Тимофей Фрязинский - Венера туберкулеза

- Знакомые брючки, - указал он на женскую одежду, сушившуюся в предбаннике ванной комнаты.

- Твое? – шучу я.

- Ебнулся что ли. Ксюхино.

Дмитрию было 33 года, он прошел войну в Преднестровье, был кантужен, и только работа на фирме «Марс» довела его до истощения и туберкулеза. В его ведении были холодильные установки и мясорубка «Шазель», позволявшая абсолютно все переделывать в знаменитые кошачьи и собачьи корма. Тут могли исчезать люди, но обычно исчезали килограммы окорочков, которые Диман перебрасывал через забор, предварительно позаботившись о создании тьмы и выбив фонарь. Чтобы видеокамеры не палили. Мясной цех, он и на «Марсе» будет мясным цехом. Любовь, она и в тубанаре будет любовью. Люди здесь знакомятся, люди общаются, люди создают семьи. Армянин Алик уже два года тяжело болеет, но именно в диспансере он встретил дагестанку Заиру, которая стала его любящей женой. Девушка терпеливо и преданно ухаживает за немощным мужем, который месяцами не выходит на улицу. Сил нет. Выходцев с Кавказа в диспансере не мало, они держатся гордым особняком.

- Мы ведем себя так, - говорил мне чеченец Мусса, - как вы нам позволяете себя вести.

Четыре хачика пришли в палату к Алику, напились, вышли ночью в коридор, зацепились к четырем русским, произошла массовая драка, милиция, выписывать хотели русских, ведь музыку заказывает тот, кто платит деньги, а врачи не дураки, поэтому и не свободны от финансового крючка. Русские подали заявление в милицию, хачам пришлось отступить, дельце замяли без последствий. Администрация заинтересована в богатых больных, нежели в бедных, но и здоровье, в свою очередь, зависит далеко не от врачей. Не они создали эту землю - и не им здесь заправлять.

- Наша больница – это бизнес, - говорил Гениколог, - тебя сначала сюда кладут, а когда понимают, что денег ты не даешь, то ищут любую возможность, чтобы тебя выписать, а на твое место положить нового человека, который будет благодарить.

В поисках лучшей доли он сорвался из своей нищей Тулы в Москву, где на собственной шкуре ощутил запах денег лужковской столицы. За 3,5 тысячи рублей в месяц Санька строил торговый центр Москва-Сити. Балки, бетон, плиты, цемент, ветер, мороз, голод, туберкулез. Москвичи, работавшие с ним в одной бригаде и выполнявшие те же трудовые обязанности, что и он, только за то, что они – москвичи, получали по 15 штук.

- Ненавижу Москву и москвичей, - неоднократно утверждал он, - все они зажравшиеся и жадные.

Москва в очередной раз была увешена афишами Недели высокой моды долго и полностью. Я съел приманку и решил пробраться туда, используя уже отработанный годами метод самой наглой лжи. Судьба занесла меня на это мероприятие далеко не случайно. Промежуточная станция, на которой надо найти билет на следующий самолет. Пересадки, сплошные пересадки. Гостинный двор на 4 дня стал меккой модниц Москвы. Показы шли каждый час с 2 до 8 вечера. Два подиума, окруженных сетью торговых лавочек с драгоценностями и одеждой. Красная тряпка. Дразнят и сразу впаривают. Человек на телефоне внимательно выслушал мою телегу. Я гнал первое, что лезло в голову:

- Известный писатель Вячеслав Курицын продюссирует книгу молодых публицистов о Москве, и нам срочно нужен вход во все закулисья Недели моды. Срочно!

Легче легкого. Для этого надо было всего лишь выслать факс-заявку от нашего издания. Со всеми этими факсами и заявками всегда много заморочек, тем более, когда ты пробиваешь тему не из офиса, а из туберкулезного диспансера. За возможность воспользоваться телефоном медсестра Катя брала яблоками, конфетами, селедкой и всем другим, что предлагали ей со своего стола пациенты. Промутить заранее аккредитацию не удалось. Мы пойдем другим путем. На прощанье я интересуюсь у далекого собеседника на счет его имени и фамилии. Это все, что у меня имелось, когда я в душном метро подъехал на «Лубянку», рядом с которой и происходило искомое действо. Темные личности в переходе поинтересовались, не надо ли мне чего-нибудь. Наркокидалы. На входе в Гостинный двор не знали человека с такой фамилией и именем, но я был так важен, убедителен и недоумен, что меня с удовольствием впустили бесплатно. Без документов.

