Стив Айлетт - Наука убийства

— Съезды, — громыхнул он.

Данте Локоть показался в поле зрения камеры и постучался условным стуком. Паркер открыл дверь.

Данте Второй всегда выбирал те трусы, из которых можно сделать хороший жгут. Поэтому, когда он вошёл в дешёвый хирургический подвальчик на Сканере, чувствовал он себя вполне прилично. На самом деле, несмотря ни на что, было ему так здорово, как уже давно не было. Ну и что, что он избыточен? Он себя не ощущал избыточным. И если вдуматься, именно так себя и чувствуют все люди ниже определённого уровня дохода.

Он думал о Розе, и член его тикал, как бомба. Ноющая, внутривенная красота, вся сплошь серьги с крестами и потрескавшийся асфальт кожи. Он видел, как она растянулась на ложе жидкого кодеина, хихикая от макушки до пят. Она была подключена столь иначе, что это причиняло боль.

Эти соображения заставили его держаться крепко под ножом, воспринимая вспышки боли как трофеи. Он собирался жить до тех пор, пока смерть не заставит его отказаться от этой идеи.

Его плащ и обжоры были украдены теми, кто решил, что у него глаз трески. Теперь, у двери Паркера, оцепенелый от болеглушителей, он с удовольствием предугадал мурчащую энергию, что трубилась в огнестрельном и холодном оружии. Арсенал Паркера был готов был взорваться.

Дверь открыла вид на ствол пулемёта.

— Вот ради этого зрелища я и живу, — засмеялся Данте Второй. — Парень, великодушный и прогрессивный в вопросах, которые неизбежны.

Заявление Данте Второго изрешетило стену над головой Паркера, но, увидев, что Данте один и не вооружён, Паркер вышел из-за автомата XL.

— Хочешь обжору, Дэнни Локоть? — И он замер столь неподвижно, что блеск сплава стойки с винтовками привлёк взгляд Данте.

Здесь была вся жизнь христианина-фундаменталиста. Армалиты, Ремингтоны, Везерби, Веблей, пистолеты-пулемёты Инграм, револьверы Узи, Хеклеры, Ред-хоки, Бульдоги, Стритсвиперы, Моссберги, Блуперы, Калибёрны, Маки и Мицубиси. Ни роидов, ни метаболиков. В углу торчало нечто, похожее на паяльную ракету. Данте Второй прошёл через флешетты и патроны для шоковых замков.

Прелестный антиквариат. Смит и Вессон 659 из нержавейки, упаковывающий четырнадцать 9-мм пуль в шахматнорядный магазин. Штайр 5.56-мм AUG с продолжительностью цикла 650 выстрелов в минуту и установкой для стрельбы гранатами. Дробовик Ремингтон 870. Данте Второй пришёл в столь хорошее настроение, что скрипнул шутку о «противопехотных ушах» Паркера. Единственным отблеском реакции в выражении лица того стал отблеск лампотрубки в зеркальных очках. Данте второй прочистил горло и стал смертельно серьёзным.

— Вот у этой Беретты 92 F, Паркер, какая скорость обаяния?

— Полных 1 280 футов в секунду, Дэнни Локоть. Магазин модифицирован на двадцать.

— Мне нужен паровичок, который разочарует братство в идее подойти к нервному беглецу, вожделеющему преступление, которое не досовершал.

— Хеклер и Кох Терпимость — твой выбор, Дэнни Локоть. 9 ООО футофунтов и обаяния 3 ООО футов в секунду. — Паркер стянул полуавтоматическое минио-рудие со стеллажа. Оно было зарядообеспечено, имело обойму на 30 снарядов и весило 25 фунтов. Импульс-модулятор заменял прицел. — Дыра на морде уменьшает отдачу на 30 %. Я заботливо вложил в эту машину душу и сердце, Дэнни Локоть.

Четыре года назад Пистолет Нетерпимости хороводил, но прикол выдохся. Вариация Каменного Пистолета — которая вместо наведения на цель игнорировала всё, что целью не является, — новый пистолет разбирался с целью, утверждая отрицание. Но для обитателей Светлопива было ясно, что нетерпимость цели не заставляет её исчезнуть — в лучшем случае лишь посылает её под землю на пару лет.

Как верующий в оружейную карму, Паркер избегал Приближения к Нулю и ему подобных. Прекрасные пушки автоматизировали судебный процесс и снимали ответственность со стреляющего — он считал это аморальным.

Но было что-то в новом оружии, что притягивало его — потенциал самого прямого выражения презрительного равнодушия. Он приступил к разработке неизбежного освобождения в постбайтную эпоху. С помощью погодобоязненного друга, Загрузки Джонса, он перевернул коды этиграфической сетки. Вместо того чтобы узнать и отторгнуть цель, модифицированное оружие совсем её не распознавало — она была полностью аннигилирована силой невежества стрелка. Энергия запасалась в презрении к необходимости обоснованного опровержения. Стрелки сократили название до «Терпимости».

— Беру, — сказал довольно Данте Второй. Он заплатил из предусмотрительной хирургической каверны во лбу.

По его уходу зазвонил телефон, и Паркер снял трубку. Хастлер Миз из убойного агентства.

— Есть заказ — шик и блеск. Клиент умер прямо в офисе — ребята как раз его выволакивают. Работа по испарению — парень по имени Локоть.

Паркер швырнул трубку и закобурил Распылат, громыхая из убежища.

Данте Второй толпился по Оковам, отращивая свою ценность — он чувствовал, что может бросить вызов осатаневшему миру. Солнце выглядывало из-за горизонта, как застенчивый снайпер.

Две фары раскрылись из мёртвых уст въезда в подземку, и чёрный кабриолет прорычал на улицу, вывизгивая остановку. Брут Паркер встал, прицелился из Итаки 40 Распылатомный. Данте Два рванул с места, когда стена за его спиной осела кучкой пыли. Он сделал вывод, что Паркер изменил точку зрения. Наверно, дело в той шутке про уши.

— Не похоже на Дэнни, которого я знаю, — пробурчала Роза, когда Малыш прорвался через описание странной вялости Данте после ограбления. Данте, какого она знала, был столь несдержан, что медитировал в костюме ракеты. Почему он не ушёл оттуда с этими дебилами?

Роза жила в сошедшем с рельсов вагоне рядом с Кольцевой Магистралью. Обиталище во всём походило на трейлер, разве что не взрывалось, когда включаешь газ. Можно сесть на любое кресло и видеть приближающихся людей с любой стороны. Именно в таком месте поселился бы Санта-Клаус, если бы был мексиканцем.

Малыш привёз их в машине, столь горячей, что выходили они готовыми порциями. Роза отперла дверь и немедленно избавилась от микропистолета и пустого коповского курноса. Жильё было забито злобинами, пузырьками таблеток и прочим добром. Кори осторожно примостилась в кожаное ротокресло. На окнах висели кожаные занавески, рядом стоял кожаный будильник — наверно, он будил людей скрипом.

Малыш сидел и скучал, пока Роза обдирала с себя антишок и отмывала в раковине. Удар света вспыхнул на бронебойных флешеттах, которыми были проколоты её соски — она закрутила их, как палочки от вишни, — ежедневный ритуал, чтобы они не приросли.

— Господи, — шепнула Кори.

— Что ещё сказал Тото в баре? — спросила Роза, заметив размокшие личностные патчи на руках и срывая их. Её сознание затуманилось и снова выправилось, когда она моргнула.