Уильям Берроуз - Билет, который лопнул

«Теперь я хочу разрезать цилиндр на части и вновь соединить эти части чередуя твой голос с моим… займет около часа… можешь пока почитать вот это»…

Он протянул Биллу экземпляр “ Saturday Evening Post ”… на обложке мальчишка у чердачного окна машущий рукой вслед далекому поезду. Билл долистал до «Бриллианта величиной с гостиницу “Ритц” Ф. Скотта Фитцджеральда и начал читать. Он дочитал рассказ до конца.

«Ну вот и всё… голос его хозяина… слушай…»

В звучании с трудом можно было различить людские голоса… каденция вибрации… Билл ощутил такой натиск головокружения как будто диван вращаясь устремился в космос… Темнеющую комнату заливал синий свет. Билл дышал мягкой электрической тишиной которая заставляла кровь пульсировать в промежности… двое мальчишек нагие тела омытые синим сумраком дрожали и подергивались в спазмах… Он кружа поднимался ввысь к потолку…

«Смотри Билли Млечный путь».

унылые паровозные гудки в далеком небе… дикие гуси… там мальчишка ждущий поезда… ваша “ Saturday Evening Post ” давным-давно… два юных тела сцепились как собаки оскалив зубы… две мертвые звезды… Они ушли давным-давно в пустые задние дворы и зольники… шуршанье тьмы и проводов… Они ушли давным-давно и так и не вернулись…

Стоя в темной комнате мальчишка произнес: «Я проделал долгий путь».

Это было долгое время в такой боли старый адрес я даю тебе… ушли давным-давно… Детекторный приемник далекий отказался от подношения… пустой задний двор… долгая-предолгая радиотишина на Портленде… футбольные результаты… стрелки часов на стене бара… Унылые мальчишеские крики доносятся с улицы Бродячих Игроков до Калле де лос Дезампарадос… Образ как бы ни был хорош должен умереть вовремя блокада взорвана. Последняя людская кровь что я сотворил мертва в трактире “Лебедь”. Журнал должен рассказывать вам о перемычке которую вот-вот снесет… керосиновый свет на улицах Танжера… его улыбка сквозь сигаретный дым… умер в трактире “Лебедь” унеся с собой свои забавные рассказы. «Он пытался развлекать семью, ми-истер».

«Посмотри в зеркало. Ты видишь мертвого солдата. Последний людской образ… Мистер Брэдли мистер Боливар мертв… Большая Картина под названием “Хитрюга”… Клинкер мертв… Майор Эш мертв. Когда твой образ умирает ты становишься вирусом и должен выполнять вирусные приказы. Теперь понятно, придурок деревенский? Значит отсутствие плоти и есть печи. Из Ада мы выбираемся лишь через образ наш в живущих. Помнишь печи? Там не просто жарко. Помнишь отсутствие “эмоционального кислорода” отсутствие того чем ты дышишь отсутствие всего что вообще вызывает у тебя желание жить или дышать? Ну да как ты говоришь любой образ повторяясь утрачивает заряд а эта утрата и есть то что составляет этот Ад и удерживает нас здесь . Место где мы находимся и есть Ад. Видишь как мы попались? Заложники “ здесь ”… Жизнь при отсутствии плоти есть повторенье слово в слово. Из Ада мы выбрались лишь через повторенье. Вот почему все мы выполняем вирусные приказы и бесконечно воспроизводим вирусный образ там в живущих. Видишь как мы попали в цикл повторений? Любой образ повторяясь в твоих глазах, Брэдли, составляет этот Ад и этого врага: бесконечное отсутствие того чем ты дышишь и есть тот самый образ который повторяет что ты желаешь жить и дышать во всех областях».

И как все вирусы прошлое заранее записывает ваше “будущее”. Вспомните что картина гепатита предварительно записана за две недели до первого эпизода когда в зеркале проявляются вирусные негативы и вы замечаете что ваши глаза слегка желтее чем обычно… Короче образное прошлое формирует ваше будущее навязывая повторяемость пока прошлое накапливается а все поступки записаны заранее и предопределены и не осталось жизни в настоящем высосанном ходячим трупом что-то бормочущим в безлюдных внутренних дворах под кинонебесами Марракеша.

Вам видно в зеркало что жизнь пришла в упадок? Моя прискорбная уродливость правдивый ответ бормочет. «Я был мертв. Я взял твою индивидуальность. Остается лишь уродство. Ведь уродство есть повторяемость для продолжения сомнительных занятий. Я хотел сказать «Все было не так… Я не имел в виду… была другая сторона» без языка без глотки запертый в вирусном образе который был способен только поражать и наносить урон дабы завладевать. Теперь я научился говорить и вот что я скажу: «Не соглашайся на чужую образную индивидуальность ни на каких условиях ни под каким видом иначе станешь таким же каков нынче я. А по поводу того чего стоит жизнь когда честь потеряна к примеру могу высказать собственное мнение. Мне об этом все известно. Она не стоит ничего ничего ничего. Предложение чужой образной индивидуальности всегда делается на вирусных условиях. Не годится no bueno хоть сразу хоть частями. Единственное что я могу дать тебе это мой пистолет. Я им воспользоваться не могу. Ты можешь. Вот мой пистолет Брэдли. Войди и схвати их»… Последние слова мистера Брэдли мистера… 19 июня 1963 года Марракеш.

Вызвал железные слезы на щеке Плутона… стена воды сами понимаете… прилив на пять морских саженей в глубину… и все-таки слова невнятно произносятся и кружат точно сухие листья в зимнем туалете… «J’ajme ces types vicieux qu’ici montre la bite» [23] Мне нравятся развратники, показывающие свой член (фр.). . Вдали приглушенные взрывы точно динамит в желе. Туземцы глушат рыбу. Вчера на испытательном полигоне близ Сиэтла было произведено четыре подводных атомных взрыва. Доктор Унрух из Управления по распространению атомного оружия охарактеризовал; мощность взрывов как незначительную и подчеркнул необходимость оборонной политики одновременно изворотливой и твердой решительной и гибкой с тем чтобы, по его словам, свободный мир легко мог разразиться где угодно. Мы обладаем притягательной силой. Нам не хватает лишь крючка чтобы ее повесить или скажем одной фотовспышки в тончайшей медной проволочке. «Большая Картина вызывает фотовспышку… позовите к аппарату майора Эша».

«Губы что были некогда моими слыхали новость о войне и смерти? Клинкер мертв… Майор Эш мертв… Чиггер мертв». Хлестали белые дожди. Туманные решения оставляют кое-что меж нами на белых каменных ступенях… обломки погибают утрачивая боль. Взглянул на меня его голос приглушен как будто его лицо я видел сквозь слова расстраивающие затуманивающие изображение… мозг и кровь и кости в замороженном сейфе далекого банка… Печень самообмана в кататоническом известняке выделяет любовное письмо, сэр, из мраморной плоти неторопливыми. витками.

«Я дрючить ми-истера?»

Пылающее небо правдивый ответ… устав союза… закрытый магазин… фашистские скоты.