Павел Тетерский - Muto boyz

Вообще наша роль в компании «Спрейтон» сводилась к тому, что мы производили на божий свет и размножали в соответствии с тиражом банальное вранье. Враньё может быть оформлено красиво или некрасиво — мы имели дело со вторым вариантом, причём безнадёжным и беспросветным, как город Рязань. У топа явно отсутствовали любые намеки на элементарный вкус. Джордж был уроженцем страны, где само понятие о вкусе уже давно потерялось в пучине культа потребительских ценностей, а русскоязычный топ начинал в конце восьмидесятых на рынках, поэтому от него ожидать чего-либо путного тоже не приходилось. Как с тем говённо-апельсиновым цветом — лучшие Чикатилины идеи они браковали, а за худшие хвалили. Даже выдали ему как-то раз пятьдесят баксов премии.

— Посмотри на меня, — сокрушался потом Чикатило, презрительно пялясь на своё отражение в зеркале мужского толчка. — Я получил ПРЕМИЮ, ты понимаешь? Да я пропью её сегодня же. Тьфу, ибана мат. Говно, билят.

Мне премии пока, слава богу, не выдавали. Я работал на твёрдую четвёрку. Если бы я был каким-нибудь писателем или сценаристом, или каких там ещё «творческих работников» нанимают обычно на должность копирайтера, я бы обязательно впал в депрессию от текстов, которые я писал. Это било бы по моему самолюбию. Все эти творческие ребята считают себя непризнанными гениями и впадают в депрессии оттого, что им приходится расточать свой талант на подобное дерьмо. Мне повезло больше: я жрецом высокого искусства не был — я тихо и покладисто гнал шнягу, которую от меня требовали, при этом полностью абстрагируясь от происходящего и оправдывая двухгодичной давности Чикатилины прогнозы о грядущем господстве мирового рынка туфты. К моему удивлению, Чик реагировал на это иначе. Чик тогда серьезно увлекся компьютерной анимацией — возможно, его зацепила та кислотная заставка, а может, это и раньше было у него закодировано где-нибудь в ДНК. Когда ему было нечего делать, он рьяно учился. Как Михайло Ломоносов. Практиковался в одно лицо. Пару раз он уже показывал мне примитивные мультики про своих уродцев. Он отсканировал почти всю Тетрадь По Всему, и теперь новую жизнь получили все: и Старик Коноплян, и Уча Румчерод, и Дворник-мутант Алёша — все они ожили и запрыгали, как стадо кенгуру, по огромному экрану его «Мака». Это чем-то напоминало эмтивишных кроликов, которые грызли морковки и отрывали друг другу яйца на самой заре российского Music Television. Так же примитивно — палка-палка-огурец, — но двигаются и что-то делают.

Когда Чикатилу отвлекали от этого занятия, он дико злился. Мерил шагами курилку, нервно стряхивал пепел на стены и возмущался:

— Как только я придумаю что-нибудь стоящее, как только мне удастся сказать какое-нибудь новое слово в компьютерной анимации — они тут же подходят и наступают мне на горло своими грязными копытами. Они губят во мне аниматора, понимаешь? Как только моя творческая душа пускается в фантастический полёт по кислотному мультяшному миру, эти ублюдки подходят ко мне и говорят: «Вот, бля, надо сверстать каталог. Фон размытый, желательно серый. Геометрия неброская. Продукция — в рамке на белом фоне»… Как после этого можно нормально работать?

У Чикатилы возникла новая идея — он носился с ней, как с писаной торбой, и даже о книге (из которой до сих пор не было написано ни строчки) говорил намного реже. Он хотел сделать из Алкоголиста и компании первую в мире виртуальную группу, состоящую из его уродливых мультяшных персонажей. Как раз в это время — впервые за долгие годы — где-то на горизонте замаячил спонсор, солидный дядя с бородкой и трубкой, из тех, кого называют эксцентричными бизнесменами. Он вроде как собирался развестись на запись альбома — он пару раз был на концертах, реакция публики ему понравилась. Видимо, он хотел стать первопроходцем и открыть российскому слушателю глаза (уши?) на новый стиль в музыке — который на Западе был популярен уже лет десять. Но дело не в этом, а в том, что Чик решил сделать на компьютере клипы для всех вещей этого альбома. Сами музыканты в кадре присутствовать не должны были вообще. Сейчас нечто подобное делает группа «Gorillaz» — может, Чикатило продал им идею, я не знаю.

В общем, мы не так уж тухло проводили время в офисе компании «Спрейтон». Я бороздил халявные просторы Интернета (в основном эротические, книжные и музыкальные), Чикатило анимировал своё стадо уродов, вместе мы курили, смеялись над топом и Стручковым, выпивали с Лизой «Арбатское» красное. Это была не самая плохая работа, хотя и скучноватая. В том году вообще было как-то скучновато — не только на работе, а вообще. Эйфория с концертами прошла, потому что все эти музыканты, выползшие было из подполья, прочно зависли на уровне кондовых клубов, которые постоянно закрывались, открывались, сгорали, приносили мало денег и вмещали в себя одни и те же пятьсот рыл со всей Москвы — было ясно, что это надолго. В сексе всё было вроде нормально, но тоже как-то тускло, что ли — среди наших партнёрш перестали попадаться яркие личности, хоть убей.

Я не знаю, почему так происходило в тысяча девятьсот девяносто шестом от Рождества Христова. Может быть, яркие личности начали тогда вообще глобально переводиться, а может, у нас самих кончался заряд батареек, как у кроликов в рекламе «Энерджайзера», и мы просто перестали реагировать на яркость происходящего вокруг нас. Люди вообще; похожи на кроликов из рекламы «Энерджайзера», и_мы не были исключением — наверное, так бесцветно становилось потому, что мы начали это понимать. Или просто серый и говённо-апельсиновый вытеснили из наших ментальных кадров все остальные цвета — мы тогда так до конца и не поняли всего, а сейчас мне не хочется рассуждать на такие темы. Скажу только одно: в том году у нас была говённо-апельсиновая весна, весна странного цвета. Просто и без комментариев.

Я сидел и размышлял об этом самом отсутствии цвета, ломал голову, как вдруг в офис вбежал взмыленный Стручков. Он сделал это не инкогнито, не таинственно и по-шпионски, как обычно — он вбежал совершенно легально. Мне даже показалось, что наконец-то он чувствует себя в своей стихии — агент секретной службы Ея Величества, одержавший мини-победу в борьбе со всемирным злом. Что это было за зло — пока не читалось, но выражение этой самой победы уже застыло в стручковских добрых синих глазках. Как бы заранее.

Прямо от входа он сделал отмашку Чикатиле, и тот вскочил со своего места так, как будто уже давно ждал сигнала. У меня сложилось впечатление, что я опять чего-то не знаю. Что меня не ввели в курс. Ясное дело, я встал и предложил помощь.

— Так, вот ключ от подсобки! — крикнул Стручков, отцепляя маленький серебристый ключик от огромной связки и на ходу кидая его мне. Я удивился тому, как безошибочно он отыскал его среди огромного вороха точно таких же железок. Наверное, он по ночам вертел их у себя перед лицом и запоминал, какая откуда. Заучивал наизусть, как таблицу умножения. Видимо, ему было совсем нечем заняться в свободное от работы время. Лучше бы он в такие минуты мыл голову, честное слово.