Стив Айлетт - Наука убийства

Спектр привык объявлять своё мнение законом — практика, известная как Дворкинг. Он использовал её в комнате судоложества, чтобы обелить парня, застрелившего сотню человек перед оружейным магазином. Цитируя американские военные методики, Спектр доказал, что резня является опережающим ударом. В другой раз с его помощью невиновного признали серийным убийцей, несмотря на тотальное алиби — сомнение вызывало только состояние ума этого парня. Здравый рассудок определяется наличием угрызений совести, но поскольку обвиняемый был невиновен, у него их не было — признали, что он безумен, как повар, и посему не подходит для задачи познать что-либо, кроме зла. Закону в виде лжи хватает силы стать видимым. Всего-то и нужно, что небольшой рычаг.

— Может, Шеф за это примет тебя назад, — сказал он, предъявляя дубликат тезауруса. — Это книга, украденная Локтем. Наверно, это… редкое издание чего-нибудь особенного. Локоть всё-таки был текстропистом. Ты тоже такой, Тредвел? — Давай сюда.

Когда Подследственный протянул руку, пушка, упаковавшая другую его руку, капельку опустилась. Спектр выстрелил, и пулемёт Подследственного тут же разлетелся вдребезги.

Роза неслась мимо салонов пирсинга мозгового ствола, безвкусных иглобаров и просмолённых кровью остовов машин — неоновые вывески мерцали и жужжали, как гремучие змеи. Возбуждённая гневом, она разглядывала детали, проходя с подкожной интенсивностью. Микроволновый пистолет в руке жил своей жизнью.

Проталкиваясь через толпу на Прыжке, она чувствовала себя странно — накрывали личностные патчи Загрузки? Может, приближался рассвет? — как многие, Роза инвертировала систему сна, так что день стал ночью, а ночь — днем.

Она остановилась перед фасадом некогда круглосуточного оружейного магазина Брута Паркера, а теперь торгового центра сверлильных фетишей. Притворяясь, что разглядывает 20-мм утяжелённую дробилку, она смотрела на тёмное отражение человека, застывшего в потоке толпы позади неё. Фигура быстро протолкнулась вперёд, и она повернулась, стреляя из пистолета — на длинной настройке заряд прошёл сквозь толпу, не причинив вреда, и взорвался внутри телесклада на той стороне улицы. Она дёрнулась поменять частоту, но в лампотрубки шагнул Энтропийный Малыш, выбил пистолет у неё из руки и шепнул «Привет».

Пыхтящий кубинским амортом за столом и тем похожий на паровоз, Хастлер Миз гнездился в подоночьем подвале. На стене за его спиной висел изодранный плакат разверзшейся головы Кеннеди со слоганом «ШАРИКИ УБИВАЮТ». Миз увлёкся убийственной игрой, когда осознал, что отъём жизни изображается абсолютно приемлемым. Он ушёл из армии с кукольно-лаконичной философией и облегчённым пулемётом М60.

Миз размышлял, отправлять ли разведчика на веселуху стрелков, когда какой-то человек вломился в комнату, пятная пол кровью, словно чёрной тенью. Части его тела почернели и дымились, как кратеры вулкана. Он потащился к столу, а Миз прекратил натягивать кубинский — единственная уступка удивлению. Человек обрушился на стул напротив.

— Мистер Миз, меня зовут Тредвел Подследственный.

— Похоже, этим всё сказано.

— Я хочу нанять вас, мистер Миз, — сказал Подследственный, скрежеща дыханием. — Моя собственная эффективность сейчас на спаде.

— Не говорите. Кто цель?

— Мистер Данте Хинтон Локоть. Вот фотография. Он, вероятно, вооружён и, возможно, ранен.

— Мощно. Конечно, мне есть кого послать. Пульсо-заборник. Бесчеловечность святого. Зовут Брут Паркер. Средоточие подлинного фашизма. Раньше держал оружейный магазин. Наполовину ублюдок, наполовину ублюдок. — Миз взорвался громким, гогочущим хохотом. — Единственный из тех, кого я знаю, кто способен застрелить человека по ту сторону двери-вертушки.

— По своим причинам, — с усилием продолжил Подследственный, — я хочу, чтобы Локтя полностью стёрли. Никаких останков, мистер Миз, — такое условие.

Миз откинулся в кресле, нахмурившись:

— На доппельгангеров у нас особый тариф, мистер Подследственный.

Глаза того, зажмуренные от боли, распахнулись во всю ширь.

— Конечно, я о них знаю. Пару раз в году мы валим очередного — самый охраняемый секрет в этом городе. Нет таких хвостов, которые я не мог бы подчистить. Они параноидальны, неуверены, знают, что не на своём месте. Излишек в реальности. Пока не завалишь правильного.

— Мистер Миз, я ужасно спешу. — Подследственный накренился на стуле, за его спиной отражение накренилось в озере крови. Он потянулся к своему обожжённому плащу. — Моя карточка.

Миз взял смарт-карту и провёл через машину.

— Ещё минуточку. Умм… Где в последний раз видели цель?

— Улица… Цапли.

— Ещё минуточку, — повторил Миз, уставившись на машину.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь слабыми «шлёп» капающей жидкости. Наконец машина зажужжала.

— Мы в деле. — Миз оторвал чек и положил перед Подслественным, протягивая ручку. — Подпишитесь, где галочка.

Подследственный, иссушенный колоссальным усилием видеть дальше ресниц, направил остатки жизненной энергии в руку. Он стиснул ручку в кулаке и, используя её как уголёк, попытался вспомнить собственную подпись… Коряво нацарапал придуманное имя, потом уронил ручку.

— Вот ваша карточка, — сказал Миз, — а вот квитанция.

Но Подслественный не взял ни то, ни другое. Через мгновение Миз потянулся к телефону.

В укрытии, отходящем от подземного контрольного тоннеля, Брут Паркер систематически вспахивал поля своего разума. Спартанская психология сделала этот процесс стремительным. Он начал снова. Жужжание тревоги предупредило его, что кто-то приближается, и он отложил в сторону большое словесное издание «Горлоножа», содержащее подробности снайперского ежегодного собрания. Перешагнув через табуретку и закрутив автомат ближнего боя XL73E2 в сторону двери, Паркер подумал о том, как изменило время индустрию кровавых увечий. Старый трёхдневный период убоя позволял клиентам планировать вперёд — благо для тех, кто достаточно хорошо себя знал, чтобы предсказать следующую ярость. Теперь же никто не заказывает вперёд. Тупой протокол открыл дорогу ублюдочным, тормозным и безразличным хитрым пушкам. Наркопушки, факсопушки, ископаемые пушки, ветверные пушки, анаболики, оружие, сжигающее калории, пушки, очаровывающие птиц с деревьев, пушки на статическом электричестве, чтобы выстрелить, потри о свитер, микрософтовские пушки, стреляющие через час после того, как спущен курок, контекстуальные пушки, каждый раз производящие поразительно новый эффект, де-конструкционистские пушки, превращающие всё в дерьмо.

Паркер оставался востребованным убийцей, потому что у него были принципы. Когда во время нападения он слышал крики людей, он утверждал, что они говорят «подлинным голосом». Он знал, что производит впечатление на человека, когда тот начинал кашлять кровью. Чем больше калибр, тем больше контраст между здоровьем цели до и после выстрела. Никогда не надевай бежевое. Он жил по этим правилам, потому что сам их придумал. Они сделали его элитой на сцене, затопленной любителями.