Михаил Уржаков - Дом, который построил Майк

Я в то время как последняя дура ползала по ацтековским зиккуратам в Чиченице и медитировала почем зря в Тулуме. Это мы специально «разлучились» тогда на пару дней чтобы любить-твою-мать крепче друг друга!

А я-то, дура, гг поверила. Вот дура-то!

Вот кобель-то, дурандас мой гнилосочный, прости, Господи, меня.

МГ

Скорее всего, мне надо было бы начать мои писульки не с Парижа, а с засраной деревни Чарын в глуши казахстанских степей.

Это почти как начать все заново, как родиться заново после тупой жизни.

Лучше бы ты родился мертвым, друг мой запоздалый!

Любимый, таких, как ты, не было, и не надо!

МГ.

Начать можно было бы в стихах!

А дальше так.

Почти все это случилось на самом деле. Ведь были же все эти годы, а значит, что-то должно было происходить.

И в самом деле, живет же сейчас в Нью-Йорке один мой бывший хороший друг, Сашка Сюткин, с которым мы пытались перейти китайскую границу 28 апреля 1984 года в районе реки Чарын в Казахстане. Ему одному из нас троих это тогда удалось, его брат Олег погиб, а я был задержан казахскими бдительными пограничниками при попытке захвата председательского самолета Ан-2 колхоза-хлопкороба «Ленинский свет социализма».

Я с Сашкой никогда не встречался после этого. Так мы и договаривались. Если нам удается это предприятие по побегу из Советской России, мы забываем друг о друге и никогда не входим в эту воду дважды.

Тем более что все его считают погибшим и родители приносят цветы на его могилу в городе Ревда.

Правда, однажды он прислал мне открытку в Торонто к Рождеству 1996 года и в ней было написано только два слова — «Таке саге».

Подписи не было. Но у меня нет никаких знакомых больше в Нью-Йорке, если не считать Курта Воннегута, который приезжал ко мне на открытие галереи и клуба «Бокомара» в Торонто. А, да! Еще есть черный полицай Эдди, не помню уж как его ласт нэйм, что допрашивал меня в госпитале Моунт-Сене на 49-й улице. Это когда мне в темечко прилетело что-то очень тяжелое в Центральном парке от такого же черножопого и я лишился своего любимого фотика. Что им всем, этой мазуте, что я знаю каратэ, тэквандо и еще много страшных слов.

От Эдди-полицая у меня в реликвиях протокол допроса из 52-го полицейского отделения Манхэттена.

«Шел, споткнулся, упал, потерял сознание, закрытый перелом, очнулся — гипс».

«Ну зачем ты мне врешь! У тебя там не закрытый, а открытый перелом!» [4] Цитата из фильма Л. Гайдая «Бриллиантовая рука». — Авт.

Так вот, подписи под «тэйк кэр» не было.

Значит, это был он, Сашка Сюткин, как очень хотелось бы в это верить.

От Сашки в наследство коллекции моих реликтов осталось его стихотворение, точнее, две первые строчки, так как больше он ничего не смог придумать, потому как человек он был простой и добрый, не как все эти идиоты-поэты современности.

Вот что он написал после их неудавшегося восхождения на Эльбрус в 1982 году:

И все, ни строчки больше!

Просто и понятно.

Из этого восхождения они привезли в Свердловск полный полиэтиленовый мешок (за десять копеек, а не за семь) мышиного говна под названием мумие. И долго пытались его продать студентам, чтобы покрыть свои дорожные расходы.

Помните — в десятикопеечный кулек входило три литра пива, а в семикопеечный — только два.

Этот мешочек, один из многих, тоже у меня в музее. Были проблемы с ввозом его на территорию Великобритании — таможня не давала добро, пока проверяли — опиум это или мышиное говно. Сошлись на говне, но посоветовали посетить психиатра. Ржали тогда надо мной совсем не как тихие, тупые англичане, а как папуасы с острова Куку.

До момента с Воннегутом все похоже на правду. Однако с Куртом он никогда не встречался, и тот никогда не приезжал в Торонто. Да, клуб «Бокомара» он действительно открыл, но только на нэте. Через два с половиной месяца продал его какому-то индусу по имени Кумар за стоимость обслуживания провайдера плюс бутылка водки, и сайт моментально превратился в порномагазин.

Однако переписка с Воннегутом у него действительно существовала и похоронена где-то сейчас в джунглях интернета. Уж о чем они переписывались, одному Богу и Курту известно.

А вот код-то на вход в его «мыло» я и не знаю.

Такие дела.

Прицепилось ко мне это тоже его дурацкое — «такие дела» — такие дела-а-а.

С братьями Сюткиными он тоже не врет. Вся эта их экстримная компания скалолазов-проходчиков поперлась в Казахстан в апреле 1984 года. Моему удалось из селя каким-то чудом выбраться. Сюткипы погибли.

Это официальная версия. Были слухи, что Сюткины под эту лавинную лавочку ушли в Китай, потом якобы их видели в Анкаре наши свердловские челноки.

Мой был под самым пристальным прицелом комитетчиков, и все еще удивлялись вокруг почему. Вроде; наоборот, парня надо поддержать после такой трагедии, а. его с допроса на допрос, с допроса на допрос.

Потом поперли из института и сразу завалили в ряды защитников. Как уж он там не косил под психа, псих мой худосочный! Ничего не помогло. И закинули-mo не в ближайший аул, а прямо на БАМ, в самый его конец. Я его тогда еще не знала. Это все мать его рассказала потом. Я даже, помню, ревела как дура. Вот, думала, парень-то мне какой достался жстримно-активный во всех отношениях. Под смертью ходил и обыграл ее, как в наперстки. И шьет и вяжет, а как спать ляжет — коньки наденет, как загребенит! Простите меня за мой французский. Экскьюз май фрэнч.

МГ

А моих друзей в Америке, которых, как я мэншн, — раз-два-и-обчелся. В Нью-Йорке, в Сиэтле, Лос-Анд-желесе.

В Хьюстоне, штат Техас, Земля, Солнечная система, живет мой друг, вьетнамец Тим Юнг, который в свое время со своей семьей сбежал в США из Сайгона на последнем вертолете за три часа до входа в него Северных войск. Тиму тогда было всего три года, и он даже не помнит этой эвакуации, потому что мать его несла закупоренным в большой и надежной дорожной сумке «Сэмсонит», чтобы офицеры контроля американского посольства в Сайгоне случайно не подумали, что два места в чаппере наверняка не лучше, чем одно.

Отец Тима сгорел в огне напалма под налетом американской авиации. Произошло это по нелепой случайности. Бомбовый удар был предназначен для поселка красных партизан Суэнь Хуй (и смех и грех — но чистая правда), а командир взвода разведки лейтенант Стивен Мэн неправильно дал координаты района уничтожения, так как карта была залита кровью его отстреленного левого уха.