Оззи Осборн - Я — Оззи

Помню, как сказал:

— Вот теперь, бля, то, что надо!

Я вспомнил об этом только много лет спустя, когда пришел в родительский дом во время съемок документального фильма для Би-Би-Си. К тому времени, там жила пакистанская семья, и они перекрасили все стены в белый цвет. Непривычно было это видеть. Но потом, когда заглянул в ванную, обнаружил на стене папину плитку в идеальном состоянии и в первозданном виде, я подумал: «А ведь он сделал это, мой старичок».

Весь день улыбка не сходила с моего лица.

Даже сейчас я очень по нему скучаю. Жалею, что мы не можем вот так сесть и потолковать по-мужски обо всех тех делах, про которые с ним не говорил в детстве, а так же позднее, лет после двадцати, когда я постоянно бухал и был занят своей звездной карьерой.

Но у меня есть мнение, что подобное может случиться с каждым.

В тот день, когда я ушел из «Black Sabbath», мы были в «Rockfield Studios» в Южном Уэльсе, где пробовали записать новый альбом. После очередного мучительного разговора про деньги и адвокатов, я был на грани срыва. Поэтому вышел из студии, и на «Мерседесе» Телмы свалил домой в Bulrush Cottage. Конечно же, я был поддатый. Потом, как последний придурок, начал понос ить группу в прессе, а это было нечестно. Знаете ли, когда команда распадается, это как развод в семье — вначале каждый пытается насолить друг другу. Парень, которого взяли на мое место, был родом из Бирмингема, его звали Дэйв Вокер, я им давно восхищался, он пел в «Savoy Brown» и, какое-то время, во «Fleetwood Mac».

Но, по какой-то причине, у парней не клеилось с Дэйвом и, когда я вернулся через несколько недель, все было по-старому, по крайней мере, на первый взгляд. Никто не хотел говорить о том, что случилось. Просто, однажды я появился в студии — кажется, Билл выступил в роли телефонного посредника — и на том все закончилось. Но чувствовалось, что всё было не так как раньше, особенно в отношениях между мной и Тони. Кажется, мы больше не вкладывали душу в то, что делали. Во всяком случае, после моего возвращения, мы начали там, где закончили, а альбом решили назвать «Never Say Die».

Нам удалось немного поправить наше финансовое положение благодаря Колину Ньюману, который посоветовал записать новую пластинку за границей. Мы стали налоговыми иммигрантами, чтобы не отдавать восемьдесят процентов нашего заработка находящимся у власти лейбористам. Выбор пал на Канаду, хотя был январь, и там стояли такие морозы, что невозможно выйти из дому, не отморозив глаз. Мы зарезервировали время в «Sounds Interchange Studios» и вылетели в Торонто.

Но даже в трех тысячах миль от Англии старые проблемы быстро всплыли на поверхность.

Я, к примеру, бухал без меры в «Gas Works», заведении, расположенном напротив апартаментов, где мы разместились. Однажды вечером, вернувшись оттуда, я вырубился и проснулся через час от изжоги. Помню, как открыл глаза и подумал: «Что за хрень?». Вокруг — темень, но, несмотря на это, я видел перед собой красный свет. Понятия не имел, что это такое. А тем временем, изжога припекала все больше. И вдруг до меня доходит: я заснул с сигаретой в руке. Я горел! Вскочил с кровати, сорвал с себя одежду, свернул ее в кучу вместе с тлеющими простынями, побежал в туалет, бросил все это в ванну, включил холодную воду и подождал, пока дым развеется. Под конец, комната напоминала поле боя после бомбардировки, кровать была раскурочена, а я стоял абсолютно голый и замерзший как собака.

«Ёлы-палы! — думаю. — Что делать?» И уже знаю. Срываю занавески с окон и делаю из них постель. И все было бы хорошо, если бы утром не явилась служанка, красивая как кирзовый сапог и закатила истерику.

