Петр Воробьев - Горм, сын Хёрдакнута

Тень недовольства пробежала по лицу Йеро:

– Но делиться таинствами направо и налево немыслимо! Что будет, попади они в руки варваров? Любовь к путешествиям их недавно уже приводила на тридцати кораблях к Лимен Мойридио…

– Как бы снова не привела, и теперь с пометом гранатового дракона, до которого они и без нашей помощи додумались.

– Ты уверен, что это то же самое?

– Прочитай в тайной главе «Тактики» Осфо Мудрого, как он обрушил из подкопа угловую башню Хермонассы. Может статься, любопытство и поиск новизны – этнические черты, что присущи народам, у которых еще все впереди? Получается, что наш народ их утратил… Хотя я лично знаю одного схоласта, кто все незнакомые древности по дороге сверху донизу на четвереньках облазил, – заметил Кирко, глядя на собеседника.

– Древности, – возразил Йеро. – И наше величие, и путь к его возрождению и возвращению Хризоэона – в изучении прошлого.

– А был ли вообще золотой век? – усомнился его собеседник и снова щелкнул кнутом, на этот раз едва не задев одну из мохнатых спин впереди тетракикла. – Вернее, если и был, казался ли он таким золотым тем, кто в нем жил?

– Это глубоко, – согласился рыжебородый. – Можно бы даже записать.

Арнотавры перешли на шаг и, несмотря на недавний недвусмысленный намек возницы, явно не собирались торопиться.

– Упрямые твари, кони были бы куда лучше, – Йеро вернулся к ранее затронутой теме. – Про лосей и все прочее… Кое в чем ты неправ. Варвары ездят на всех этих причудливых и отвратительных животных далеко на севере. Если мерять путь в дневных переходах от одного перекладного стойла к другому, до столицы восточных дикарей отсюда где-то шестьдесят таких переходов, на самом деле, и за три луны можно не доехать – переправы через реки, объезд ледника. По прямой на север, если считать в долихосах, выйдет никак не меньше четырехсот, а это почти одна шестнадцатая земного круга. Смотри, здесь и снега-то почти нет, на южных склонах трава зеленеет, цветы распускаются.

– Может, и так, но коней надо запрягать, распрягать, чистить, поить, кормить… А арнотавры как козы – расхомутал, и все – сами о себе позаботятся.

– И задурят – не сдвинешь. Что за беда?

Ведущая пара арнотавров окончательно встала чуть ниже верховины, за которой должен был показаться постоялый двор, место назначенной встречи. Кирко выпрыгнул из кузова, прошел вперед, и потянул ведущего самца, широкоплечего, с двойным изгибом роскошных рогов, за бороду. Арнотавр уперся всеми четырьмя ногами, тряхнул головой, оставив в руке у схоласта несколько длинных жестких волос, и оделил Кирко крайне неблагожелательным взглядом исподлобья.

– Может, действительно недоброе чуют? – предположил Йеро. – Надо бы посмотреть. Хоть с дороги эти мохнатые исчадия быков и овец сойдут?

Подвести шестерку приземистых тягловых животных к обочине у склона холма, обращенного на юго-восток, оказалось несколько легче, чем тащить их вперед. Пять арнотавров тут же принялись рвать траву и рыть землю копытами в поисках сьедобных корешков, но вожак по-прежнему настороженно нюхал воздух. Гляда на него, Йеро извлек из кузова пару наборных луков со стрелами в горитах [112] Футляр для лука и стрел, использовавшийся, в частности, скифами. , сделанных по варварскому образцу из дерева и кожи. Спустившись на землю, схоласт протянул один из них товарищу. Каждый натянул тетиву и перекинул лямку горита через плечо. Довооружившись в дополнение к висевшим у бедра каждого мечам-парамерионам, посланники багряной гегемонии пошли по склону вдоль дороги, по возможности прячась за кое-где торчавшими из земли выступами известкового рыхляка.

