Хитоми Канехара - Змеи и серьги

— Ты дракона хочешь? — Шиба-сан глядит мне через плечо и замечает, как я уже который десяток страниц с разными вариантами драконьих дизайнов просматриваю.

— Да, я, может, на драконе остановлюсь. Вот этот — тот, который у Амы, да?

— Точно. Форма немножко другая, но основа — этот рисунок.

Шиба-сан оперся о прилавок и смотрел, как я все листаю и листаю страницы.

— А ведь Ама не знает, что ты сейчас здесь, так?

Поднимаю глаза. У Шиба-сан на губах — тонкая улыбочка, а взгляд — нехороший, наглый.

— Нет, — отвечаю, — не знает.

— Ты не говори ему, что я тебе свой номер мобильника дал, — говорит Шиба-сан, и выражение лица у него делается вполне серьезным. Мне любопытно, сколько он знает про вспышки Амино-го темперамента.

— А если Ама… — начинаю, но прикусываю язык.

Шиба-сан усмехается, глядя в потолок, потом опускает глаза, ловит взглядом мои. Спрашивает:

— Хочешь узнать про него побольше? — и плечами пожимает.

— Да нет, если честно, то, наверно, не хочу, — говорю.

— Вот и славно, — отвечает он безразлично. Выходит из-за прилавка, потом — из магазинчика. Секунд через десять дверь открывается, он входит обратно.

— Ты что делал?

— Магазин закрыл. У меня — важный клиент.

— А, ну тогда ладно, — отвечаю с полным равнодушием и снова утыкаюсь в картинки. Наконец мы идем в заднюю комнату — обсудить, на каком дизайне я остановилась. Шиба-сан с потрясающей скоростью делает один великолепный набросок за другим. Я — человек, начисто лишенный таланта к живописи, — дико завидую его способностям.

— Знаешь, на самом деле я еще не уверена. Я что имею в виду — тату, они же на всю жизнь делаются, так я, раз уж собираюсь себе набить, хочу самую красивую, какую только можно сделать, примерно так..

Опираюсь подбородком о кулак Пальцем провожу по контурам дракона, нарисованного Шибой-сан.

— Точно. Я в том смысле, что сейчас, конечно, можно и лазером свести, но чаще всего — назад дороги нет. Хотя вот мне, к примеру, достаточно будет просто волосы отрастить. — Он касается, рукой летящего дракона на голове.

— Но ведь у тебя это — не единственная татуировка, да?

— Ясно. Охота поглядеть на остальные? — Он ухмыляется.

Я киваю. Он стаскивает свою футболку с длинными рукавами. Обнажается тело, больше похожее на картину. Линии и яркие краски — на каждом сантиметре кожи… он поворачивается, демонстрирует спину, на которой — комбинация из дракона, свиньи, оленя, бабочек, пионов, веток цветущей вишни и сосны.

— Иношикачо! [1] Иношикачо — сложная выигрышная комбинация карт во время традиционной игры в Ханафуда. — вскрикиваю я.

— Ну да. Я вообще люблю карты Ханафуда. [2] Ханафуда — одновременно и название колоды старинных японских карт с изображением растений и животных (как реальных, так и мифических), и название игры, для которой эта колода используется.

— Знаешь, а тебе еще клевера и красных кленовых листьев не хватает.

— Знаю. Увы, но свободного места уже не было!

Я уже начинаю удивляться, как может он так пофигистски к этому относиться… но он снова оборачивается, и мне в глаза бросается еще одно животное, набитое у него на предплечье, — ОДНОРОГОЕ животное.

— Кирин? [3] Кирин — волшебное животное в японском фольклоре. — спрашиваю.

— Да, — говорит, — эта тату — моя любимая. Священное животное. Не ступает на свежую траву. Не ест сырой пищи. Наверно, можно сказать, он — бог звериного царства.

— Что-то я не припоминаю, чтоб у Кирина рог был…

— Вообще-то легенда о Кирине к нам из Китая пришла, и китайцы считают — есть у него рог, растущий прямо из плоти.

