Дженни Даунхэм - Ты против меня (You Against Me)

– Еще раз тебя спрашиваю – ты почему сказала копам, что ничего не видела?

Элли взглянула ей в глаза. Ей показалось, что здание суда за спиной Стейси зашаталось, но взгляд ее она все равно выдержала.

– Оставь ее, – сказала подруга Стейси. – Она того не стоит.

Стейси оглядела ее с ног до головы, точно убеждаясь, что это действительно так, затем презрительным взглядом дала понять, что разговор окончен. Толпа подростков загоготала – громкий, отвратительный хохот, – а Элли тем временем взбежала по ступенькам и исчезла в дверях.

Барри, кажется, говорил, что заседание будет в зале номер два. Она увидела вывеску, пробежала мимо регистратуры вверх по лестнице. За ее спиной раздались шепотки – вслед за ней в здание суда вошли ребята из колледжа. Но ее это уже не волновало – наверху, на лестничной площадке, она увидела мать. Подбежала к ней, схватила за рукав и прижалась поближе.

– Мам!

– Элли, не дергай меня, что, не видишь, я разговариваю? Это мистер Григсон, адвокат Тома.

Ее голос был проникнут почтением, она словно хотела сказать: ну не удивительно ли, такой из себя важный, в черной мантии, белом парике и с ворохом нужных бумаг.

Мистер Григсон взглянул на Элли и кивнул, словно таких девочек, как она, за это утро перевидал уже сотню. Он с ней даже не поздоровался.

– Мам!

– Элли, я разговариваю.

– Но мам, мне нужно…

– Если тебе нужно в туалет, он там, смотри. Только побыстрее, нам скоро уже заходить.

Как же ей объяснить, как сказать: «Мам, я просто хочу, чтобы ты меня защитила» ?

Толпа на лестнице подступала. Элли представить не могла, что столкнется со Стейси снова.

– Я быстро. Мать кивнула:

– Я тебе место займу.

Как будто они в театр пришли и неплохо бы занять местечко поближе к сцене.

В туалете Элли нырнула в кабинку и закрыла ее за собой, прислонилась к двери и схватилась за живот, пытаясь унять резкую боль. Попыталась думать о прекрасном – птичках колибри, пьющих нектар из крошечных цветочков в экзотических странах, заснеженных горных вершинах…

Но ничего не вышло. Потому что через несколько недель, на заседании суда присяжных, будет намного хуже, она знала: тогда ее вызовут как свидетеля, и ей придется стоять там перед всеми, клясться на Библии говорить правду, и ничего, кроме правды, да поможет ей Бог.

Она все выблевала в унитаз – и тосты, и кофе, и вчерашние спагетти. Почувствовала себя крошечной и прозрачной. Вытерла рот, сплюнула и села на унитаз. Ее трясло. Когда ее рвало, она всегда плакала, поэтому знала, что теперь у нее размазалась тушь и, вместо того чтобы выглядеть непорочным и убедительным свидетелем, она похожа на размазню, и родители наверняка будут ею еще больше недовольны.

Оторвав кусок туалетной бумаги, она вытерла глаза. Высоко за ее спиной в окошко бил тонкий лучик солнца. Она отклонилась назад, закрыла глаза и подставила ему лицо.

«Элли Паркер, – сказала она самой себе, – ты сможешь это сделать. Ради Тома. Ради семьи. Том – твой брат. Он никогда не сделает тебе ничего плохого» .

Она вымыла руки и лицо в раковине, прополоскала рот и пригладила волосы перед зеркалом. Приоткрыла дверь на щелочку и осмотрела коридор сначала слева, потом справа. Там никого не было, как и на лестнице и на площадке. Дверь в зал суда закрыта. Значит ли это, что ее уже не пустят? Нет, только не это… еще одна катастрофа? Она постояла у двери, не зная, что делать, потом решила спуститься и спросить у служащего внизу. Но на верхней ступеньке замерла – услышала голоса и шаги, и адреналин вдруг ударил в голову и в грудь, потому что один из голосов был ей знаком.

Майки Маккензи встретился с ней взглядом, завернув на верхний лестничный пролет. Его глаза удивленно расширились, но он сказал лишь «привет».

Элли кивнула в ответ, не в силах выдавить ни слова.

Он был с женщиной, на вид моложе ее матери, но в том, что это его мать, сомнений быть не могло. У них у всех были одинаковые темные волосы. Она явно не наряжалась для такого случая, на ней не было косметички – потертая джинсовая куртка поверх спортивного костюма. Наверху лестницы они остановились.

– Собираешься заходить или как? – спросил Майки.

– Не знаю. Дверь была открыта, а теперь вот нет. Он безразлично пожал плечами:

– Внизу нам сказали заходить.

Его мать потрогала его за рукав и сказала:

– Это туалет? Я бы сначала зашла.

– Конечно, мам. Я подожду.

Они проводили ее взглядами; дверь закрылась, и они остались вдвоем.

– Она знает, кто я такая? – спросила Элли.

– Нет.

– Скажешь ей?

– Зачем?

– А Карин? Она придет?

Он покачал головой. Глупый вопрос. Конечно, не придет! Карин боится даже из квартиры выйти, ей об этом все которую неделю твердят.

– Зато Джеко здесь, паркует машину.

Она кивнула и почувствовала, что краснеет. За закрытой дверью слышались голоса, они становились то громче, то тише.

Она знала, что он во всем винит ее и думает, что она его подставила. Они неуклюже стояли рядом, и ей ничего в голову не лезло, кроме какой-то бредятины – прекрасная сегодня погода, не правда ли, как дела на работе?

– Синяк твой выглядит не очень, – наконец проговорила она. – Болит?

– Не особо.

– Все равно.

Он пристально взглянул на нее:

– Ты бы видела того, другого парня.

Видимо, это подразумевалось как шутка, но ни он, ни она даже не улыбнулись.

– Я тебе сообщение послала.

– Угу.

– Почему не ответил?

Он пожал плечами, глядя мимо нее, на дверь зала суда:

– Решил, что незачем.

– Я не знала, что Том домой вернется. Это все было не нарочно.

– Да, я читал твое сообщение.

– Но не веришь?

Он махнул рукой на закрытую дверь:

– Все это дело… от него одни неприятности. То, как я с тобой поступил, было неправильно, то, что сделала ты… ну, наверное, я это заслужил. Так что считай, что мы в расчете, ладно? Никаких больше сообщений. Ничего. Давай просто забудем обо всем.

Он взглянул ей прямо в глаза. Она первой не выдержала и отвела взгляд.

– Я пойду, наверное, – пролепетала она. Он кивнул:

– Давай. Может, еще увидимся.

Места для зрителей в зале суда располагались не высоко, как в телепередачах про суд, – это были просто стулья, составленные в несколько рядов с проходом между ними. Когда Элли вошла, никто не зашептался, не притих, судья в окружении адвокатов не стал неодобрительно цокать языком, как бы отчитывая ее за опоздание. Люди просто сидели на стульях и ждали, когда все начнется. Стейси с приятелями устроилась в дальнем углу, и, хотя они таращились на Элли во все глаза, когда та прошагала по проходу и протиснулась, чтобы занять место рядом с матерью, никто, кроме них, не обратил на нее внимания.