Хантер Томпсон - Страх и отвращение в Лас-Вегасе

Я засмеялся.

— Господи! Это все равно как мчаться что есть мочи в сортир, где полным-полно ящериц-ядозубов. Эти гондоны чуть не убили меня. Все, что я помню, это как на меня paзом накинулись со всех сторон пять или шесть падл с дубинками, и множество визгливых голосов вокруг: «Нет! Нет! Это самоубийство! Остановись, сумасшедший гринго!».

Через два часа я очнулся в баре в центре Лимы. Они бросили меня валяться на одном из тех кожаных диванов в форме полумесяца, в кабинете. Мой багаж был свален в кучу на полу рядом со мной. Никто его не трогал… так что я провалился обратно в сон, и на следующее утро вылетел первым же самолетом.

Мой адвокат пропустил половину рассказа мимо ушей.

— Слушай, — сказал он. — Мне очень хочется услышать побольше о твоих приключениях в Перу, но не сейчас, когда меня заботит только, как свернуть с этого чертового шоссе.

Мы неслись на приличной скорости. Я искал хоть какой-то поворот, какую-нибудь боковую дорогу или пусть даже тропинку, по которой можно прорваться через взлетно-посадочную полосу к терминалу. Мы проехали пять миль от последнего светофора — времени развернуться и мчаться обратно уже не было.

Оставался единственный путь, чтобы успеть вовремя. Я затормозил и осторожно перевалил на «Ките» через поросший травой ров между двумя полосами фривэя. Кювет был слишком глубок для лобовой атаки, и пришлось взять под углом. «Кит» чуть не застрял, но я продолжал жать на педаль газа, и мы все-таки выбрались на противоположную сторону, пулей вылетев на встречную трассу. К счастью, она была пуста. Наша тачка вылезла из кювета, как взмывающий в небо гидроплан… проскочив фривэй, погнали прямо в кактусовые заросли на другой стороне. Припоминаю, что мы снесли по пути какую-то сетку и протащили ее несколько сот ярдов, но к тому времени, как выбрались на взлетно-посадочную полосу, ситуация была уже под контролем… выжимая шестьдесят миль в час на первой передаче, мы ломанулись вперед, не обращая внимания на то, что наш пробег к терминалу мог теперь не заметить только слепой.

Единственное беспокойство мне доставляла вероятность того, что нас может раздавить, как тараканов, первый же ДС-8, идущий на посадку, чье приближение мы даже не заметим, пока он не окажется прямо над нами. «Видят ли они нас с вышки?» — задавал я себе вопрос. Скорей всего да, но к чему волноваться? Я уже сжег за собой все мосты. Поворачивать сейчас было бессмысленно.

Мой адвокат вцепился обеими руками в приборную доску. В его глазах блуждал страх, лицо посерело. И я чувствовал: внутри него все похолодело из-за этого рискового хода, но мы так быстро мчались через фривэй, кактусы и взлетно-посадочную полосу, что, полагаю, он понимал наше положение— рассуждать о разумности этого решения надо было раньше; все уже сделано, и нашей единственной надеждой было теперь вовремя добраться до посадочной площадки.

Я взглянул на свой похожий на череп «Аккатрон», и увидел, что до взлета осталось три минуты и пятнадцать секунд. «Времени полно, — сказал я. — Держи наготове свое барахло. Высажу тебя прямо у самолета». В 1000 ярдах от нас замаячили красно-серебристые очертания лайнера… и к тому моменту мы уже неслись по мягкому асфальту, миновав посадочную полосу.

— Нет! — закричал он. — Я не смогу выйти из машины! Они распнут меня. Придется взять вину на себя.

— Дудки, — отозвался я. — Просто скажи им, что ловил тачку в аэропорт, и я тебя подобрал. Ты никогда меня раньше не видел. Черт, да в этом городе полно белых Кадиллаков с откидным верхом… и я планирую промчаться мимо них так быстро, что они даже мельком не увидят эти проклятые номера.

Мы приближались к самолету. Я видел поднимающихся на борт пассажиров, но пока нас никто не заметил… мы вырвались из ниоткуда, а появление с той стороны ни у кого в голове не укладывалось.

— Ты готов? — спросил я.

Адвокат застонал.

— Ладно, почему бы и нет? Только, ради бога, давай сделаем это быстро!

Он окинул взглядом посадочную площадку и ткнул пальцем:

— Вон туда! Выбрось меня рядом с тем большим фургоном. Просто заверни за него… и я выпрыгну там, где они не смогут меня увидеть, а ты сразу смотаещься.

Я кивнул. До этого все шло, как по маслу. Никаких признаков тревоги или пoгoни. Я бы удивился, если такие вещи в Вегасе случаются сплошь и рядом — тачки с опаздывающими пассажирами отчаянно прорываются через взлетно-посадочную полосу, и выбрасывают самоанцев с бешеными глазами, которые, размахивая холщовыми сумками, вскакивают в самолет в последнюю секунду, и с ревом моторов взмывают вверх в восходящее солнце.

«Может и так, — подумал я. — Возможно, в Вегасе это самое обычное дело, как зубы почистить…» Я заехал за фургон и затормозил, только чтобы он успел выпрыгнуть.

— И не позволяй этим свиньям над собой измываться, — проорал я ему вдогонку. — Помни: если у тебя будут напряги, ты всегда можешь прислать телеграмму Правильным Людям.

Он усмехнулся.

— Ну да-а-а… Объясняя мою позицию. Какой-то говнюк однажды написал об этом поэму. Это, наверное, хороший совет, если у тебя дерьмо вместо мозгов.

И он махнул мне рукой на прощание.

— И тебе того же, — сказал я, трогаясь прочь. Еще раньше я заметил разрыв в высоченном проволочном ограждении — и сейчас на малой скорости направил туда «Кита». Меня никто не преследовал. Я не мог этого понять. Глянул в зеркальце и увидел своего адвоката, карабкающегося в самолет… никакой борьбы… никаких скандалов… я промчался через ворота и растворился в утреннем потоке машин на Парадайз Роуд.

Я быстро свернул направо к Расселу, затем налево к Мэрилэнд Парквэй… и, неожиданно терзаемый похотливой анонимностью, проехал через кэмпус Университета Лас-Вегаса… никакого напряжения на этих лицах. Я остановился на красный свет, и на мгновение потерялся в солнечном сиянии плоти на пешеходной дорожке: ласкающие взгляд выразительные бедра, красные мини-юбки, спелые молодые соски, блузы без рукавов, длинные светлые волосы, розовые губы и голубые глаза — все отличительные черты пугающе невинной культуры.

Я уж было собрался окончательно здесь зависнуть и начать страстно бормотать похабные заклинания: «Эй, сладенькая, давай оторвемся вместе… Прыгай в этот охуенный Кадди, и мы помчимся прямо в мой номер во „Фламинго“, накачаемся эфиром и устроим дикую животную оргию в моем частном, почковидном бассейне…» «И мы как пить дать устроим», — думал я. Но к тому времени я проехал уже далеко по парквэю, сбавив скорость на левом повороте к Фламинго Роуд. Назад, в отель — критически надо всем поразмыслить. Было очевидно, как ни крути, что я нарывался, прямо-таки напрашивался на неприятности, и подверг свою удачу еще большим испытаниям. Я нарушил все правила, по которым жил Лас-Вегас, — кинул местных, оскорбил туристов, затерроризировал служащих.