Павел Тетерский - Muto boyz

Когда пять тысяч ушли на липовые документы, лёгкие наркотики и долгосрочный аванс за жильё, Чикатило нашёл по «Жёлтым страницам» контору Бенни Дераада и ввалился туда без приглашения, сверкнув паспортом и потребовав законные деньги. Опешившему персоналу (состоящему, помимо Бенни, ещё из одного такого же распи…дяя) пришлось раскошелиться на месте: международных скандалов они не хотели. Оба они оказались белыми, но накуренными: на 50 % Чик был прав в своих догадках.

— Вы собирались кинуть меня, пользуясь финансовой неразберихой в моей родной стране, — назидательно приговаривал Чикатило по-английски, — но у меня, как видите, длинные руки. Накося, выкусите — вот он я, собственной персоной. Пошёл через семь морей, сквозь огонь, воду и медные трубы — только лишь бы увидеть мои кровные, мои любимые денежки.

К тому моменту у Чикатилы появился более-менее стабильный заработок: он прибарыживал ганджей, в основном для русских, мыл где-то какую-то посуду и продавал на улицах идиотские свистульки, рассчитанные на туристов-дегенератов. Иногда он подбирал возле магазинов использованные чеки, брал с полки указанный на них товар и подходил с о ним к кассе, требуя возврата денег за якобы только что купленную им вещь. Обычно деньги возвращали, но пару раз ему приходилось делать ноги. А к католическому Рождеству у Чикатилы были на руках все подложные документы, необходимые ему для выбивания кредитов из европейских банков. Началось победоносное шествие бравого сержанта Ч. по Европе — точно так же по ней некогда шастали красноармейцы-победители.

Шествие это было пока что на начальной стадии — а закончиться должно было как раз к концу действия годового шенгена. Чикатилу мало беспокоило возможное попадание в базу данных Интерпола — за это время он собирался накопить сумму, достаточную для приобретения новых документов и пластической операции. Мне эта идея не нравилась — я успел привыкнуть к его хитрой роже, я даже представить не мог на её месте какое-нибудь томное или аскетическое лицо.

— …Я боюсь заходить в педерастический квартал, — хмыкнул Чикатило. — Понимаешь, здешние меньшинства… они какие-то агрессивные.

— Что, они ходят по улицам в кожаных трусах, с плётками и в фашистских фуражках со свастиками?

— Да нет, при чём здесь это. Они… они воинствующие. Потому что легализованные. Я боюсь, что они начнут в открытую лапать меня за промежность. А я не удержусь и стукну им в глаз. А это здесь вообще не котируется — если меня задержат за насилие, я спутаю себе все карты. Возможно, меня даже депортируют, потому что здесь удар в глаз считается серьёзным преступлением, почти как мокруха. Так что я лучше не пойду в пед-квартал, нет уж, батенька, увольте.

— Чикатило, ты ли это говоришь? Кто в институте тёрся членом о лицо спящего Лёни Свиридова? Кто трогал за жопы студентов в столовой?

Это был удар в яблочко — из тех, которые нечем крыть.

— Ситуация изменилась, — только и смог сказать он. — Ситуация всегда меняется, батенька, вы уже достаточно опытны, чтобы знать это. Из агрессора я превратился в жертву. В невинного ягнёнка, блеющего у ручья в зубах у мирового волка гомосексуализма.

— Волка Фенрира, блядь, — сказал я. — Мирового змея Ёрмунгада.

Чикатило ещё минут пять нёс какую-то околесицу про педерастию, проституцию и драгз — все, кто бывает в Амстердаме, несут околесицу про педерастию, проституцию и драгз, — а потом задал мне вопрос из серии тех, что всегда ставят вас в тупик:

— Как работа?

Вообще тот факт, что я до сих пор работал, меня и самого иногда удивлял. Он шел вразрез со всей моей предыдущей биографией — да у меня тогда вообще всё пошло вразрез с предыдущей био, это была такая фишка, бороться с которой у меня не хватало сил и которая тоже не обсуждалась. Но всё же более естественным был бы вариант, если бы я продолжал оставаться на должности менеджера низшего звена, работать спустя рукава и наваривать капусту на незарегистрированных клиентах. А то, что я имел на тот момент — должность генерального директора набирающей обороты туристической компании, — вообще не вписывалось ни в какие ворота.

Но самым странным было не это. И даже не то, что «Лауда-Тур» набирала обороты вместо того, чтобы загнуться согласно графикам высших сил. Самым непонятно-удивительным из всего этого было с то, что всё это произошло только благодаря мне — я реально рулил, я был великим кормчим местного значения.

Тогда, когда мне отказали в шенгенской визе, я от нечего делать (от безысходности?) продолжал ходить на работу — мне не хотелось опять полгода корпеть над красными заголовками, в моём возрасте это могло привести к деградации и убить во мне все человеческое. К тому же из офиса можно было сколь с угодно долго разговаривать на халяву с Чикатилой — все счета из телефонной компании «Урсус Телеком», с все коды города-героя Амстердама на их вощёных распечатках могли быть объяснены налаживанием контактов, деловыми базарами и прочей офисной чушью.

Был, правда, момент, когда я на какое-то время серьёзно пожалел о том, что я всё ещё сижу в этом офисе. Что я всё ещё нахожусь в радиусе десятка тысяч километров от Первопрестольной, что я вообще родился — а что я ещё мог чувствовать, узнав от побледневшей Илоны, что «завтра с утра с тобой хочет встретиться Нэцкэ».

Я спешно набрал номер Чикатилы и спросил, что мне делать. Я попал не вовремя — он только что поел сушёных псилоцибинов [3], упакованных в пакетик и купленных в смартшопе неподалёку от его конуры. Поэтому моя встреча с Нэцкэ рисовалась ему абсолютно в других, героико-воинских тонах. Он посоветовал мне насобирать мухоморов и сварить из них супчик — тогда получится хитрое такое зелье, которое воины-берсерки втемяшивали себе в глотки перед тем, как пойти на врага, размахивая своими скандинавскими колунами.

— Серьёзно, — говорил Чикатило голосом бесноватого астролога, — это такой благородный озверин. Я недавно прочитал, что под ним сила воина увеличивается в десять раз. Да ты просто размажешь этого Нэцкэ по стенкам, открутишь ему гениталии. Снимешь с него скальп. А потом отберёшь все его деньги и приедешь ко мне в Амстердам.

Я обозвал его долбаным наркоманом, недоделанным воином-Кастанедой и как-то ещё — я не помню — и положил трубку Я не сомневался в Чикатилиной преданности — будь он в другом состоянии, он бы бросил всё, купил билет на ближайший рейс до Москвы и прилетел бы сюда, чтобы погибать вместе. Просто мне не повезло — так получилось, это был Его Величество Случай.

Глупо и нелепо, но я действительно сварил себе в тот вечер мухоморовый суп, а с утра разогрел на плите и принялся через не могу заливать внутрь. Зелье берсерков оказалось просто архи-, хрестоматийно мерзким отстоем — после каждого глотка к горлу подступали спазмы отрыжек со вкусовыми добавками из желудочного сока. Когда оставалась буквально пара ложек, я не выдержал и выблевал экстракт смелости, благородный озверин прямо на кухонный пол. Я даже не успел добежать до туалета — такая это была дрянь.