Игорь Мельник - «Новый завет»

Павлу не хотелось ронять авторитет святого апостола, но он, самый экзальтированный из отцов церкви, не мог спокойно смотреть на эту ложь. И мягко так прошёлся по Иоанну.

«Не полезно хвалиться мне, ибо я приду к видениям и откровениям Господним. Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю, Бог знает) восхищен был до третьего неба.

И знаю о таком человеке (только не знаю: в теле или вне тела — Бог знает), что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать».

Павел даже издевается. Немного. Даёт понять, что рассказы Иоанна на совести самого Иоанна, но тонко так подмечает, что Богослов слышал неизреченные слова, которые и пересказать-то невозможно. Однако же, пересказал — сумел.

До Апокалипсиса мы ещё дойдём, но сам факт того, что Павел публично подверг сомнению откровение Иоанна, говорит о многом. Пришло время расставлять точки и запятые.

Павел — единственный из апостолов, который был стигматиком — на его теле в минуты религиозных экстазов проступала кровь — раны Христовы. Поэтому его мнение в этом вопросе было авторитетным.

«Таким человеком могу хвалиться; собою же не похвалюсь, разве только немощами своими.

Впрочем, если захочу хвалиться, не буду неразумен, потому что скажу истину; но я удерживаюсь, чтобы кто не подумал обо мне более, нежели сколько во мне видит или слышит от меня.

И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дало мне жало в плоть удручать меня, чтобы я не превозносился».

А вот Иоанн превознёсся. И говоря, что его, Павла, откровения истинны, он даёт понять, что у Богослова никаких откровений не было. И он прав.

Тут ещё интересный момент. В момент написания первого послания коринфянам, то есть, два года назад, большая часть из пятисот учеников Христа была жива. После Апокалипсиса прошло двенадцать лет, а они всё ещё живы.

Это значит, что никаких массовых убийств христиан до этого момента просто не было — Иоанн фантазировал на Патмосе.

Единственные христиане, которые были брошены на растерзание львам, это Павел и Аристарх. И случилось это не в Риме, а в Ефесе — по воле греческой общины, а не римского императора.

Но львы их не растерзали — Павел оказался круче Самсона и Геракла, вместе взятых.

Не стоит говорить сейчас о том, что ни Сенека, ни Флавий, ни Светоний ничего не говорят о массовых казнях христиан при Нероне.

Мы же — библию читаем, а не учебник истории.

Ещё раз — Иоанн льёт слёзы на Патмосе, обзывает Нерона антихристом, шифруя его числом зверя, сочиняет откровения и оплакивает гибель десятков тысяч праведников.

А через двенадцать лет Павел спокойно упоминает пятьсот учеников Христа, большая часть которых живёт и здравствует.

«Я дошел до неразумия, хвалясь; вы меня к этому принудили. Вам бы надлежало хвалить меня, ибо у меня ни в чем нет недостатка против высших Апостолов, хотя я и ничто. Признаки Апостола оказались перед вами всяким терпением, знамениями, чудесами и силами».

Это значит, что Павел проявлял свои способности, а не говорил о них, как Иоанн. Он исцелял, внушал, говорил на языках, и коринфяне это видели. А Иоанн сказки рассказывал.

Именно об этом Павел и написал: какие качества апостола настоящие — те, которые вы видели или о которых вам рассказали?

«Ибо чего у вас недостает перед прочими церквами, разве только того, что сам я не был вам в тягость? Простите мне такую вину?»

Какой сарказм! Действительно, Коринф — единственный город, где Павел зарабатывал себе на жизнь и проповедовал. В других городах он использовал «дары» от братии.

«В третий раз я готов идти к вам, и не буду отягощать вас, ибо я ищу не вашего, а вас. Не дети должны собирать имение для родителей, но родители для детей. Я охотно буду издерживать свое и истощать себя за души ваши».

Даже чувствуется какая-то обида. Его обвинили в стяжательстве и мздоимстве. Теперь это дело принципа.

«Предположим, что сам я не обременял вас, но, будучи хитр, лукавством брал с вас…

Но пользовался ли я чем от вас через кого-нибудь из тех, кого посылал к вам?

Я упросил Тита и посылал к вам одного из братьев: Тит воспользовался ли чем от вас?»

Павел начинает разъяряться.

«Не думаете ли еще, что мы только оправдываемся перед вами? Ибо я опасаюсь, чтобы мне, по пришествии моем, не найти вас такими, какими не желаю…

Чтобы опять, когда приду, не уничижил меня у вас Бог мой, и чтобы не оплакивать мне многих, которые согрешили и не покаялись…

В третий же раз иду к вам. При устах двух или трех свидетелей будет твердо всякое слово… Пишу прежде согрешившим и всем прочим, что, когда опять приду, не пощажу».

Впору было бы задуматься. Читателям. И напоследок Павел даёт добрый совет.

«Испытывайте самих себя, в вере ли вы; самих себя исследывайте. Или вы не знаете самих себя, что Иисус Христос в вас? Разве только вы не то, чем должны быть… О нас же, надеюсь, узнаете, что мы то, чем быть должны».

Можете не сомневаться.

«Для того и пишу сие в отсутствии, чтобы в присутствии не употребить строгости по власти, данной мне Господом к созиданию, а не к разорению».

Аминь.

«Павел Апостол, избранный не человеками и не через человека, но Иисусом Христом…»

Скачка разгоралась. Павла решили лишить апостольского звания и отлучить от иерусалимской церкви. Он не сдавался, не собирался даже. Как всегда, принял вызов и пошёл на «вы».

«… и все находящиеся со мною братия — церквам Галатийским».

Когда группа людей обращается к группе людей, то это не послание. Это уже воззвание, манифест.

Партия Иакова, к которой примкнул Пётр, решила воспользоваться плодами деятельности Павла и, так уж и быть, расшириться.

Убить Павла не получилось, но это не страшно — агентура Петра повела активную агитацию в павловских общинах. Был шанс оттеснить горячего проповедника.

Павел сделал своё дело — и может уходить. Так думали они, но не Павел.

«Удивляюсь, что вы от призвавшего вас так скоро переходите к иному благовествованию, которое впрочем не иное, а только есть люди, смущающие вас и желающие извратить благовествование…»

Галаты, видимо, поддались на уговоры и решили переметнуться.

«Но если бы даже сам Ангел с неба стал благовествовать вам НЕ ТО, что мы благовествовали вам, да будет анафема. Как прежде мы сказали, так и теперь еще говорю: кто благовествует вам не то, что вы приняли от меня, да будет анафема».

Это уже открытый разрыв и Павел его ничуть не пытается избежать. Наоборот, он уже не ищет компромиссов и вслед за Христом заявляет: кто не со мной, тот против меня.

Если вы будете слушать иерусалимских красавцев — пощады не ждите. Иерусалим далеко, а я вот он — рядышком.