Дин Сухов - Юрей теу

— …Знаете, я столько времени провел за чтением священных текстов, что иногда мне кажется, я сам когда-то их написал, — почесав в задумчивости бородку, изрек спокойным голосом Алиен. Его темно-карие глаза вспыхнули инфернальным огнем безумия, и мистер Виджэй попав в их фокус, мгновенно превратился в горсть серого пепла.

— Откуда вы пришли, Алиен? — осторожно спросила Петти, наблюдая, как легкий ветерок уносит с поляны пепел в сторону озера. Словно раздавленные горошины черного перца, просыпался пепел в тарелку с пресным супом, отравив его горечью слез поверженного Дракона. Отныне это место стало Голгофой для «нового миссии» и его персональной самадхой самопоедания, приправленной перцем и солью раскаяния.

— Я сирота, Петти… Моя мать умерла, когда мне было пять лет. Своего отца я совсем не помню, — оставшись наедине с Петти, охотно открылся ей бывший раввин.

— А кем был ваш отец, Алиен?

— Сложно сказать…Судя по тому, что я представляю собой сейчас, он вполне мог быть Бонифацием Восьмым. Но, к сожалению мятежный пантифик умер задолго до моего рождения и теперь мне приходиться лишь гадать, кем был мой настоящий отец.

— Что вы можете сказать о своем детстве? Вы ведь были ребенком?

— Ха-ха-ха, вы забавная, Петти! Да, конечно, наверное, я был ребенком, но у меня совсем не было детства.

— Как так, разве такое бывает?

— В моем случае все было именно так… Я родился в Бруклине. В еврейском квартале. В три года моя мать отдала меня в хедер. Возможно, она хотела, чтобы я стал раввином. Я пробыл в хедере два года, а после того, как она умерла, меня перевели в школу для бедных детей. Там я до восьми лет изучал Пятикнижие, а после восьми лет занимался углубленным изучением Талмуда. Нас заставляли механически запоминать священные текста, а тех, кто плохо себя вел на уроках, ждало строгое наказание и голодный паек. До сих пор помню, как наш старый меламед издевался над нами. Мне доставалось больше всех. Но мне некуда было идти, и я терпел.

После окончания учебы в талмуд-торе, меня направили на учебу в еврейскую академию Ide Crown, расположенную в Чикаго. К тому времени я числился на хорошем счету у своих суровых учителей, и они сделали немало для того, чтобы я поступил в это престижное заведение. После года учебы в академии в моей жизни произошли большие изменения. Один из моих деканов походатайствовал о моем переводе в иерусалимскую иешиву Неве-Цион. Так я оказался в городе, в котором когда-то жил наш Спаситель. Благополучно окончив иешиву, я получил смиху и стал раввином.

Потом, что-то со мной произошло, и я решил пойти в армию. К тому времени у меня уже было израильское гражданство, и я считал своим долгом послужить своей второй Родине. В 2000 году я окончил двухмесячные офицерские курсы, и поступил на службу в одно из сухопутных подразделений ЦАХА/la. Я был офицером, отвечающим за «кциней дат», т. е, координатором по религиозным вопросам. Кроме этого почти два года я возглавлял подготовительные курсы «ульпаней-гиюр» для военнослужащих, желающих принять иудаизм. Я был инспектором осуществляющим надзор за приготовлением пищи и соблюдением Шаббата.

— Я слышала, что у евреев Шаббат считается особым днем, это так?

— …И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмой от всех дел Своих, которые делал. И благословил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал…

— Что это?

— Это из Пятикнижия о субботе.

— Кстати, сегодня тоже суббота, по-вашему, шаббат!

— Нет, просто суббота.

— Хорошо, просто суббота…А как вы попали обратно в штаты, Алиен?

— После достаточно спокойной службы в ЦАХАЛе, меня вдруг потянуло на военные приключения. В 2003 году приказом главного военного раввина я был отправлен в запас в чине капитана. Но спустя полгода я уже служил военным раввином в Корпусе морской пехоты США.

— Зачем вам это понадобилось? Зачем вы бежали от мирной жизни?

— Я же говорю, меня вдруг потянуло на военные приключения.

— И вы попали на войну?

— Да, целых три года я вместе со своими однополчанами защищал демократию на афганских маковых плантациях.

— Мой бывший муж тоже воевал в Афганистане в морской пехоте.

— Значит вам не нужно подробности о моей службе в этой стране.

— Нет, не нужны. Я уже достаточно наслушалась об этом от своего сумасшедшего мужа. Барни был специалистом по диверсионной работе. И он часто рассказывал мне, как убивал «духов», так американские солдаты называли местных патриотов.

— Хм, патриотов!..Возможно, мы встречались там с вашим мужем?

— Вам лучше знать, Алиен… И как закончилась ваша военная эпопея в Афганистане?

— Можно сказать, трагически, Петти.

— Вас ранили?

— Нет, Бог миловал. На моих глазах погибло много хороших людей и не очень, но мне всегда везло. В моем случае, Бог сберег своего посланника от мученической смерти.

— Что же тогда с вами случилось, Алиен?

— В начале марта 2007 года в округе Нангархар на наше подразделение напал террорист-смертник. Он подорвал себя и многих моих солдат…Все сразу как-то покатилось кувырком. Я до этого не раз участвовал в боестолконовениях. Воевал в Гильменде, Урузгане и участвовал в жестоких боях под Кандагаром. Естественно мне приходилось стрелять, чтобы защитить себя и своих товарищей. Но тех, кого я, возможно, убил, были воинами. Они были готовы к смерти…А в тот день…я, вдруг позабыв о том, кто я и какова моя миссия в этой стране, поднял оружие на мирных жителей.

— Как, неужели вы стреляли в безоружных?

— Представьте себе, да. Я убил одного мужчину, двух пожилых женщин и молодую мать с ребенком на руках. Всего мы расстреляли около двадцати человек. Если бы люди с улицы не разбежались, то жертв могло бы быть значительно больше.

— Что случилось после?

— Потом был военный суд. Моим делом лично занимался главный раввин армии США в чине вице-адмирала и главный военный прокурор ISAF. В моем случае все ограничилось отстранением от исполнения обязанностей военного раввина и отставкой. Двум другим парням повезло меньше. Их ждал суровый военный трибунал и годы искупления вины в военной тюрьме.

— Вы чувствуете вину за убитых вами людей?

— Зачем вам это знать, Петти?

— И все же, ответьте мне. К примеру, мой бывший изверг-муженек не только не чувствовал себя виноватым, но и еще бахвалился своими «подвигами».

— Если вы хотите услышать от меня правду, то я скажу ее вам.

— Да, я хочу слышать от вас правду?

— Нет, я не чувствую за собой никакой вины за убитых мною людей.

— А что вы скажете об убитом вами ребенке? Разве он виноват в том, что ваши товарищи погибли?

— На войне нет невиновных, Петти.