Джо Фауст - Демоны Боддеккера

— Не по-человечески, — прорычал, прерывая его, Доликофф. — Не будьте видистами.

Мак-Фили откашлялся.

— Мистер Фостер Доликофф, — повторил он. — И наконец, их президент и основатель, мисс… гм… мисс Линда…

— Утконос-Хилл, — подсказала виниловая дама, нетерпеливо закатывая глаза. — Линда Утконос-Хилл.

Рядом со мной раздался какой-то сдавленный звук. Скосив глаза, я увидел, что Хотчкисс пытается сдержать смешок.

Обойдя вокруг стола, Мак-Фили представил всех пембрук-холльцев. Когда очередь дошла до меня, Линда Утконос-Хилл оскалилась и зашипела. Едва ли это было бы так страшно, не обнаружь я, что все ее зубы заточены в острые клинышки.

Покончив с представлениями, Мак-Фили сказал:

— Поскольку инициатива этой встречи исходила именно от ФБПЖ, думаю, будет лишь справедливо, если мы предоставим им право начать беседу.

Наша сторона разразилась нестройным хором «совершенно верно» и «согласен».

Члены ФБПЖ переглянулись, и Фостер Доликофф поднялся с места, бряцая заклепками.

— Свиньи! — возопил он. Но потом словно бы вдруг передумал. — Нет. Прошу прощения. Сказать так — значит оскорбить ни в чем не повинных умных и добрых животных. Точно так же не могу назвать вас шакалами или карпами. Равно как и червями, ибо черви лишь исполняют предначертанное им Гайей, сиречь поедать и обгладывать все мертвые останки, поднимающие такую вонь на поверхности этой планеты. Собственно, если вас и можно с чем-то сравнить, так именно с гниющими, зловонными омерзительными кусками распадающейся мертвечины, вот с чем. Вы все… — Он замер, обводя нас убийственным взором. Глаза его сузились.

— Да? — поинтересовался Левин. — Что же мы? Доликофф был потрясен.

— Вы все, гм, гниющие, зловонные, омерзительные куски мертвечины. — Взор певца лихорадочно заметался по комнате. — Пища для червей! — триумфально прокричал он. — Вот что вы все! Пища для червей! — Он оглянулся на Линду Утконос-Хилл. — Только и это тоже оскорбление славным… э-э-э… беспозвоночным, которые делают лишь то, что заповедано им делать Гайей, то есть подчищать все… — Он облизал губы. — Гм, гниющие… э-э-э… зловонные… э-э-э…

— Фостер, — произнес Левин самым отеческим тоном. — Пусть мы насквозь прогнили и воняем, но все равно остаемся той рукой, которая вас кормит.

— Я решительно отвергаю вашу гнусную корпоративную… э-э-э… пустозвонную…

— Если мы столь оскорбляем ваши чувства, вы вольны заключить контракт с любым другим агентством. А если нет — почему бы вам не заткнуться и не дать слово вашим спутницам? Тем временем будем ожидать появления в вашем следующем альбоме нового хита «Пища для червей».

— Возмутительно, — заявил Доликофф. — Безобразно. В высшей степени нестерпимо…

Линда Утконос-Хилл закатила глаза.

— Ради Гайи, Фостер, заткнись и сядь. А то ведешь себя как какой-нибудь человек.

— Мерзко… — Голос Доликоффа наконец-то затих. Когда певец сел, Харрис поглядела на него:

— Чудесная куртка. Настоящая кожа?

— Да, — просиял Доликофф. — А что? Харрис пожала плечами.

— Так я и думала.

— Если не возражаете… — Мисс Утконос-Хилл поднялась на смену Доликоффу. — Вот в чем все дело. Вы повинны в смерти и страданиях одного из невинных созданий Гайи…

— Собака была уже мертва, когда попала к нам, — выпалил Хотчкисс.

Утконос-Хилл злобным шипением заставила его замолчать.

— Вы спустили с цепи смертоубийственного кровожадного демона! — Она перешла на крик. — ГОРЕ! — Все аж подпрыгнули. — То-то и оно. ГОРЕ! Вам всем! Ибо на улицах воцарилась анархия и ни одна дверь не будет спасена от посягательств человекоподобных и наземноживущих, выступивших в жестокий поход против самых невинных созданий этого увечного мира. — Она вскинула руки и издала протяжный звериный вой. — Сейчас, пока мы тут с вами разговариваем, двери этого мира оскверняются собакой и кошкой, агнцем и козлищем, цыпленком и голубем, точно готовясь к непристойному и кощунственному пасхальному празднеству, погибнуть на котором предстоит всем земным тварям, кроме нас!

Левин протянул руку, силясь остановить это словоизвержение.

— Мисс Утконос-Хилл, не позволите ли нам минутку посовещаться…

Обтянутая винилом воительница явно удивилась, но пожала плечами.

— Ну да. Пожалуйста.

Левин махнул рукой и мы сгрудились вокруг него.

— Кто-нибудь слышал об участившихся убийствах собак и кошек? Нам грозят судебными преследованиями? Что говорят звонящие? Кто-нибудь жаловался, что их домашний любимец зверски прибит к парадной двери их же собственного дома?

Мак-Фили покачал головой.

— Я ничего такого не слышал, — проговорил Абернати.

— Нет, — подтвердил Финней.

— Та же песня, — присоединился Спеннер.

— Мне кажется, никто еще не выступал с подобными заявлениями, — сказала Харрис. — До сих пор все главным образом возмущались самим фактом показа такого события в рекламе.

— Я получил жалобу, — прошептал Хотчкисс. Все взгляды обратились на него.

— Одна семья думает, будто собака в ролике — их пропавший питомец.

— Это так? — строго осведомилась Харрис.

— В том-то и вся проблема. Не знаю. Мы купили ее у законного поставщика лабораторных животных.

— Ладно, — решил Левин. — Суть дела от этого не меняется: за исключением этой собаки, весь звериный холокост — их выдумки.

— На данный момент, — уточнил Мак-Фили. Левин кивнул.

— Рассаживаемся обратно.

Мы прошмыгнули на прежние места, Левин снова заговорил:

— Что ж, мисс Хилл…

— Утконос-Хилл! — яростно выкрикнула та.

— Это ее гайянское имя, — пояснила Моллен.

— Не смейте называть меня одним лишь видистским именем!

— Мисс Утконос-Хилл, — терпеливо повторил Левин. — Мы получили огромное количество жалоб на эту рекламу и вполне можем понять ваше небеспочвенное волнение…

— Небеспочвенное волнение! — взвыла она. — Да как у вас только язык поворачивается? Вы сами отняли жизнь одного из невинных созданий Гайи…

— Ничего подобного, — стоял на своем Хотчкисс. — Это сделал «Североамериканский Мертв-инвентарь». Мы лишь выбрали по каталогу нужную породу…

— И РАСПЯЛИ несчастное создание! ПРИГВОЗДИЛИ его к дверям храма человеческой вседозволенности!

— Да, это уже сделали мы, — согласился Хотчкисс.

— Даже сейчас, в эту самую минуту, — не унималась Утконос-Хилл, — я слышу отлетевшую душу этого существа, оплакивающую жестокий конец, который оно приняло, утоляя ненасытный голод кровожадной людской утробы. Слышу, как оно лает, взывая о правосудии, скулит при мысли о своих кошачьих и собачьих собратьях, коим суждено присоединиться к нему при тех же жутких апокалиптических обстоятельствах.

Левин сплел пальцы и подпер руками подбородок.