Александр Уваров - Михалыч и черт

Минула полночь.

Луна осветила поляну и трава стала серебристо-серой. Свет стекал по ветвям и дуб посреди поляны казался залитым каким-то слепящим жидким металлом, покрывшим тонким слоем каждый лист, каждую ветку, все прихотливые изгибы ствола, кору и даже толстые, узловатые корни, выступавшие из земли.

И вдруг Анемподисту почудилось, что свет луна стал как будто усиливаться, нарастать. И стал он при этом не просто ярким, а ослепительным, резким, прожигающим всё, что попадалось ему на пути.

У Анемподиста стало вдруг тревожно и тоскливо на душе (хотя какая у чёрта может быть душа? просто стало вдруг тоскливо и тревожно).

И понял он, что не видение это и не кажется ему ничего, а так обстоит всё на самом деле. И свет этот ослепительный не предвещает ему ничего хорошего.

Свечение, достигнув апогея, стало ярким до нестерпимости. Трава, листья, ветки чуть заметно задрожали и Анемподист почувствовал вибрацию, прошедшую сквозь всё его тело.

Потом вибрация стихла и с чёрного ночного неба сорвались две звезды. Звёзды летели по замысловатой, изогнутой и закрученной траектории и, слетая всё ниже и ниже, быстро увеличивались в размерах.

И, уже долетев до самой поляны, превратились они в два ярко-белых шара, которые с чуть слышным гудением описали круг и остановились прямо напротив скамейки.

Анемподист, догадавшись, что за визитёры пожаловали к нему в столь поздний час, встал и, соблюдая все необходимые церемонии, учтиво поклонился.

Потревоженный во сне Михалыч закрыл ладонью глаза и, пробормотав: «на хер, суки мусорные, всё равно карманы пустые», перевернулся на другой бок и опять заснул.

Шары вытянулись по вертикали и превратились в две светящихся белых фигуры в длинных, искрящихся плащах.

— Приветствую достопочтенного архангела Михаила и почтенного архангела Рафаила, — произнёс Анемподист с интонацией опытного и вышколенного надлежащим образом чиновника. — Позволю себе спросить: по какой причине посетили столь высокие гости мир сей и прибыли ко мне, скромному служителю Тьмы?

— Заглохни, падла, — сказал один из светящихся и, подлетев, встал сбоку от скамейки.

Второй светящийся (лицо которого походило на лицо человека пожилого, чуть уставшего, с чуть заметными на фоне свечения складками и с грустными, немного миндалевидными глазами) также подлетел к скамейке и присел на неё рядом с Михалычем.

— Твой клиент? — спросил он Анемподиста и кивнул на Михалыча.

— Мой, — ответил Анемподист.

— Ты, дорогой, Рафаила извини, — сказал Михаил и, поманив пальцем Анемподиста, доверительным тоном сказал:

— Он с покойниками дело имеет, с живыми работать не может. Грубоват он, для живых то, нетактичен… Да ты садись, не стесняйся. У нас визит неофициальный, так что давай запросто, без церемоний.

Не решаясь приблизится к столь знатной персоне и резонно полагая, что добром этот визит для него не закончится, Анемподист скромненько присел на самый край скамейки и начал усиленно изучать когти на длинных своих лапах.

После короткого молчания Михаил вдруг захохотал, подпрыгивая и похлопывая себя по коленкам.

— Ну, ты, чёрный, и выдал! — отсмеявшись, сказал Михаил. — Ну ты сегодня спектакль и устроил! Ну ты наших то, белопёрых, напугал! Честно тебе скажу — напряглись они сильно. Как видишь, даже до меня дошло, доложили оперативно.

И, неожиданно перейдя на шёпот, спросил Анемподиста:

— Не удивлён моим визитом?

— Удивлён до крайности, — честно признался Анемподист. — Даже высокородные бесы тысячелетия живут и вашу милость не видят, а тут простой чёрт, простой, незаметный можно сказать, работник Тьмы… И такая встреча!

— А ведь заслужил, чёртов сын! — весело воскликнул Михаил и хлопнул Анемподиста по плечу. — Ей-богу, заслужил! Такую дрянь сотворил, засранец, что после Страшного Суда тебе не просто в геенне париться, а в персональной серной ванне с дополнительным подогревом. Нет, это дело отметить надо! Рафаильчик, организуй…

Второй светящийся (тип с длинной, очень мрачной физиономией, слегка смахивавшей на лошадиную морду) кивнул и вытянул руки вперёд.

Тут же на его ладонях появилось два золотых кубка с дымящейся и пенящейся жидкостью.

Затем Рафаил, почтительно склонившись, передал один кубок Михаилу и второй, брезгливо отвернувшись, Анемподисту.

— Нектар, питие райское, — тоном радушного хозяина сказал Михаил. — Не откажешься, я надеюсь?

«Попробовал бы я» подумал Анемполист. «Вы ж тогда меня, сволочи, так отделаете, что никакие грязевые ванны не помогут».

И, зажмурившись, осушил кубок одним длинным глотком. И с ужасом почувствовал, как нектар, словно кислота, шипит, булькает и пенится у него в желудке, выжигая его изнутри.

«Всё, язва» обречённо подумал Анемподист и открыл глаза.

Михаил с кривой, откровенно издевательской ухмылкой смотрел на Анемподиста и не спеша, мелкими глотками, отпивал нектар из своего кубка.

— Ну-с, — сказал наконец архангел (решив, что чёрт уже достаточно отдышался), — я тебе кое-что поясню. Как ты, наверное, догадываешься, есть во Вселенной вещи, к которым наша контора никак не может быть равнодушной. Есть вещи, которые мы считаем злом, то есть всё то, что угрожает сложившейся системе власти, сложившемуся порядку мироздания, и, в конечном счёте, нашей власти и всей системе нашего правления. Базовый элемент зла — грех, то есть стремление, сознательное или неосознанное, освободиться из-под нашей власти. Ну это, я думаю, ты и сам хорошо знаешь, в школе ещё проходил. Проходил или занятия прогуливал?

Анемподист (окончательно сообразивший, к чему дело клонится) кивнул в знак согласия и тихо сказал: «Проходил… помню».

— И вот сегодня, дружок, — продолжал Михаил, — ты сотворил такое, что по нашей классификации проходит по графе «Грех с большой буквы «Г». Ты думаешь, чертёнок, мы твой план не раскрыли? ты думаешь, мы его не поняли?

— Мы давно за тобой следили, с самых первых твоих шагов на твоём чертовском поприще. И всю опасность твоих экспериментов поняли сразу. С чего бы это лучшего выпускника на обработку всяких отбросов кинули? И без того люмпенов в вашем ведомстве хватает. Мы уж и призадумались было… А чёрные, оказывается, вот чего удумали. С грязью всякой поиграть решили, использовать всю их больную фантазию, весь бред, все кошмары этого отребья, всю их боль и тоску от неудавшейся, не сложившейся жизни, их смертельную обиду на этот мир, нами, между прочим, управляемый мир, использовать весь этот комок грязи, комплексов, ненависти для борьбы с нами! Прямо таки бунт маргиналов какой-то! Хитро придумали, ничего не скажешь…

— Это моя личная инициатива, — тихо, но твёрдо сказал Анемподист. — Цель моих экспериментов по материализации желаний…