к бокам.

— Хотя, если бы мы трахались почаще, может, все складывалось бы иначе.

— У кого?

— Трахаются обычно только двое.

Я бросил на диван диск Брайана Эно «Еще один зеленый мир».

Эбби засунула руку под трусы.

— Когда ты заснул вчера, я сама себя удовлетворила.

— Разговаривают об онанизме тоже по меньшей мере двое, Эбби, но от этого оно не превращается в занятие сексом. — Мы с Эбби все время так общались. Под аккомпанемент подшучиваний с отвратительным привкусом дежа вю я продолжал просматривать диски.

— Сказать, о ком я думала, когда кончала? О, как это было здорово!

— Он закатывал глаза в твоем воображении?

— Что?

— Да так, ничего.

— Я скажу, если ты ответишь, к кому летишь.

— Значит, я должен назвать имя реального человека, а ты — того, о ком просто думала. Считаешь, это справедливо?

— Мой человек тоже реальный.

Ничего не ответив, я достал еще парочку дисков — Свомпа Догга и Эдита Фроста.

— Я воображала, будто меня лапает д'Сюр. Представляешь, Дилан? Раньше я никогда о д'Сюре не мечтала, ни на минутку не задумывалась о нем как о мужчине. Потом он достал свой член — преогромный!

— Неудивительно.

Я и в самом деле не удивился. Ни появлению д'Сюра в эротической фантазии Эбби, ни тому, что она вообразила, будто его пенис невероятных размеров. Д'Сюр был не только ее научным руководителем и рок-критиком, и даже не только рок-музыкантом. Профессора различных отделений магистратуры были настоящими звездами, обожаемыми всем городом. Когда ты заходил в университетскую забегаловку и заставал там кого-нибудь из них — сейчас в лучах славы купались Эвитал Рэмпарт, Ставрос Петц, Куки Гроссман и Гай д'Сюр, — сидящим за столиком над чашкой кофе, твой желудок подпрыгивал к самому горлу. На этих людей в Беркли смотрели как на богов. Их нечитабельные талмуды стояли во всех книжных магазинах на передних полках.

Эбигейл Пондерс была единственным ребенком семейной парочки дантистов из Пало-Альто — достойных борцов за лучшую жизнь среднего класса. Их самой заветной мечтой было получение дочерью ученой степени. Диссертация Эбби называлась «Образ темнокожей певицы в парижском отображении афро-американской культуры. От Джозефин Бейкер до Грейс Джоунс». Два года назад она занялась поисками журналиста в Беркли, который интервьюировал Нину Саймон. В 1989 году с Ниной Саймон от лица «Мьюзишн Мэгэзин», робея и краснея, беседовал я. Эбби без труда разыскала меня. В тот вечер после делового разговора я заманил ее к себе послушать записи Саймон и, выждав некоторое время, предложил вина.

Три месяца спустя мы перевезли вещи Эбби в мой маленький дом.