Гейб Роттер - Утка, утка, Уолли

А потом появилась Рамона. И буквально вернула меня к жизни. В самую темную и, казалось бы, безысходную ночь души она помогла мне воспрянуть духом. И сейчас она была рядом со мной. И искренне радовалась за Доктора, про которого я ей столько всего рассказал вчера вечером.

— Я уже жду не дождусь! Хочу скорее его увидеть! — сказала она.

Она не стала возвращаться к нашему прерванному разговору о настоящих и вымышленных именах. Она все понимала. И не хотела меня грузить. Я и так был загружен по самое не хочу.

Через пару минут пришел Кевин с целой охапкой еды. В руках он держал огромную коробку с пиццей и большой белый бумажный пакет. В пакете лежали два алюминиевых лоточка с горячими спагетти. С мясными тефтелями и просто с сыром. Теперь в номере пахло, как, наверное, пахнет в итальянском доме, когда там готовят еду на заблеванной кухне.

Впрочем, Кевин и Лу не обращали внимания на запах. Они набросились на еду с таким пылом, как будто не ели как минимум несколько дней. Мне показалось немного странным, что они не разбудили босса. Как-то это невежливо. Неуважительно.

— Он всегда так крепко спит? — спросил я.

— Это из-за лекарств. Они навевают сонливость, — проговорил Кевин с набитым ртом.

— И чрезмерную раздражительность, — добавил Лу, отправляя в рот сложенную пополам треугольную дольку пиццы.

Мы с Рамоной тоже взяли себе по кусочку пиццы с копченой колбасой. Наверное, она была даже вкусной, и при других обстоятельствах я бы отдал ей должное, но сейчас мои мысли были заняты другим, и у меня, как говорится, кусок не лез в горло. Тревожный знак, очень тревожный. Если Уолли Москович не рад большому куску свежей пиццы, это значит, что все очень плохо. По-настоящему плохо.

Наконец перезвонил Джерри. Говорил очень резко, напористо. Я хотел рассказать про Доктора — сказать, что мне нужно забрать его у Сью как можно скорее, — но он не дал мне вставить ни слова. Впрочем, и так было ясно, что заикнись я о Докторе, Джерри бы только взбесился. У него был четкий план, и он бы не потерпел никаких отклонений от этого плана. «Главное — действовать быстро. Скорость решает все», — сказал он. А сам план был предельно прост. Джерри позвонил в 12.45. Из мотеля мы выйдем ровно в 13.00. Забросим «девчонку», как назвал Джерри Рамону, домой. Оттуда сразу рванем на пирс в Санта-Монике, где меня встретят. Джерри пока точно не знал во сколько. Сказал, что время еще уточнит. Так вот, на причале меня должен встретить один человек, колумбиец по имени Марко, «с виду такой неказистый и мелкий, но очень суровый мужик». Марко будет на машине. Он увезет меня из города в одно надежное место, а куда именно — мне это скажут позднее.

— Марко — великий перестраховщик. Сказал, что все сделает в лучшем виде, но о времени встречи сообщит дополнительно, — пояснил Джерри.

В общем, нам надо приехать на пирс в Санта-Монике и ждать звонка от Джерри. Если нас не будет на месте, когда Марко перезвонит Джерри, он сразу уедет. И мой единственный шанс на спасение накроется тем самым местом, о котором не принято говорить вслух в приличном обществе. И мне придется выкручиваться самому. «Интересные у Джерри знакомые», — подумал я, когда он дал отбой.

— Ну что, получен приказ на марш? — спросил Кевин.

— Выходим через пятнадцать минут. Ровно в час.

Двое головорезов, не сговариваясь, обернулись на впавшего в спячку босса, продолжая запихивать в рот спагетти вперемежку с пиццей.

— Завозим Рамону домой… потом едем к Сью, забираем мою собаку…

— Нет! — Рамона вскочила с дивана. — Я поеду с тобой!

Она стояла передо мной, такая тоненькая и хрупкая. В моей старой футболке, которая была ей велика размеров на десять, и в моих старых спортивных штанах. Вся растрепанная, взъерошенная. Коленки дрожат, но глаза полыхают огнем. В это мгновение она напоминала мне бусы из сухих макарон, которые мы делали в детском саду: бусы из хрупких раскрашенных макаронин, которые могли развалиться в любую секунду, грубые, в общем-то страшненькие, но при этом безумно красивые. Настоящие произведения искусства. Мое сердце наполнилось гордостью, радостью и… нет, еще не любовью, но чем-то близким. Тем, что предшествует любви, которая только еще зарождается в хрупком яйце в инкубаторе сердца. Да, я сам понимаю, что настоящее серьезное чувство не может возникнуть так быстро, ведь мы знаем друг друга всего ничего… И однако же, эта великолепная, потрясающая девчонка, с которой мы по-настоящему сблизились только вчера, готова ехать со мной в неизвестность. Несмотря на опасность. Она не хочет бросать меня одного. Я сам не верил такому счастью. И все-таки я понимал, что это не самая удачная мысль. За мной охотятся плохие парни, очень серьезные парни, и я просто не мог допустить, чтобы ради меня эта девушка подвергалась такой опасности. После того, что нас с ней связало… Нет, нет и еще раз нет!

— Нет, — решительно заявил я. — Ты никуда не поедешь. Мне надо скрыться. Исчезнуть на несколько дней. За мной охотятся очень злые и очень серьезные парни, и я не хочу, чтобы ты подвергалась опасности из-за меня. Сейчас ты поедешь домой. А когда все уляжется, я тебе позвоню, и мы встретимся. Береги себя, ладно?

— Уолли…

— Нет, Рамона. Это не обсуждается. Мы в надежных руках. Джерри знает, что делать. Я ему доверяю. Он хороший мужик. Он позаботится о том, чтобы со мной ничего не случилось. Но все равно это опасно. Так что ты едешь домой.

Она с сомнением покачала головой, но потом все же сдалась и кивнула.

— Пообещай, что приедешь за мной сразу, как только сможешь.

Она шагнула ко мне, обняла и уткнулась лицом мне в шею.

— Обещаю.

— Если ты соберешься уехать из города… я имею в виду, насовсем… я бы хотела поехать с тобой.

Я слегка отстранился и посмотрел ей в глаза.

— Да, я знаю. И даю тебе слово, если что, мы уедем вдвоем.

Она с трудом проглотила слюну:

— Хорошо.

— Надо быстрее доедать и валить, — сказал Коротышка Лу. — Уже без десяти час.

— Я еще ем! — пробурчал Кевин с набитым ртом. Проглотил то, что было во рту, и продолжил: — Все равно надо дождаться, пока не проснется Винни. Так что расслабься. Не дергайся.

Я покачал головой:

— Нам нельзя ждать, когда он проснется. Джерри сказал, что нам надо выйти отсюда ровно в тринадцать ноль-ноль. У нас все расписано по минутам. Меня будут ждать. Какой-то суровый нервный колумбиец, как я понимаю, очень напряженный дядька. И мне не хотелось бы злить сурового и напряженного колумбийца.

— Странно, я думал, наш толстый боров проснется сразу, как только почувствует запах жрачки, — хохотнул Лу.

Меня поразило, что Лу говорит о своем мафиозном боссе в таком уничижительном тоне.

— Я не буду его будить, — сказать Кевин. — Он же бешеный, если его разбудить.