— Что ты сделал с моей комнатой! — заорала она на меня. — Вон! Пошел вон, тварь!

В студии тоже обстановочка была не сахар. Когда я мимоходом намекнул о том, что хотел бы создать собственный проект на стороне, Тони рявкнул:

— Если тебе в голову придет что-то интересное, Оззи, ты должен сперва показать это нам!

Но всякий раз, когда у меня были идеи, никто не относился к ним серьезно.

— Что вы об этом думаете?

— А, фигня.

Потом, как-то раз, Телма позвонила в студию и сказала, что у нее только что случился выкидыш, мы собрали манатки и вернулись в Англию. Однако, возвращение в родные пенаты ничего не изменило, потому что вскоре я перестал разговаривать с Тони. Мы даже не ругались, наоборот, это было уже полное отсутствие коммуникации. Во время последней студийной сессии в Англии, что-то во мне надломилось. Когда Тони, Билл и Гизер решили записать песню «Breakout» с джазовым оркестром (типа те-де-ды-ды-дыыы!), я сказал:

— На хер! Я ухожу.

Именно поэтому Билл спел «Swinging the Chain». Короче говоря, с «Breakout» они уже перегнули палку. «Еще парочка таких песен на альбоме — подумал я — и можно менять название с «Black Sabbath» на «Slack Haddock» [52] Пизда раздолбанная. . Джазовый оркестр поразил меня только пьянством. Это было невероятно. Мы должны были успеть записаться с ними до полудня, позже — полная задница, они еле держались на ногах.

Альбом «Never Say Die» с треском провалился в Америке (чего не случалось с нашими альбомам ранее), а в Британии держался очень даже ничего, поднялся на двенадцатое место в хит-параде альбомов, что позволило нам выступить в «Top of the Pops». Там было клево, мы познакомились с Бобом Марли. Никогда не забуду той минуты, когда он вышел из соседней гримерки. Его лица буквально не было видно в клубах дыма марихуаны. Он тянул самый большой, самый толстый косяк, который я видел в жизни; уж поверьте мне, я повидал всякого. Подумал тогда: «Он будет петь под фанеру. Он будет петь под фанеру. Никто под таким кайфом не будет петь живьем». А он — спел. И не облажался.

В то время случались с группой и другие приятные вещи. Например, наведя порядок в финансах, мы решили нанять Дона Ардена в качестве нашего менеджера. В основном, потому, что были под впечатлением его работы с «Electric Light Orchestra». Если речь обо мне, то мне нравилось это сотрудничество, так как я мог чаще видеться с его дочкой Шарон. Почти сразу заочно влюбился в нее. Меня обезоруживал ее шаловливый смех. А так же то, что она былатакой красивой и гламурной: носила меха и былаувешана бриллиантами. Ничего подобного я ранее не встречал. Она была такой же шумной и подорванной, как и я. Шарон помогала Дону вести дела, значит, приходила нас проведать, и эти визиты неизменно заканчивались весельем. Она оказалась клевой подружкой, эта Шарон, самой лучшей, но между нами долго ничего серьезного не было.

Я знал, что это конец моих приключений с «Black Sabbath». Было видно, что и парни сыты по горло моими безумными номерами. Одно из последних воспоминаний о группе связано с тем, что я вообще не вышел на сцену в «Municipal Auditorium» в Нэшвиле, во время нашего последнего тура по США. Вместе с Биллом мы так загрузились коксом в его кемпинге на колесах GMC, что я не спал три ночи подряд. Напоминал живой труп. Глаза щипали, будто туда вкололи кофеин, кожа покраснела, все зудело и я еле стоял на ногах. В пять утра в день концерта, когда мы въехали в город, я наконец-то вырубился в отеле «Hyatt Regency». Никогда в жизни так сладко не спал. Меня охватило такое спокойствие, будто я уже нюхал цветочки по том свете. После побудки чувствовал себя практически нормально.