Андрей Бычков - Дипендра

Старый Ангдава спал, держа в руках полузакрытую книгу, свою любимую “Raja Marthandam”. Шезлонг стоял теперь на веранде, где Ангдава отдыхал после обеда, устав ждать там, у поворота дороги.

– Намасте, – негромко приветствовал его офицер.

Старый Ангдава вздрогнул и приоткрыл глаза.

– Намасте, – ответил он, обнаруживая перед собой долгожданного гостя вместе с поспешающей за ним насмешливой мыслью из книги, которую держал перед собою в руках: «То, что мы ждем, всегда приходит к нам неожиданно».

Офицер – темный китель, белые брюки, аксельбант, непримиримое и преданное лицо исполнителя – раскрыл свою черную папку с золотым королевским гербом, смахивая с вензеля капельку священной коровьей мочи, и протянул палачу пакет.

– Уведомление от его величества короля Гьянендры о назначении приведения в исполнения приговора смертной казни через повешение.

Он щелкнул каблуками и сделал еще более официальное лицо. Старый Ангдава поднялся, почтительно принимая пакет.

– На какой день назначено? – спросил он, вскрывая конверт.

– На вторник.

– Значит, через неделю.

Палач пробежал глазами строки письма, уведомляющие его о предстоящей казни.

– Распишитесь вот здесь, – сказал офицер, доставая из папки еще одну гербовую бумагу, на которой было уже отпечатано, что королевский палач Ангдава Меули с почтением исполнит волю короля.

– Кто этот несчастный? – спросил Ангдава, ставя под печатью свою подпись.

– Человек с Запада.

– А что ему вменяется в вину?

– Я точно не знаю, – сказал, слегка замявшись, офицер. Он принял подписанную бумагу обратно и спрятал в черную папку. Официальная часть была закончена, и он позволил себе (своему лицу) слегка расслабиться. – Брамины говорят, что несчастный пытался осквернить священную статую Нандина. А за несколько дней до гибели его величества короля Бирендры он был в буддийском монастыре, где ламы устраивали «Цам гневных божеств».

Офицер сделал многозначительную паузу, как-то странно взглянув на старого Ангдаву и продолжил:

– Вы знаете, что такое «Танец черных шапок»?

Ангдава покачал головой отрицательно.

– Это магический ритуал, в котором буддийский монах, приняв образ свирепого защитника Махакалы, убивает индуистского короля. Одев черный плащ и черную шапку, вымазав сажей лицо и своего белого коня, он привлекает короля своим колдовским танцем на расстояние выстрела и поражает стрелой из лука, спрятанного под плащом, а потом бежит. Спасаясь от погони, он пересекает реку. И, смыв в реке сажу с себя и со своего коня и вывернув свой черный плащ белой подкладкой кверху, так и уходит неузнанный от возмездия.

– А что же наша Кали? – спросил Ангдава.

– А что Кали? – нахмурился офицер.

– Не могла одолеть Махакалу?

– Я вас не понимаю.

– Если сражаются люди, то, значит, сражаются боги. И если один человек побеждает другого, другой веры, то, значит, побеждает его бог?

– Да я же не про то говорю! – с раздражением сказал офицер.

Старый Ангдава поднял руки в почтительно примирительном жесте:

– Конечно, конечно. Я знаю, что эти буддийские ламы всегда рвались к власти с тех пор, как китайцы вытеснили их из Тибета, – проговорил он с едва заметной усмешкой.

– После же мистерии, – важно продолжил офицер, – несчастный звонил его величеству принцу Дипендре и о чем-то с ним договаривался. Ордену стало известно, что они были связаны и раньше, познакомившись еще в Америке.

– Так, значит, этот человек и заколдовал Дипендру? И принц, одержимый намеренно вселенными в него злыми духами Запада и совершил это ужасное дело?

– Наконец-то до вас дошло, – неожиданно расхохотался офицер.

Ангдава молчал, задумчиво складывая и опуская письмо в конверт.

– Кстати, – сказал неожиданно совсем другим тоном офицер, как будто переставая быть офицером и преображаясь теперь в доброго знакомого. – Его величество король Гьянендра просил кое-что передать вам на словах.

– Что? – бесстрастно спросил палач.

– Его величество просил…м-мм… как бы это выразиться… ну, немного потянуть эту процедуру… чтобы… м-мм… не сразу, а… подольше.

– Подольше?! – почти вскрикнул с удивлением палач.

– Да, именно так его величество и имел честь выразиться. Я лишь повторяю это его слово. Его величество хотел бы, чтобы это выглядело как финал магического представления, в котором Кали карает демона Апасмару. Перед повешением несчастному предстоит свидание с якши. Жрецы готовят для него замечательную якши, – офицер похотливо рассмеялся. – Уже два месяца они посвящают ее в Гаруду, тантру смерти.

Он недвусмысленно посмотрел на палача:

– Ну так что?

Ангдава молчал, опустив голову.

– Кем же он родится, этот несчастный, если ему назначено так трудно умирать? – вздохнул наконец он.

– Как кем? – снова засмеялся офицер, но на этот раз злорадно. – Если он искупит свои грехи во время пытки, то, значит… богом.

Пустить себе пулю в лоб, чтобы не мучиться, чтобы не рождать в себе больше эту историю… Но вместо этого я рассказал эту историю отцу. Я рассказал ему о своей любви и что все теперь кончено. Он слушал, сидя как-то ссутулившись и смотря в пол, иногда как-то виновато шевелил своими большими руками. Я видел, что ему горько все это выслушивать, словно бы это и его история.

– Теперь и жить не хочется, – тихо сказал я.

Он вздохнул:

– Ну это ты брось… Нечего еще, глупости какие.

– Я ее так… – не выдержал я и заплакал.

– Ну, не надо, Вик, не надо, – положил он мне на лоб свою большую руку и провел по волосам.

Но я уже откровенно рыдал. Отец все пытался меня утешить, гладя по волосам. Его большая горячая рука словно бы согревала мне голову, а может, это приливала к темени кровь. Внезапно я почувствовал облегчение. Как будто то, что давило меня все эти дни, превращая в раздавленного паука, вдруг куда-то исчезло, и мне снова был возвращен естественный порядок вещей, назначенный откуда-то свыше. Вот я, вот эта комната, вот отец.

– Любовь любовью, – сказал он, – но…

И замолчал.

– Что, «но»? – спросил я, вытирая слезы.

– Но может, и хорошо, что все так кончилось, не успев начаться.

– Что ты имеешь ввиду? – подозрительно спросил я, хоть и не сказал ему, что между нами ничего еще не было.

– Ну что не дошло до женитьбы. Судя по тому, что ты рассказываешь, эта женщина рано или поздно принесла бы тебе несчастье.

– Она уже принесла его, – ответил я.

– Ну, это ты брось, – опять сказал он и добавил: – Все кончается.

Я молчал, словно бы глядя сквозь стены своей холодной комнаты туда, где не было горизонта.

– Знаешь, – сказал вдруг отец с какой-то горькой усмешкой, – а я ведь когда-то хотел жениться на Кларе.