Смотрю на Кирина у него на предплечье. Твердо говорю: «Вот оно — то, что Я ХОЧУ!»

Шиба-сан — совершенно на него не похоже — просто дара речи лишился на минуту. Наконец выговорил:

— Мужик, который мне это набивал, был одним из величайших мастеров татуировки в Японии. — Помолчал. — Я сам еще никогда Кирина не набивал.

— Ну а его попросить мне тату сделать можно?

— Можно было бы, — отвечает. И спокойненько так, без тени юмора, прямо в глаза мне глядя, продолжает: — Можно было бы, да только помер он. Покончил жизнь самосожжением, а в руках изображение Кирина держал. Правда, ОЧЕНЬ в духе Акутагавы Рюноскэ? Он, наверно, вообще зря вот так набивал направо-налево образ священного животного… может, и вызвал на себя его гнев. Кто знает, а вдруг сделаешь ты себе тату Кирина, Луи, и тоже проклята будешь?

Шиба-сан рассказывал — а сам все своего Кирина поглаживал… Несколько минут мы помолчали. Я подольше задержалась взглядом на Кирине.

— По-любому, — заговорил он снова, — в Кирине сочетаются черты оленя, быка, волка и еще хрен знает скольких зверей. Такое рисовать — до черта ж времени и сил уйдет.

— Но я только это и хочу. Пожалуйста, Шиба-сан! Ну, может, если так уж сложно, ты мне хоть временную тату нарисуешь? — умоляю его.

Шиба-сан, с видом весьма раздраженным, прищелкнул языком и проворчал:

— Ладно, в таком случае — сделаю.

— ДА!!! Спасибо, Шиба-сан!

— Я тебе такую временную нарисую — она долго продержится. А что на фоне хочешь?

Я немножко подумала, потом опять по-быстрому проглядела образцы.

— Вот. — Я постучала ногтем по рисунку. — И очень хочу скомбинировать все с драконом, как у Амы.

Шиба-сан взглянул на дракона. Пробормотал:

— Ясно… — похоже, больше самому себе, чем мне. — Я впервые Кирина делать буду, так что мне, наверно, и самому легче — с чем-нибудь привычным его скомбинировать.

— Хочу примерно такого же размера, как у Амы, и еще — чтобы было прямо на спине. Сколько мне это будет стоить?

Он делает вид, что раздумывает, выдерживает театральную паузу и наконец говорит:

— Хм-м… как насчет… трахнуться разок? — Говорит — и смотрит на меня искоса.

— Только и всего? — посылаю ему насмешливый взгляд. Он впился в меня глазами — садизм, дремлющий внутри, рвется на свободу.

— Раздевайся, — приказывает он.

Так. Встаю. Платье без рукавов, мокрое от пота, липнет к телу. Опускаю молнию. Чувствую спиной прохладный сквознячок. Позволяю платью соскользнуть на пол. Он оглядывает меня с головы до ног, на лице — полное отсутствие интереса. Потом говорит:

— Ты чертовски худая. Знаешь, если после татуировки поправишься, кожа растянется, жуткий видок будет.

Стаскиваю лифчик и трусики, тоже насквозь пропотевшие. Скидываю босоножки-сабо. Сажусь на кровать.

— Не проблема, — отвечаю. — Я за столько лет ни разу не поправилась.

Шиба-сан давит сигарету в пепельнице. Подходит к кровати. Прямо на ходу расстегивает ремень. Останавливается у края кровати. Правой рукой резко толкает меня навзничь, ладонью касается моей шеи. Пробегается пальцами по венам. Усиливает хватку, пока гладкие кончики пальцев не впиваются в мою плоть. И все это — стоя, глядя на меня сверху вниз. Вены на правой руке вспухают, выступают под кожей. Мое тело уже требует воздуха. Начинаю биться. Лицо сводит, шея словно вот-вот сломается. Он шепчет: