Пол Боулз - Вверху над миром

Когда Торни все рассказал, Гроув посмотрел угрожающе:

— Ах так, она хочет, чтобы это произошло в Сан-Фе-липе, да? Ладно, отвези ее. Превосходно!

Затем он все объяснил и сказал Торни в точности, что нужно сделать.

— Ты к чертям спятил! — непроизвольно воскликнул Торни.

Гроув широко улыбнулся:

— Я дам тебе десять минут форы.

«Блефует», — подумал Торни, тяжело спускаясь обратно к генератору. Это было довольно опасно и без акробатических трюков. Он остановился на минутку возле высокого кактуса и докурил начатую грифу, лежавшую в кармане.

По дороге в Сан-Фелипе ему сильно вставило, а девчонка повела себя враждебно. Сумятица на аламеде, фейерверки и вопли еще больше его взвинтили. Когда он заметил Гроува и понял, что тот увидел его и девчонку, он ринулся в толпу, глядя прямо перед собой, и с боем проложил себе дорогу на открытое место. Быстро прошел между рядами молчаливо сидевших индейцев и шмыгнул в темную улочку, на которой оставил грузовик.

Со старухиного лица сошло довольство: отвернувшись от птичьей клетки, она нахмурилась, а потом зашаркала к двери. И там стоял он — в белом свитере, обходительный и сияющий. Дэй наблюдала, как он присматривается к старухе, изменяя по мере надобности свою манеру поведения. Он принял любезный, почти уважительный вид и сказал ей пару вежливых фраз, а затем шагнул мимо нее в патио. Ухмыляясь Дэй сквозь клетку, он начал говорить очень быстро.

— «Я признаю, что помешался на этой бабе, — сказал подозреваемый полиции после шестичасового допроса с пристрастием. — Я следил за ней повсюду. Хотел узнать, чем она дышит. Но это не означает, что я — убийца».

«Если бы он действительно был сумасшедший, — думала она, — его поведение не было бы таким пугающим». Поскольку она не отвечала, а просто стояла, уставившись на него, он продолжал:

— В следующем выпуске будет напечатано полное признание. Что вы здесь делаете?

Дерзкий тон его заключительных слов вновь пробудил ее гнев.

— Ночую, — сказала она безо всякого выражения. Воздух становился все холоднее.

Старуха по-прежнему стояла, оставив дверь приоткрытой, и наблюдала за Гроувом с восторгом, лишь слегка умеренным недоверием. Ясно было, что молодой человек влюблен, и естественно, он пришел, чтобы уговорить девушку пойти на фиесту.

Старуха крикнула ей:

— Andale, guapa! Saiga un poco con su novio. [49] Бросьте, милая! Прогуляйтесь немного со своим кавалером (исп.).

Это было комично, но Дэй не удалось рассмеяться. Гроув шагнул из-за клетки к ней и коснулся ее руки.

— Все произошло именно так, как я и думал. Ему захотелось выйти на улицу подышать. И он прогулялся.

Ей страстно хотелось ему поверить, но это было трудно, и возможно, она чем-то выдала свои сомнения.

— Хорошо, — сказал он, скверно ей улыбнувшись. — Его похитили и, вероятно, убили. Так лучше?

Не обращая внимания на иронию и принимая объяснение, она продолжила:

— Он пришел в себя?

— Если не в себя, то в кого еще? — нетерпеливо сказал он. — Давайте выйдем на улицу и выпьем. Потом вы вернетесь сюда и переночуете, а утром я заеду за Солерой, привезу его и заберу вас. Вы ведь этого хотите? Разве вы не за этим приехали в Сан-Фелипе?

Она рассматривала его с минуту. «Он по-прежнему считает, что может манипулировать мною, — презрительно подумала она, словно хоть что-то могло изменить ее отношение к нему. — И ожидает, что я дам отпор». Неожиданная уступчивость выведет его из равновесия, и она, возможно, перехватит инициативу в схватке. То, что она не могла представить их отношения как-либо иначе, очень пугало ей, но больше всего ее бесило, что она вообще вынуждена ввязываться в подобную борьбу.

Треск шутих и собачий лай не умолкали ни на секунду. Старуха все еще стояла, упираясь рукой в дверь, и наблюдала за ними, глубоко уверенная, что рано или поздно девушка сдастся. И действительно, вскоре та равнодушно обошла клетку, со скрежетом проведя тыльной стороной ладони по проволочной сетке, и зашагала к двери. Молодой человек быстро последовал за ней, улыбнулся старухе и осторожно подтолкнул девушку к выходу. Старуха кивнула, когда он проходил мимо:

— Claro. Una noche de fiesta. [50] Ну ясно, праздничная ночь… (исп.). — и закрыла дверь.

В холодном небе горели звезды. Они бодро шагали по безлюдным улицам, оставляя шум фиесты позади. На окраине города поднялись на скалистую возвышенность, которая господствовала над пустошью. У края стояли высокие деревья. Приземистое глинобитное здание впереди казалось очень маленьким. Через открытую дверь доносилась музыка.

— Хорошо сегодня ночью, — сказал он.

Главную комнату освещали только малиновые и оранжевые огни музыкального автомата. Столики были расставлены вокруг инструмента: десяток метисов сидел за ними в оцепенении.

За кафе располагался открытый сад с высокими соснами. Бамбуковые беседки среди деревьев были едва освещены. Люди сидели везде, и стайки детей носились в темноте, швыряя шутихи, которые разрывались посреди кактусов. Лишь когда Гроув провел ее через весь сад, она поняла, почему кафе построили именно здесь. Это был самый конец города, и задняя часть сада помещалась на краю мыса. Вдоль кривого парапета стояли другие бамбуковые хижины, и сквозь щели в их стенах пробивались полоски тусклого света. Он повел ее в дальний конец сада, и они зашли в палатку. Там стояла лишь одна маленькая скамья, и они сели бок о бок, окидывая взглядами неосвещенный ландшафт за перилами. В дверях показалась официантка-индианка в войлочных домашних туфлях. Гроув заказал хабанеро, но у них было только пиво.

Ей хотелось, чтобы ночь прошла как можно быстрее. По иронии судьбы, ей вспомнилась фраза из сна. Вот если бы рассвет и впрямь наступил скоро, и не было бы ни голой комнатенки, ни долгих часов ожидания на твердой кровати перед встречей с доктором Солерой. Из-за сухого шороха ветра, по временам дувшего в соснах, минуты тянулись гораздо медленнее.

Немного спустя индианка вернулась с ведром льда, из которого торчали две бутылки пива. Он оставила на столе открывалку и ушла.

По небу плыла луна; внизу Дэй смогла различить далекие темные каньоны, которых еще недавно не было видно. Блуждая взглядом по их смутным очертаниям, она вспомнила жуткое выражение, которое застала на лице Гроува в кухне, и ей показалось, что все силы, сделавшие неизбежной нынешнюю сцену, пробудились еще тогда и что с тех пор ничего не изменилось.

Он сидел, постоянно меняя положение, хотя скамья не была такой уж неудобной. Дважды он вставал с бокалом в руке и молча вглядывался в темноту за перилами.

Семейная группа прошла гуськом через весь сад и удалилась с громким смехом и болтовней. Затем в соседней палатке прогремел мощный салют. Послышался визг, и женщины закричали: