Маркос - Четвертая мировая война

Субкоманданте Маркос:Да, потому что без этого… что нам остается делать? В армиях прошлого военный использовал свободное время для чистки оружия и приведения в порядок боеприпасов. В этом случае, поскольку наше оружие — слово, мы постоянно зависим от этого арсенала и в любой момент должны быть наготове.

Г. Гарсиа Маркес:Все что вы говорите, форма и содержание ваших речей, выдают очень серьезную и давнюю литературную подготовку. Как и откуда это взялось?

Субкоманданте Маркос:Это связано с детством. В нашей семье слову придавалась особое значение. Язык был средством выглянуть в большой мир. Мы научились чтению не в школе, а читая газеты. Мои отец и мать рано дали нам в руки книги, которые позволили увидеть многое другое… Так или иначе, мы осознали язык не как средство общения, а как средство для того, чтобы что-то строить. Это было скорее удовольствием, чем обязанностью. Потом, когда наступила пора катакомб и споров с буржуазными интеллектуалами, слово ценилось мало. Оно оставалось отодвинутым на второй план. Но когда мы попали в индейские общины, язык сработал как катапульта. Ты замечаешь в этот момент, что тебе не хватает слов, чтобы выразить очень многое и это заставляет тебя работать над языком. Вновь и вновь возвращаться к словам, чтобы собирать и разбирать их.

Г. Гарсиа Маркес:А не наоборот? Не оказалось ли это владение словом тем, что позволило открыть этот новый этап?

Субкоманданте Маркос:Получается, как в миксере. Ты не знеашь, что было заброшено туда первым, но то, что уже есть, — это готовый коктейль.

Г. Гарсиа Маркес:Мы бы могли поговорить о вашей семье?

Субкоманданте Маркос:Семья принадлежала к «среднему классу». Отец, глава семьи, — учитель сельской школы в период карденизма, [84] Период правления президента Ласаро Карденаса (1934–1940) когда, как он выражался, учителям резали уши за то, что они все коммунисты. Мать, тоже сельская учительница, выйдя замуж, переехала к нему, и вместе они стали обычной семьей «среднего класса». Хочу сказать этим, что семья наша не испытывала особых трудностей. Жили мы в провинции, где культурный горизонт ограничен страничкой новостей местной газеты. Большим миром был Мехико и его книжные магазины, потому что это оказывалось самой привлекательной частью в наших посещениях столицы. В провинции тоже иногда бывали книжные ярмарки, и там мы тоже кое-что находили. Гарсиа Маркес, Фуэнтес, Монсильваис, Варгас Льоса (независимо от того, что он думает [85] Перуанский писатель Марио Варгас Льоса является давнишним защитником неолиберальной модели и не раз критиковал Маркоса и сапатистов. ) — это лишь некоторые из авторов, которые появляются в моей жизни благодаря родителям. Нас усаживали читать эти книги. «Сто лет одиночества» — для того, чтобы объяснить, чем была провинция тех времен. «Смерть Артемио Круса» — чтобы понять, что случилось с революцией. «Накопившиеся дни» — чтобы знать, что происходит со «средним классом». И «Город и псы» был в определенном смысле нашим обнаженным портретом. Все это происходило в нашем доме. Мы входили в мир точно так же, как входили в литературу. Я думаю, что это нас отметило. Мы выглядывали в мир не через кабель новостей, а через роман, эссе, стихотворение. Это сделало нас совсем другими. Такую вот призму поставили перед нами родители, а кто-то другой может поставить призму средств массовой информации или черную призму, чтобы не видеть, что происходит.

Г. Гарсиа Маркес:На каком месте среди ваших любимых книг находится «Дон Кихот»?

Субкоманданте Маркос:Когда мне исполнилось 12 лет, мне подарили одну книгу, очень красивую, в твердой обложке. Это был «Дон Кихот Ламанчский». Я читал его и раньше, но в детских изданиях. Это была дорогая книга, особый подарок, из тех, что, спрятанный, где-то ждет своего часа. Шекспир пришел потом. Но если по порядку, то я бы сказал, что вначале в литературе у меня было то, что называется латиноамериканским бумом. Затем Сервантес, затем — Гарсиа Лорка и уже потом наступил этап поэзии. Так что вы (указывает на Гарсиа Маркеса) — тоже соучастник всего этого.

Г. Гарсиа Маркес:Среди этих авторов были экзистенциалисты и Сартр?

Субкоманданте Маркос:Нет. К этому мы пришли позже. К книгам экзистенциалистов, и до этого — к литературе революционной, мы пришли уже очень испорченными, как сказали бы ортодоксы. Так что к Марксу и к Энгельсу мы пришли уже очень развращенными литературой, ее сарказмом, ее юмором.

Г. Гарсиа Маркес:И книг по политической теории вы не читали?

Субкоманданте Маркос:На первом этапе, нет. От азов мы перешли к литературе, оттуда — к теоретическим и политическим текстам и так, пока меня не приняли в подготовительный класс.

Г. Гарсиа Маркес:Ваши товарищи думали, что вы были или могли быть коммунистом?

Субкоманданте Маркос:Нет, думаю, что нет. Может быть, максимум, что могли мне сказать, это что я как редиска — красный снаружи и белый внутри.

Г. Гарсиа Маркес:Что вы сейчас читаете?

Субкоманданте Маркос:Всегда со мной «Дон Кихот» и обычно ношу «Цыганское романсеро» Гарсиа Лорки. «Дон Кихот» это лучшая книга по политической теории; после него следуют «Гамлет» и «Макбет». Нет лучшего способа понять мексиканскую политическую систему, ее трагические и комические стороны, чем читая «Гамлета», «Макбет» и «Дон Кихота». Лучше любой статьи по политическому анализу.

Г. Гарсиа Маркес:Вы пишете от руки или на компьютере?

Субкоманданте Маркос:На компьютере. Только во время этого похода пришлось писать много от руки, потому что не было времени для работы. Делаю один черновик, затем другой и еще и еще. Похоже на шутку, но окончательный вариант получается примерно с седьмого раза.

Г. Гарсиа Маркес:Какую книгу вы пишете?

Субкоманданте Маркос:Я пытался написать одну абсурдистскую вещь, чтобы объяснить нашу суть самим себе, исходя при этом из нас самих, что почти невозможно. Но мы должны рассказать о парадоксе, которым являемся. Почему революционная армия не собирается захватывать власть, почему армия не воюет, если это ее работа? И обо всех парадоксах, с которыми мы столкнулись: что мы выросли и стали сильными именно среди той части общества, которая совершенно далека от потоков культуры.

Г. Гарсиа Маркес:Если весь мир знает, кто вы, зачем маска?

Субкоманданте Маркос:Это такой штришок кокетства. Никто не знает, кто я, да никого это и не волнует. Здесь важно лишь кем является субкоманданте Маркос, а не кем он был.