- Пройдите вон туда, в организационный комитет, узнайте там.

Все, что мне надо, я уже оформил. Прохожу мимо организаторов, прямо к подиумам. Покупать дорогой билет никогда не бывает никакого желания. Внутри всем разливали кофе в бумажных стаканчиках, но маленький бутерброд стоил 60 рублей. Много красивых лиц, много красивой одежды. Как и у выступавших, так и среди публики. Очередной показ. Ждем начала. Люди все время двигаются. Посмотрели коллекцию, погуляли по прилавкам, пообщались, заново расселись, посмотрели другую коллекцию.

- Рядом с вами занято?

Я в очередной раз смотрю по сторонам в поисках хозяина каких-то бумаг, мерно покоящихся на обшивке стула слева от меня. Показ уже начался. Женщина хочет сесть. Уже не первая. Она ждет ответа.

- Нет, - наконец, говорю я, - и чей-то неприкаянный конверт перекачивает с соседнего стула в мои руки, освобождая последнее место в зале.

Интересно, что это. Мода отходит на второй план. «Елизавета Романюк. 1я ул. Машиностроения, д. 16 Дом моды «Вемина» Тел. 275-05-01» - печатными буквами значится на конверте. Запечатано. Могу совершить благородный поступок и отдать, могу воспользоваться случаем и не отдавать.

На подиуме идет показ коллекции как раз этой модельерши. Нелегкий выбор. Куда положить очередную деталь мозаики своей жизни? Что в конце обоих путей – неизвестно. Любопытство одерживает верх, дожидаюсь окончания дефиле, люди рассасываются, я вскрываю свое будущее. Читать чужие письма подло. Что же, что же там такое? «Господин Жан-Марк Лубер, - золотыми буквами на глянцевой бумаге, - имеет честь пригласить Вас на официальное открытие бутика Сеline». Однако. На следующий день еду в Крокус Сити Моолл без колебаний. Конверт выброшен, безымянный входной билет лелеем. Торговый комплекс, с мрамором, бассейном, фонтанами, звукозаписью пения птиц и хозяином-азербайджанцем Аразом Агаларовым. Милый дядечка.

- Сала малекум, - я подвалил к нему, когда уже изрядно нажрался, - я не ислам, но у меня в детстве был приятель-азербайджанец Рамиз, - и я во время опомнился, Рамису дали девять лет за героин и грабеж, рассказывать это здесь было неуместно, - очень хороший человек.

К 7 вечера я добирался туда в толчие часа пик. Большая автостоянка, дорогущие тачки, на пересечении МКАД и Волоколамского шоссе. Метро было невыносимо. Подземная жизнь – это ад. Банкет по случаю открытия бутика, по сравнению с этим, рай. Бесплатное шампанское и коньяк «Хенессис». Пять бокалов, три рюмки, я пьян и весел. Обилие главных редакторов глянцевых журналов, иностранных бизнесменов, деятелей мира моды и фотографов. Телки. Был Зайцев, был Юдашкин. Первый беседовал с бизнесменами, второй посылал в объектив воздушные поцелуи. Была актриса Мэри Попинс с молодым длинноволосым пажом в цветастой рубашечке. Она дала мне левый телефон. Старая кокаинщица. Фоткалось все. Сильно бухих не замечено. Часа два люди стояли небольшими группками человек по 3-5 и терли о своем. Плавно перетекающие друг в друга кружки. Всего человек 40. Высший свет. Английский обязателен. Мой старенький фотоаппарат ФЭД-5 привлекал внимание всех, кому он попадался в поле зрения. Это было далекое советское прошлое. Какой-то тип спросил, для кого я фотографирую.