А Крабов - Люди в белом

Я, нетвердым шагом, предусмотрительно раздевшись догола, подошел к напарнику и каким-то чужим, скрипучим голосом спросил:

— Что ты делаешь, Алеша?

— Я глушу крупных особей форели! — проржал Алеша и толкнул меня в спину.

"Хорошо, что успел раздеться", — мелькнуло в моем целлулоидном шаре, временно заменяющем черепную коробку.

Погрузившись в вязкую воду, я увидел огромное количество пятнистых тел, заканчивающихся треугольными хвостами.

"Видимо это и есть крупные особи форели", — подумал я.

— Странно, почему же я вижу, если глаза мои закрыты? — спросил я у ближайшей ко мне рыбы.

— А ты рот открой, они ведь у тебя во рту! — ответила форель и растворилась в янтарной дымке.

Я открыл рот и почувствовал как что-то сильно распирает меня изнутри, одновременно чем-то сильно стянуло грудь.

"Как ремнем", — подумал я.

Пришел в себя я уже на берегу, где был разбужен громким кашлем и различными утробными звуками. Краснощеков, обхватив меня сзади, обеими руками давил на диафрагму.

— Ты что, дядечка, рыбкой решил стать? — услышал я голос напарника.

— Да, я рыба нерукотворная! — полезла из меня чушь.

— Ты ведь мог утонуть! — голос Анжелы звучал ласково и черты лица восстановились настолько, что я мог ее узнать, — и никогда не увидел бы больше моего голого тела.

— Именно поэтому я и выплыл, на свете нет других причин из-за которых мне стоило жить! — не знаю, услышала ли она в моем голосе иронию? Судя по блуждающей на ее лице улыбке — нет.

— Пошли в поселок, на дачу, — Краснощеков швырнул мне джинсы, предлагая прикрыть наготу, — давно пора, что-нибудь на кишку кинуть, да и народ там вовсю веселится.

Анжела опустилась передо мной на колени, помогая застегнуть непослушную ширинку, а Алексей от души смеялся, так как зрелище было довольно двусмысленным. Грибасы стали, как мне показалось, понемногу отпускать, и я стал вращаться на месте в поисках автомобиля.

— Она на том конце поля, — показала Анжела куда-то в сторону кромки леса, — ты ехать-то сможешь?

— Придется ехать, так как идти пешком он вряд ли сможет, — ответил за меня Краснощеков, — приедем, разожжем костерчик, приготовим шашлычок, выпьем легкого алкоголя.

Жизнерадостность, исходящая от напарника, придала мне дополнительной уверенности, и я смело уселся в свой броневичок.

Машина медленно ползла на первой передаче по проселочной дороге, и высокая трава шуршала по днищу, а Алексей все говорил и говорил, а Анжела все смотрела и смотрела, а мне не верилось, что уже где-то через неделю я буду в совершенно другом мире, который меня заранее пугал, как пугало все то, с чем я не знаком.

— Вы уже точно отчаливаете? — спросила Анжела, как будто прочитав мои мысли.

— Да, визы уже стоят, дело только за билетами, — ответил Краснощеков.

— Я хочу с вами, но не могу, и от этого мне грустно, — она отвернулась и стала смотреть на проползающие мимо елки. Я молчал, что я мог сказать? Наши отношения изначально бесперспективны, а говорить, что все будет хорошо, на это хватает сил только у Краснощекова.

— Да ладно тебе киснуть, съездим ненадолго и вернемся назад, ты даже не успеешь его разлюбить, — сказал Алексей, закурил и почему-то тоже замолчал.

Впереди показался милицейский патруль.

— Откуда менты в лесу? — спросил я и попытался ехать ровнее.

— Какие менты, это мой сосед с местными гопниками прогуливается, — презрительно фыркнул Краснощеков и высунул ноги в окно, желая продемонстрировать друзьям детства свою безмерную крутость.

— Так, что грибасы еще не отпустили? — засмеялся я.

— Нет, конечно, думаешь побыл рыбкой и баста, все только еще начинается.

Как всегда напарник был прав, все только еще начиналось. Мы остановились около группы молодых людей, Алексей начал шумно их приветствовать и представлять нас с Анжелой всей честной компании. Я вел себя скромно, продолжая подозревать этих людей в принадлежности к государственной автомобильной инспекции. Правда, эти люди делали неимоверное количество ненужных движений и зрачки их были неприлично расширены, что, в моем понимании, никак не может охарактеризовать блюстителей порядка наших дорог. Об этом весьма ценном наблюдении я с радостью сообщил Анжеле.

— Ты думаешь гаишники не могут нажраться психодизлептиков? — заронила она новое зерно сомнения в мое и без того растревоженное сознание, — на днях я видела одного сержанта, который, убрав триста поганок, превратился в тапира и, убежав стремительно в кусты, бесстыдно там самооплодотворился.

Со стороны моей двери я услышал голос и, обернувшись, увидел толстого человечка в махровом разноцветном халате. Человечек был обут в красные, старперские галоши и перед собой катил никелированный сервировочный столик, на котором стояла и издавала приятнейший аромат кружка какао.

— Добрый вечер. Я Плюш — лучший из соседей Алексейчика, — представился человечек и, сладко зевнув, отхлебнул пахучей жидкости.

— Можно мне глотнуть? — спросил я и протянул руку к столику.

— Нет, нельзя, это же мое какао! — как-то обиделся Плюш и попытался отъехать в сторону.

— Дай ему попить, — возмутился Краснощеков, — ему надо.

— Ах, надо, тогда конечно, что же ты молчал? — направился ко мне лучший в мире сосед, протягивая чашку с блюдцем.

— Пойдемте, прогуляемся в лес, сегодня так мило, — защебетала девица в ядовито-зеленом платьице с двумя маленькими кармашками на бедрах.

Все с радостью приняли это предложение, я загнал машину на территорию краснощековского двора, чуть не врезавшись в поленницу, и мысленно порадовался, что родители друга в городе.

— Надеюсь, что я не наехал на любимые флокции краснощековксой мамаши, — сказал я Анжеле, помогая закрывать створки ворот.

— Сейчас не до этого, утром посмотрим, — Анжела накинула крючок из проволоки на ворота, и мы тронулись в путь.

Как-то внезапно вместе с сумерками начался дождь. Крупные капли с шумом разбивались о зонт, оказавшийся только у предусмотрительного Плюша, и отлетали мне в лицо. Дождь был теплый и ненавязчивый, редкие капли хоть и попадали за шиворот, образуя дорожки, бегущие к ягодицам, но не доставляли никакого дискомфорта. Наступила одна из тех ночей, в которых умиротворение преобладало над весельем.

— Послушай, о чем вещает твой напарник, — толкнула меня в бок Анжела.

Я прислушался.

— …с этих позиций нельзя рассматривать жизнь как цепь непрерывно следующих друг за другом событий, связанных в единое целое. Это как телесериал, в котором каждая серия рассказывает отдельную историю, хотя в ней действуют одни и те же герои в одной временной плоскости.

— Ты, Краснощеков, глуп и, как все глупцы, противоречишь сам себе. Я готов тебе это доказать.