Петр Воробьев - Горм, сын Хёрдакнута

– Оловянная чума эту плошку не взяла, – добавил Ушкуй.

– К олову можно присадить ложную сурьму [128] Висмут. , чтоб оно в холод не рассыпалось, – кузнец так и сяк вертел плошку в руках. – Но здесь другое что-то. Потом, отлито из одного, запаяно другим… Пошли в кузню.

Кузница находилась на первом ярусе одного из древних строений, похоже, изначально предназначенного для этой цели, с наковальней, вделанной в огромную каменную плиту, занимавшую большую часть пола. Бельдан откусил щипцами-кусачками кусочек припоя с верха плошки, бросил его на весы, долго возился с крошечными гирьками, уравновешивая бронзовые чашки, потом погрузил тот же кусочек в узкую трубку из дутого стекла с поперечными насечками, наполненную прозрачной жидкостью, наконец, взял напильник и провел припоем по нему, подставив каменную ступку, чтобы собрать крошки.

– Очень даже просто.

С этими словами, кузнец вытащил из одной из коробочек, стоявших на грубо обтесанных козлах, стеклянный пузырек и кусок платиновой проволоки, на конце согнутый петелькой. Он вытащил из пузырька стеклянную же пробку, обдав наблюдавших за его священнодействием резким запахом. Выдра у Саппивока на плечах чихнула. Макнув проволоку в пузырек, Бельдан вытащил ее, обтер куском замши, который колдовски зашипел, и подцепил петелькой несколько крупинок из ступки.

– Сейчас будет синий огонь.

Действительно, когда Бельдан взял щипцы и поднес проволоку с крупинками к пылавшему в горне огню, пламя вокруг них окрасилось голубым.

– И что это значит? – спросил Хельги.

– Голимым свинцом запаяно! И к олову наверняка свинец добавлен, поэтому так блестит и столько весит! Намного тяжелее и того же цвета разве что тролль-камень да платина двергов!

– Да нет, ты скажи, что это значит!

– Из свинца посуду делают? – нарочито медленно спросил Бельдан, недвусмысленно давая всем окружающим понять, что сможет растолковать свои выводы даже последнему придурку и бездельнику из ярлов.

– Нет, – несколько растерянно ответил ярл.

– А почему?

– Слишком мягкий?

– Нет, потому что свинец – это яд! Отравил Бард Йоарра с Раударом и дружиной, нарочно отравил!

– И заколдовал, – добавила Гармангахис. – Их духи не найдут дороги в золотые чертоги Нидафьолля, пока жив тот, кто замыслил злодейство!

– Так Бард… – начал Бельдан.

– Не Бард, – тем же обманчиво мягким голосом поправила жрица. – Хозяин его.

– Хозяинего? Кто это? – озадачился Саппивок.

– Ты мне одно объясни – почему мой сын тебе написал в три раза больше, чем родному отцу?

Виги поднес страницы с рунами к свету фитиля, жегшего китовый жир в стеклянной плошке. Бегло просмотрев начало письма, он объяснил:

– Тут подробные указания, как делать мидхафские письменные листы и чернила. Вот почему.

– А зачем? – с искренним удивлением справился ярл.

– Как зачем? Полезнейшая вещь! Вести слать, учет вести, чего и сколько запасено, торговые сделки записывать… Только вот надо придумать, чем шелковое волокно заменить…

– Льном или коноплей? – предложила Нидбьорг.

– Дело говоришь, дева! – согласился старец.

Хёрдакнут тоже придвинулся к светильнику, шевеля губами:

– «…двадцать пять марок золота.» Двадцать пять? «Три марки красного золота, и предметы работы альвов, слишком драгоценные для переплавки.»

Властитель Танемарка засопел и треснул себя по лбу.

– Кром, что же делать с этими сокровищами?

– Как что? – Снари без понимания посмотрел на старого ярла. – У Горма все по порядку отписано – семь эйриров золота отдать Арнгунн, столько же Мардель с Рагнфрид на двоих, и так далее… Дальше список про серебро…

– Раздадим, так кто-нибудь кому-нибудь непременно сбрехнет, копье мне под ребро, – ярл плюнул в огонь жаровни и, за неимением слов, приложился к глиняной кружке с пивом.

Напиток подкрепил его достаточно, чтобы, повертев уже пустую кружку в руке, продолжить:

– Почему, думаешь, на дереве едим и из глины пьем? Потому же, почему лучших коней теперь ближе чем за десять рёст от берега не пасем, а Йокуль с Ньоллом и Унн рядятся в рванину и в Хроарскильде ездят на старой телеге. Если заявится кто с севера через море, донесет Йормунреку, что взять с нас нечего.

Хёрдакнут снова повертел кружкой, на этот раз, чтобы Нидбьорг заметила и налила еще. Из женщин, на тайном совете, собравшемся по прибытии Снари с Ослом Отлива в Хейдабир, присутствовали только дочь и жена ярла.

– Всё мы скрыть не можем, – заметил Виги. – Вал земляной вокруг стен, камнеметы, самострелы…

– Святогорову придумку как раз пусть все видят, – возразил Йокуль. – Венеды такие же насыпали, сперва, говорят, вокруг Альдейгьи, потом у Зверина с Руяном. Тот, что в Руяне, я сам видел. Чтоб нельзя было стены с наскока йотунским огнем порушить.

– Правильно. Надо, чтоб думали, что взять нечего, а вот получить можно, – согласился Ньолл.

Огонь факелов отбрасывал отблески на его обширной лысине. Ярл, его ближайшая родня, и старые карлы сидели в погребе под кухней, где во времена, когда Хейдабир назывался Слисторпом, хранились слабое и перехмеленное пиво и соленая мертвечина неизвестных вкусовых качеств. Второго, слава Собаке-защитнице, и след простыл, а первое, слава Эгиру-пивовару, было крепче, добрее, и не только хранилось, но и вовсю распивалось. Нидбьорг наконец поняла намек и сменила отцу пустую кружку на полную.

– И долго мы так потаенничать будем? – Рагнхильд была явно измучена своими лишениями, включая суровую нужду обходиться от силы полутора марками золота, серебра и каменьев на вес в украшениях.

Хёрдакнут засопел.

– Дай срок, Свитья поднимется, – довольно уверенно предположил Раскульф. – Йормунрек, чтоб свой флот построить, ярлов не только данью обложил в треть всего, что земля родит, но всё альвское олово и серебро забрал. А после дела с кузнецами, и Ситун с Биркой против него встанут.

– Что ж раньше не поднялись? – усомнился Йокуль.

– Боятся пока, дроттары сильно ему колдуют. Да и нужен кто-то, вызов бросить.

– Знать бы, куда делся Хакон Хаконссон, – поделился Виги, задумчиво разминая в руках сушеного язя. – В Свитье говорили, он в Энгульсей подался, к Адальстейну.

– Нет, – Рагнхильд покачала головой, блеснув серебром и самоцветами. – Про это Адальфлейд дала бы знать. Кстати, давно нет от нее вестей…

Мать Хельги и Асы тяжело вздохнула. Хёрдакнут, тоже пригорюнившись, вновь приложился к кружке. Нидбьорг двинулась было к нему, но ярл остановил ее:

– Мне хватит, дочка. Выпил кувшин, выпил другой, но напиваться-то не след, особенно с печали. Расскажи нам лучше, Виги, что там у тебя вышло с хейдабирскими кузнецами?