Дэвид Боукер - Что я думаю о женщинах

— О боже! — простонал он. — Только не говорите, что весь вечер придется смотреть на вас!

— Ну, можно устроить живые сценки, — предложил я. — Ты сыграешь осла, а я собаку.

Никто не рассмеялся. Даже Чарльз и тот вел себя непривычно тихо.

— Почему молчишь? — повернулся к нему я. — Что-то случилось?

— Если хочешь знать, я влюбился, — таинственно улыбнулся приятель.

— В кого?

— Помнишь красотку, которую ты ко мне послан?

— Джозефину?

— Да, — гордо кивнул Чарльз, — она моя любовница.

— Что? Ты правда спишь с Джо? — спросил я, совершенно забыв, что Террорист не в курсе последних изменений в жизни девушки.

— Хотела стать актрисой, — усмехнулся Чарльз, — теперь три раза в неделю занимается со мной актерским мастерством. Я совершенно преобразился, или, слегка перефразировав Блейка: “Кто узлом железных жил мое сердце напружил” [6] Уильям Блейк, “Песни невинности и опыта”, пер. С. Степанова. .

— Что? — попугаем повторил Воан, утопивший свои антишовинистские принципы под несколькими саженями алкоголя. — Ты действительно занимался с ней сексом? Вводил пенис в ее влагалище и так до тех пор, пока вы оба не достигли оргазма?

Малькольм к пиву не притрагивался и своим убеждениям не изменил. Тема, которую мы обсуждали, превратила его рот в зазубренную линию, похожую на зигзаг молнии. Совсем как у Денниса-угрозы из комиксов “Бино”, в том выпуске, где отец хочет выпороть мальчишку тапкой.

— Эй, парень, мы с тобой тоже одну Джозеф и ну знаем! — подмигнул мне простодушный Террорист.

Боже, ну кто тянул меня за язык? Зачем я поинтересовался личной жизнью Чарльза? Хоть бы у других побольше мозгов оказалось! Увы…

— Слушай, разве это не та же девушка? — изумленно спросил Воан. — Мне казалось, та же…

У Ланкастера даже челюсть отвисла:

— Не может быть!

— Извини, старик, может, — великодушно пожалел его Чарльз.

— Черт побери! — задыхался от возмущения Террорист. — Неужели ты спал с моей телкой?

Приятель сконфуженно улыбнулся.

— Ушам своим не верю! — повернулся ко мне Ланкастер. — Этот хлыщ сидит здесь и нагло заявляет, что вступал с ней в интимные отношения!

— Мы думали, у тебя с ней все!

— Черта с два “все”! — взорвался Террорист. — Причиндалы-то при ней остались!

— Когда с ней спал я, ты же не возражал!

— Ты совсем другое дело! — горько заметил Ланкастер. — Тебе разрешили!

— Прости, — вмешался Чарльз, — но я к ней не лез, нас Гай познакомил.

— Спасибо, Чарльз, — поблагодарил я. — Спасибо огромное.

— Ушам своим не верю! — заглядывая мне в глаза, повторил Террорист. — Этот хлыщ улыбается, лакает мое пиво и нагло заявляет, что тыкался с Джозефиной! Слушай, — он повернулся к Чарльзу, — наверное, ты и с женой моей спал!

— Посмотрим правде в глаза: кто-то же должен!

— Ну, нахал! — брызгал слюной Ланкастер, с каждой секундой распаляясь еще сильнее, а потом неожиданно расхохотался.

С того самого момента Чарльз с Террористом стали не разлей вода.

Бен вернулся поздно. Я был рад его возвращению, хотя старался этого не показывать. Когда он ввалился в спальню, я читал “Живу, пока не умер ты” — знаменитый труд Сэмми Кумквата о том, как пережить тяжелую утрату. Книгу одолжил Воан, надеясь, что она поможет мне скорее оправиться после смерти Джины.

— Что читаешь? — спросил брат. Боже, да он набрался. Я показал обложку. Прищурившись, Бен прочитал название, потом бесцеремонно вырвал книгу у меня из рук и швырнул в раскрытое окно.

— Черт! — выругался я. — Она же чужая!

— Нельзя читать подобную дрянь! — с трудом скидывая обувь, воскликнул брат. — Иначе станешь таким же извращенцем, как остальные.

— Как остальные кто?

— Остальные члены вашего гребаного… гребаного клуба.

Слово “организация” он не употреблял принципиально, считая его слишком женоподобным.

Сидя на кровати, брат наклонился вперед, будто собираясь доверить мне страшную тайну.

— Мать твою, ты что, не заметил? Они же голубые!

— Ерунда…

— Никакая не ерунда! — настаивал он. — Небось все трое парикмахеры!

— Чушь полнейшая!

— Только не говори, что сам ничего не чувствуешь! Особенно тот высокий с манерой странно выражаться, да и вонючий коротышка тоже… Неужели не заметил, как на нас смотрят? Говорю тебе, парень, они нравятся друг другу, ты им явно нравишься, и у меня такое нехорошее предположение, что я им тоже нравлюсь…

Брат поплелся чистить зубы в тот момент, когда я собирался обвинить его в гомофобии. Через несколько минут из сладкой дремы меня вырвала резкая боль в попе. Обернувшись, я увидел ухмыляющегося Бена с зубной щеткой в руках.

— Это за то, что притащил Ланкастера! — злобно проговорил он.

— О не-е-ет! — простонал я, потирая задницу. — Только не щеткой!

— Да, милый, да! — процедил брат. — А что еще приятнее, щетка твоя.

Когда мне было двенадцать, а Бену соответственно четырнадцать, он дожидался, когда я усну, а потом втыкал мне в прямую кишку ручку зубной щетки. Происходило это постоянно — надо же было поставить младшего брата на место и показать, кто в доме главный.

Громко захохотав, Бен разделся и залез в постель.

— Боже, как я скучаю по старым проделкам, а по щетке особенно!

— Иногда ты ведешь себя как самый настоящий придурок, — заявил я, выключая прикроватную лампу.

Мы так и лежали в темноте, прислушиваясь к ритмичному дыханию моря.

— Наверное, завтра домой поеду, — объявил брат.

— Нет! — взмолился я. — Мне надо, чтобы ты остался.

Я поведал об испытаниях, которые устроила мне Натали, благоразумно умолчав, что им с Террористом нужно будет взяться за руки. Вряд ли брат к этому готов…

Бен слушал не перебивая и только потом сказал:

— Не думаешь, что эта красавица немного с приветом? А вот я уверен! Гай, у нее не все дома, лучше с ней не связываться!

— Я люблю ее! Столько лет любил…

— Ну, не знаю, — вздохнул он. — Иметь жену, красивую, умную, добрую, и смотреть на сторону…

— Да уж… но я любил Джину.

— И я тоже…

— В смысле, как друг?

— Нет, по-настоящему. Даже во сне ее видел!

— У тебя же есть Рейчел, — напомнил я после небольшой паузы.

— Да, знаю.

— Рейчел просто замечательная и такая милая…

— Да, да, я идиот, но тут уж ничего не поделаешь. Мне всегда казалось, что в Джине есть какой-то шик. Эта девушка была слишком хороша для тебя. Боже, как она мне нравилась!

— А поговорить с ней не пробовал? — бездумно спросил я.

— Ну, было пару раз…

— Что?!

— Дурень, я шучу! — захихикал он.

— То есть Джина тебе не нравилась?

— Нет, здесь все верно.

— Бен, не надо ерничать. Может, выставишь эту тему завтра на обсуждение?

— Ни за что! Дело касается только меня и никого другого.