Игорь Мельник - «Новый завет»

«Посему в кротости примите насаждаемое слово…

Будьте же исполнители слова, а не слышатели только».

Я буду насаждать, а вы примите. В кротости. И выполняйте.

«Если кто из вас думает, что он благочестив, и не обуздывает своего языка, но обольщает свое сердце, у того пустое благочестие».

Так что, не надо думать о том, благочестивы ли вы. Это не вам решать. А нам.

«Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем».

И это правильно. Если вы, к примеру, украли что-нибудь… Ну, скажем, отмотали электросчётчик, то автоматически вы стали прелюбодеем. И убийцей заодно. И светит вам 15 лет с конфискацией имущества — в лучшем случае.

«Ты веруешь, что Бог един: хорошо делаешь; и бесы веруют и трепещут».

Они тоже хорошо делают.

«Не делами ли оправдался Авраам, отец наш, возложив на жертвенник Исаака, сына своего?»

Очень удачный пример. Благочестивый такой. И гуманный, к тому же.

«Братия мои! Не многие делайтесь учителями, зная, что мы подвергнемся большему осуждению».

Нас и так уже осуждают. А теперь станут ещё больше осуждать. Не надо всем идти в учителя. Нескольких наставников вполне достаточно.

Вот, к примеру, я. Поучаю, а вы слушайте. И выполняйте, по возможности, молча. Потому что язык, он не только до Киева доводит.

«Язык — небольшой член, но много делает».

Это точно.

«Язык в таком положении находится между членами нашими, что оскверняет все тело и воспаляет круг жизни…»

Ой, как интересно!

«А язык укротить никто из людей не может: это неудержимое зло — он исполнен смертоносного яда».

Это почему же?

«Им мы благословляем Бога и Отца».

А, ну тогда понятно.

«Желаете — и не имеете; убиваете и завидуете — и не можете достигнуть; препираетесь и враждуете — и не имеете, потому что не просите».

Надо попросить. И попросить правильно.

«Прелюбодеи прелюбодейцы!»

Это он к возлюбленным братьям так обращается.

«Не знаете ли, что дружба с миром есть вражда против Бога?»

Никакого мира быть не должно, а тем более, дружбы с ним. Все по кельям!

«Итак, кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу».

А это такая вражда, что ни в сказке сказать.

«Сокрушайтесь, плачьте и рыдайте: смех ваш да обратится в плач, и радость — в печаль».

Он был редкий жизнелюб, этот Иаков.

«Злостраждет ли кто из вас? Пусть молится.

Весел ли кто? Пусть поет псалмы.

Болен ли кто из вас? Пусть призовет пресвитеров Церкви».

Видите, как всё просто.

«Петр, Апостол Иисуса Христа — пришельцам, рассеянным в Понте, Галатии, Каппадокии, Асии и Вифинии, избранным…»

Всё сразу понятно. Он обращается к пастве, которая может быть и языческого происхождения.

И ещё — общины находятся в местах, по которым хаживал Павел. Нет, не зря имена Петра и Павла всегда стоят рядом, эти ребята работали тандемом.

«Посему, препоясавши чресла ума вашего, бодрствуйте…»

Как уважительно Пётр обращается к своим подчинённым! То ли дело Иаков — «Прелюбодеи и прелюбодейцы!»

«Возлюбленные! Прошу вас, как пришельцев и странников, удаляться от плотских похотей… И провождать добродетельную жизнь между язычниками…»

Он не только уважителен. Пётр провозглашает идеологию, отличную от линии Иакова, призывавшего ненавидеть всё мирское. Нет, Симон идёт другим путём.

«Будьте покорны всякому человеческому начальству для Господа: царю ли, как верховной власти… Вы, жены, повинуйтесь своим мужьям… Также и вы, мужья, обращайтесь благоразумно с женами, оказывая им честь…»

Как можно было добиться того, что христианство стало государственной религией империи при Константине?

Именно этим — призывом быть лояльными гражданами.

Покорность государственной власти, сохранение института семьи — ячейки любого общества.

Да, сначала новая религия получает статус государственной, а потом можно попытаться совместить духовную власть со светской.

Не зря папы с императорами войны вели. Но, как далеко просчитывалась комбинация!

«Уклоняйся от зла и делай добро, ищи мира и стремись к нему».

Сильно сказано. Это призыв из серии красивых, но невыполнимых лозунгов.

Пётр всё ещё считается с линией Иоанна и Иакова, призывавших страдать за веру и провозглашавших близкий конец света и День Страшного Суда.

Так можно было переманивать людей из конкурирующей партии.

«Но если и страдаете за правду, то вы блаженны; а страха их не бойтесь и не смущайтесь… Впрочем близок всему конец…

Огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь, как приключения для вас странного… Ибо время начаться суду из дома Божия…

И если праведник едва спасется, то нечестивый и грешный где явится?»

Отдав должное идеологии пресвитеров из Иерусалима, Пётр, которому было обещано главенство в церкви и власть при этой жизни, переходит к организационным вопросам.

«Довольно, что вы и в прошедшее время поступали по воле языческой… Пастырей ваших умоляю: пасите стадо, какое у вас, надзирая за ним не принужденно, не для гнусной корысти, но из усердия».

Прецеденты, видимо, были.

«Сие кратко написал я вам через Силуана, верного, как думаю, вашего брата…

Приветствует вас церковь в Вавилоне и Марк, сын мой».

Упоминание Марка очень странно, ведь Павел не верил ему ни на грош.

Силуан был, видимо, курьером и, к тому же, писарем, если предположить, что рыбак Пётр не знал грамоты. И Симон не уверен в его надёжности!

Он упоминает двух людей, которым не верил, но к помощи которых решил прибегнуть.

«Симон Петр, раб и Апостол Иисуса Христа — принявшим с ним равно драгоценную веру…»

Всё-таки это рабская религия. Слово раб встречается на порядок чаще, чем свобода, например.

«Братия, более и более старайтесь делать твердым ваше звание и призвание».

Речь уже идёт о кодексе члена церкви, как я понимаю.

В первом письме Пётр предупреждает руководителей и слегка порицает, а здесь… Что-то его тревожило в том, как шли дела.

«Справедливым же почитаю, доколе нахожусь в этой телесной храмине, возбуждать вас напоминанием. Зная, что скоро должен оставить храмину мою…»

Пётр помирать собрался? Неужели он был таким старым? Или больным? Он просто-таки уверен в своей скорой кончине.

Подождите. Жизнь апостола висела на волоске — Ирод обезглавил Иакова и собирался проделать то же и с Петром.

Он сидел в тюрьме, ему должны были отрезать голову — вот и расстроился. Я бы тоже расстроился.

Пётр написал два письма, которые передал через сомнительного Силуана. И так нарочито похвалил Марка, в чей дом направился после побега. А Марк его даже на порог не пустил.