А Крабов - Люди в белом

Когда я наконец приучил себя к мысли, что погода не зависит от моего желания, я купил зимнюю куртку.

Снег — желанное состояние.

Дождь — желанное.

Ветер — желанное.

Все вместе — неприемлемо.

На кухне горел свет, сосед досматривал один из фильмов Родригеса, прилипнув к экрану, как вывернутый наизнанку пингвин. Я хотел сделать что-нибудь полезное, может быть выпить пива. Воспоминания о вчерашнем дне усиливали это желание. Она была очаровательна, ну а вчера — особенно. Острым уколом пронзительно-зеленых глаз мучила меня и обнадеживала. Соберись, урод!

— Ты завтра работаешь? — вопрос соседа заставил меня вздрогнуть.

Он, видимо, уже давно находился на кухне и производил массу телодвижений: что-то резал, что-то ел, чистил ботинки, говорил, причем делая все это одновременно.

— Разбуди меня перед уходом, — сказал он и ушел спать.

Наутро в метро в бесплатной газете я прочел о грядущем солнечном затмении и, порывшись в карманах, понял, что не взял денег. В таких случаях я жду знакомых и "стреляю" жетон у них. Обычно мне везет. Прохладный осенний воздух оседает влагой на очках, приятно пахнет кожей воротник куртки. А вот и знакомый, я сворачиваю самокрутку и быстро закуриваю, хочу от него только жетон.

Сегодня я работаю с Лешей Краснощековым, это отлично. Он представитель того типа людей, которых на ура принимают и консервативные домохозяйки, и оторванные панки. А вот большинство молодых незамужних женщин воспринимают его настороженно. Проповедуемый им образ жизни и мыслей не имеет ничего общего с их представлениями о семейном счастье и добропорядочном муже — добытчике. Но мне всегда нравилось общаться с людьми, которые подходят к разговору без субъективного консерватизма, не мудрствуют лукаво, подчиняясь зашоренному концептуализму, в каждой фразе пытаясь поучать. Ну, в общем, он хороший чувак! Хотя я и не разделяю его увлечений: в мои планы не входит дружба с первитином, героином и другими милыми вещами. Инфернального и в реальности хватает, а лезть в подсознание и здороваться за руку с чужим — увольте. Уж лучше бухать и слушать "Минтрейтерз".

Отличное утро для работы, идет мокрый снег, пятница, скоро затмение. Все призрачно. Тоска, а с этого состояния просто так не соскочишь. Есть о чем задуматься.

Ну, наконец-то идет Краснощеков, мы с водилой уже давно в машине, жуем утренний "Дирол" и курим первые сигареты.

— Здорово, мужики, поработаем?! — он быстро втиснул себя на переднее сидение "Форда" рядом со мной.

— Ставропольская один, на чердаке мужик без сознания, — объявил мой напарник, бросая папку на торпеду, — все, с утра всех врачей разогнали, теперь нас будут иметь. Машина тронулась, я взял тангенту:

— 27-8652, доброе утро, проверка связи!

Кто подсчитывал, сколько субкультур рождали и рождают большие города? Везде свои рыбки (фишки), свои истории, свой фольклор. И чтобы не умереть от приступа снобизма, вызванного тем, что еще не так глубоко копнул, нужно подождать, должно пройти время. Утренняя мгла уже рассеивается, и стрелки часов бегут быстрее, невольно подчиняясь ритму, создаваемому щетками на ветровом стекле. Тормозим, издали замечаем ментовский уазик.

— Блин, нашли нам работу, чую дерьмо. — Краснощеков повел

плечами и, засунув сигарету в зубы, вынес себя из кабины.

— Здравствуйте! — к нам подошел сержант, цветом своей формы, сливающийся с окружающим фоном, — там, на чердаке, подарок, посмотрите, по вашей части.

— А кто вызвал? — спросил я, дернул чемодан, но потом поставил его на место.

— Пойдем так! — кинул мне Леха.

Поднимаясь по лестнице, думаешь о чем угодно: о том, что надо бросить курить, что в сотый раз начинаешь и бросаешь заниматься спортом, купить бы новые ботинки.

Стоп! Запах! Вот оно то, чего не хватало. Со временем формируется привычка, и знаешь заранее, что случилось.

— Диагноз по обонянию, — заметил напарник на пороге чердака.

Если кто-нибудь скажет, что к запаху мертвого тела можно привыкнуть, я с ним просто соглашусь, я даже спорить не буду, потому что все эти разговоры — хренота.

У трубы лежит тело, видимо уже давно, мужчина. Возраст скраден асоциальным образом жизни, вокруг валяется какое-то тряпье. Бутылки, сухие корки — ГНЕЗДО.

— Какой придурок его нашел? — мой вопрос наткнулся на щелчки зажигалок — все закурили. Алексей поскучнел и посмотрел на меня. Что ж, идем вниз за мешком. Есть в карете специальный, черного полиэтилена, мешок для таких случаев.

— А что вас так много? — продолжал я задавать вопросы.

Сержант сделал неопределенный жест:

— Это стажеры.

Сигарета не помогает, Краснощеков поморщился, но не вынул ее изо рта. В одной руке у него папка. Другой он брезгливо придерживал край пакета. Мне места не хватило, но я не очень расстраиваюсь.

— Надо бы акт составить, ну, там вещи, ценности, во что одет и так далее, — обратился коллега к сержанту, и на уровне третьего этажа прекратил делать вид, что помогает стажерам. Они благополучно донесли до кареты скорбный груз, все это погрузилось на носилки, и началась писанина.

— Чехол, — констатировал водитель, проверяя окошко между каретой и кабиной.

Снова закуриваем. Я почувствовал отвращение к табаку и начатая уже самокрутка полетела в форточку.

— Ну что, едем? — Алексей взял у сержанта акт, прочитал, кивнул головой, и захлопнул дверь.

— Не хотите ли перед дальней дорогой расслабиться, джентльмены? — спросил он, извлекая из пачки "Житана" папиросу несколько длиннее стандартной "Беломорины". Наши мимические мышцы сформировали идиотские улыбки. От доброго гандубаса, который есть у Краснощекова, никто никогда не отказывается. Не встретив с нашей стороны сопротивления, он, предварительно смочив штакетину слюной, взорвал ее. Воздух кабины наполнился одиозным ароматом, мысли потекли уже в другой плоскости, отрываясь от мнимой простоты того, что не может быть до конца понято. Ноги стали ватными. С каждой новой порцией дыма укреплялось состояние умиротворенности и неуместного спокойствия. Надеясь найти подтверждение своему состоянию в окружающей действительности, я заметил, что небо никак не отреагировало на мой посыл.

— Что легче разгрузить врачу педиатору: вагон угля или вагон детских трупиков? — спросил Алексей, глядя на нас глазами полными милосердия. Мы с водилой, ожидая интересную развязку, многозначительно промолчали, — конечно вагон детских трупиков.

— Это почему? — чавкая рычагом коробки передач, изумился водила Коля.

— А их можно по два-три на вилы натыкать.

Подобные шутки хорошо отражают сущность Краснощекова, но самое ужасное, что они веселят всех остальных, в том числе и меня.