А Крабов - Люди в белом

— Если вам не нравиться мое хлебосолье, то для таких зануд, как вы, на кухне имеется пара пряников, можете попить чаю.

— Ты наркоманка, и других втягиваешь, — грозный тон Краснощекова никак не вязался с широкой улыбкой, всплывшей на его лице, — опять что ли веселиться сегодня пойдем?

— У тебя, Леша, больное воображение, потому что ты жаден и жирен. Я всего лишь пекла пирожки для папочки, а это остатки муки, — всем своим видом Леночка выражала оскорбленную невинность.

— Я думаю, такие пирожки пришлись бы всем по вкусу, — восстановил я перемирие, — тем более, что пекла ты их будучи абсолютно голой.

— Я не голая, а просто не одетая, — парировала ведьмочка.

— Ладно, давай фигнем! — примирился с ситуацией Краснощеков и двинулся в комнату. За ним, пританцовывая и напевая, "в Багдаде все спокойно", последовали мы.

— Что там с картиной нашей? — спросил Алексей и вальяжно развалился в кресле, передавая мне пластмассовую трубочку.

— Ну, может наживете немного, да съездим всей грядкой в загранку.

— А поконкретней, — глаза напарника заблестели изумрудным блеском. Ему, наверное, померещился "боинг" с собственным именем на борту и взвод соблазнительных мулаток.

— Брось ты, это всего лишь какая-то копия, а не флаерс в рай. Может, даже двадцати долларов не стоит, — осадила его Елена и сразу же обратилась ко мне, переменив тему, — Михаил, вы так и будете ездить по клубам один, как старый скопец. Позвонили, хотя бы той расфуфыренной сучке, которую вы трахали в лодке на озере, пока мы с Алексеем плавали за жабами.

— Это у меня было романтическое приключение, — попытался я остановить неожиданную атаку.

— Романтическое приключение — это когда хотя бы один остается в штанах, — принял Краснощеков сторону своей избранницы, закинувшей свои аппетитные ножки ему на колени.

— А если это любовь? — не унимался я.

— Ты можешь любить и трахать эту стерву одновременно, — выписала эпикриз Елена.

Я сдался и пошел звонить Анжеле, которая оказалась дома и с радостью согласилась принять участие в маленьком кураже.

— Странно! — сказал я сам себе, — обычно в таких ситуациях девушек нет дома, или они не могут по причине критических дней.

— Сударь, что вы там бормочите? — поинтересовался Алексей.

— Я говорю, что картину лучше не продавать пока.

— Почему это? — изумилась Леночка.

— Потом объясню, — сказал я и нагнулся к зеркалу.

Когда чай с пряниками был выпит наполовину, а Леночка совершенно оделась, в дверь позвонили.

— Мир этому дому! — в дверях показался Кирилл, державший в одной руке пластиковый пакетик, а в другой початую бутылку коньяка.

— Мы не можем изменить ход истории, но мы можем сделать ее лучше! — из-за плеча Кирилла показалась Виктория.

Тут началось настоящее веселье, занавес упал и мне пришлось аплодировать.

Через некоторое время, проведенное в поглощении коньяка и кокаина, где-то на краю моего восприятия я узрел знакомый образ. Им оказалась и вправду не в меру расфуфыренная Анжела, стоящая у дверей известного в городе гей клуба под лаконичным названием "Семь процентов".

— Что ты делаешь, любимая, в этом содоме, ты же сейчас превратишься в соляной столб, — заорал я и, неожиданно упав на колени, заглянул ей под юбку.

— Мерзавец, тебе от меня нужен только секс.

— Крекс, пекс, секс! — проскандировал Краснощеков и, оторвав меня от Анжелиных ног, понес в клуб.

Мой мозг напоминал кубик Рубика, который кто-то крутил, без всякой системы меняя плоскости и цвета. Лоскутное одеяло событий, накрывшее меня с головой, было пестро и уютно, обволакивая, уносило в мир грез. Оценка событий не имела значения, было только туповатое созерцательное спокойствие, сопровождавшееся неукротимым желанием двигаться. Я постоянно перемещался в пространстве.

— Какие у вас красивые глаза! — передо мной возник, плавающий в фокусе, человек-губы, во всяком случае ни на чем другом в его внешности сосредоточиться я не мог.

— Это очки создают такой эффект, а они все, что у меня есть.

Но, судя по всему, "губам" было абсолютно все равно, что я говорю, и он потащил меня куда-то на второй этаж.

— Ты уверен, что готов лишиться девственности? — раздался над ухом знакомый голос Краснощекова.

Этот вопрос вывел меня из оцепенения и, оглядевшись, я увидел полуобнаженные тела, лежащие на просторных тюфяках, расположенных по периметру чил-аута на втором этаже. Вся эта масса занималась оральным сексом и мастурбацией, ритмично двигаясь, стеная и издавая чавкающие звуки. Картина начала удаляться, и я сообразил, что Алексей потащил меня вниз по лестнице.

— Здесь были губы, — пробормотал я.

— Какие губы? — Краснощеков сунул мне в зубы сигарету, — пойдем лучше в туалет разнюхаемся.

Вся манипуляция была мастерски произведена на стульчаке финского унитаза. Я чуть-чуть протрезвел.

— Если бы не было запахов, человек бы не мог думать, — поднимаясь с колен и втирая остатки порошка в верхнюю десну, изрек я еще одну непонятность.

— А ты думаешь? — изумился Алексей.

— Да так, подумываю и подумываю о картине, — мое сознание вынырнуло из сумерек.

— Иди тогда поговори с Леночкой, тем более, что она занялась каким-то кретином, видимо, его атрактанты сильнее моих, — продолжил тему о запахах напарник.

— Елена, можно вас отвлечь на пару минут? — шепнул я на ухо во всю флиртующей чертовке.

— Почему же на пару? Можно и навсегда, — Леночка повернулась ко мне и указала в сторону свободного столика.

— Нет, навсегда это слово не для меня, — сказал я абсолютно серьезно.

— Шучу я, — сказала она и уселась, подтянув коленки к потолку и водрузив на них подбородок.

К моему удивлению, Леночка выслушала всю историю про картину внимательно и даже когда зевала, делала это как-то сосредоточенно. В конце концов она пообещала рассказать все это своему папе.

— Но ты это подай под каким-нибудь живым соусом, что бы не выглядело так по-кладбищенски, — попросил я.

— Не бойся, я не собираюсь пересказывать сны петербургского олигофрена, сделаю все, как надо, — успокоила меня ведьмочка, — иди теперь потанцуй, а то твоя мымра уже косо на меня смотрит.

— Она не мымра, она просто вызывающе одета, — сказал я и, подхватив за талию уже начавшую скучать Анжелу, потащил ее на танц-пол.

По дороге я чуть не потерял нижнюю челюсть от удивления, так как у стойки бара увидел хорошо знакомую фигуру Паши Вафельки. Паша целовался взасос с каким-то холеным бородачом.

"Вот ведь, в тихом омуте…", — подумал я, но мешать коллеге, разумеется, не стал.

— О чем ты говорил с этой стервой? — прошептала на ухо Анжела, прижимаясь ко мне в медленном танце и просовывая колено между ног.