На другой стороне склона ждала если не явная беда, то по крайней мере что-то подозрительное. Посреди мощеного пути остановился небольшой невольничий поезд. Впереди были четыре запряженных парами ослов крытых повозки. За последней из них к длинной цепи было приковано с полтора десятка невольниц и невольников, предположительно молодых женщин и мальчиков, сильно поистасканных долгим путем. Одна из женщин ближе к концу невольничьего гурта упала и, несмотря на помощь товарок по несчастью, не могла подняться. Рядом с ней о чем-то ругались два всадника, один с кнутом, с редеющими длинными волосами, не прикрытыми шлемом, и в обычных для северо-восточного берега Пурпурного моря кожаных доспехах с нашитыми железными бляхами, другой в иноземной черненой чешуе и шлеме с полузабралом, защищавшим нос и глаза. Лошадки обоих споривших выглядели довольно непритязательно, караковая и рудая. За седлом каракового жеребчика поверх пары перекидных сум зачем-то была приторочена деревянная клетка с голубями. Разговор двоих был весьма громким и происходил на неблагозвучном языке варваров северо-запада, несколько отличавшемся от дикого северо-восточного наречия, и звучавшем архинедружелюбно.

На тонконогой и долгогривой вороно-чубарой кобыле к ругателям подъехал еще один верховой, поменьше первых двух, в шлеме с кольчужным хауберком и длинной кольчуге с разрезами впереди и сзади, чтоб сподручнее ехать верхом. Он что-то сказал. Тот, что с кнутом, вместо ответа оскалил зубы и щелкнул по ним ногтем указательного пальца, не выпуская рукояти знака его власти над невольниками. Ездок в черной чешуе развел руками, пытаясь вразумить двух других. Работорговец обернулся к крытым повозкам и повелительно крикнул. Из двух передних повозок вылезло по паре воинов в справе похуже, чем у их главаря, еще один показался из-под неоднократно залатанного полога четвертой повозки, к которой были прикованы рабы. Верховой небольшого роста оглядел пополнение и звонко рассмеялся. Лысеющий главарь еще что-то прокричал и попытался ударить его кнутом.

Этого делать явно не стоило, поскольку всадник в кольчуге на вырост плавным, но невероятно быстрым движением выхватил из ножен, закрепленных у луки седла, длинный меч со слегка изогнутым лезвием, продолжая то же движение, отрубил руку с кнутом у локтя, и, выпустив поводья, завершил нападение ударом ударом железной рукавицы в лицо.

– Кто бы мог подумать, что в одном варваре столько крови и зубов, – удивился Кирко.

– Очень странный клинок, где-то я такой видел… – заметил Йеро.

Охранники невольничьего поезда как раз начали вынимать мечи из ножен, когда двое верховых повернули коней в их сторону. Столкновение двоих с пятерыми было иронически неравным. Еще один рубящий удар изогнутого меча сверху вниз, и на землю соскользнула рука вместе с плечом. Затем четверо и три четверти охранника совершили последнюю ошибку в своих жизнях – бросились бежать от всадников. Ослики первой повозки поезда на всякий случай тоже решили пуститься в бега. Верховой поменьше зарубил еще пару сопровождавших невольничий поезд, на скаку полностью обезглавив одного. Оставшийся без руки и плеча воин, так и не успев сообразить, что ему пора бы уже и помереть, был сбит с ног рудой лошадкой. Ездок в черненой чешуе раскрутил кистью правой руки железную булаву и оделил ей предпоследнего бежавшего в висок, сшибив с головы шлем. Последний охранник упал на колени и неразборчиво завопил, видимо, моля о жизни. Всадник на рудой лошади неожиданно повернул, подъехал к невольникам, и задал им вопрос, теперь уже на наречии варваров северо-востока. Ответ был единодушным и гневным. Услышав его, верховой вернулся к коленопреклоненному стражнику и рявкнул нечто отрывистое. Тот завопил еще невразумительнее. Еще один удар булавы – и этот неприятный звук прекратился.