Том Маккарти - Когда я был настоящим

– Мне плевать, что вам видится, – ответил я ему. – Мне не нужно, чтобы вы создавали стиль. Мне нужно, чтобы вы в точности воспроизвели стиль, продиктованный мной.

Этот вылетел из комнаты, негодующе задыхаясь. Двое других в принципе согласились воспроизвести нужный мне стиль, но заартачились, когда дело дошло до незаполненных участков. Как я уже упоминал, в своих диаграммах я оставлял целые участки незаполненными: участки пола или коридора, не выкристаллизовавшиеся у меня в памяти. С тех пор некоторые из них ко мне возвратились, а другие, подобно лицу консьержки, нет, и я решил, что эти части на самом деле должны остаться незаполненными – дверные проемы нужно заклеить бумагой или зацементировать, куски стены оставить голыми и так далее. Нейтральная зона. Нашему архитектору это очень понравилось, но дизайнеры сочли это полным безобразием. Один из них согласился взяться за работу, и мы его наняли; однако когда дело дошло до непосредственного воплощения проекта в жизнь, он не выдержал.

– Плевать я хотел на ваши деньги! – кричал он. – Да если про это узнают, моей карьере конец. Это кошмар какой-то!

Пришлось нам его уволить. Он подал на нас в суд. В дело вмешался Марк Добенэ. Не знаю, чем все это кончилось. Возможно, дело и по сей день не закрыто; кто знает.

В общем, под конец мы взяли художника по декорациям. Идея – блестящая – принадлежала Назу. Фрэнк – так его звали. Он занимался декорациями к фильмам, так что концепцию частичного декора понял. В декорациях к фильмам бывает куча нейтральных зон; в конце концов, нужно сделать похожим на настоящий только тот кусок, который попадает в кадр; все прочее остается некрашеным, лишенным деталей, пустым. Фрэнк привел с собой реквизиторшу по имени Энни. В дальнейшем она оказалась незаменимой.

Однажды во время подготовительного периода в дом пришел Мэттью Янгер. Я велел ему продать акций на четыре миллиона, как только купил здание. Всего оно обошлось в четыре с лишним: три с половиной – сама цена, плюс юридические затраты, налоги и все такое, плюс взятки по две штуки каждая, которые мы дали кое-кому из долгосрочных жильцов, чтобы заставить их отказаться от своих прав и выехать без задержки. Не взяли только двое; не прошло и недели, как оба передумали. Как их уговорили, я не интересовался.

Поразительно, однако, что к тому времени, когда Мэттью Янгер посетил меня на объекте, спустя несколько недель, стоимость моего портфеля опять выросла почти до того уровня, на котором находилась до продажи акций.

– Прямо как йогурт, – сказал я, – или хвост ящерицы – стоит отчекрыжить, опять отрастает.

– Спекулятивные сделки! – улыбнулся он во весь рот.

Его голос гудел, поднимаясь вверх по лестнице, отскакивая, словно наэлектризованный, от стоящих по отдельности чугунных перил, которые по частям отрывали от лестницы. В каталоге они выглядели как надо, но стоило нам их установить, все изменилось, и теперь их решено было оторвать и заменить.

– Технологический и телекоммуникационный секторы сейчас как раз переживают бум, – продолжал он. – Взлетают со скоростью прямо-таки космической. Это замечательно, но вы поймите – вы же открыты, вы подвержены риску в громадной степени.

– Открыт, – повторил я. – Мне нравится, когда я открыт.

Я вывернул обе руки ладонями кверху и приподнял – почти незаметно, но все же достаточно, чтобы в правом боку началось приглушенное покалывание.

– Я вам подготовил график, – с этими словами Мэттью Янгер вынул из своего досье большой лист бумаги, – на котором показан средний рост этих агрегированных секторов за восемь лет. Если посмотреть…

Повернутыми кверху ладонями я почувствовал покалывание другого рода – не то, что шло изнутри, а внешнее. Казалось, будто на них падает множество частичек. Я поднял глаза – с лестницы над нами сыпалась гранитная крошка.

– Пойдемте на улицу, – сказал я.

Я вывел Мэттью Янгера во двор. В тот день там устанавливали качели. В моем первоначальном видении двора качелей не было – но они выросли там позже, по мере того, как я продолжал об этом думать: бетонный пятачок с качелями и деревянное возвышение в нескольких футах справа от него. Рабочие уже залили участок цементом и теперь, пока он не застыл, вкапывали туда основание качелей. Мэттью Янгер поднял свою схему к небу.

– Смотрите. В этот первый четырехлетний период, который охватывает график… вот тут, видите? они поднимались довольно резко. Но вот здесь, в следующие два года, они снова упали – причем столь же резко. Нырнули еще ниже, чем стояли тут, в начале. Отсюда они снова начали подниматься, а с тех пор, как мы их купили, рвутся ввысь со скоростью просто феноменальной. Но если им снова вздумается рухнуть…

– А на это есть какая-нибудь причина? – спросил я.

– Нет. По всем признакам они должны подняться еще выше. Но на сто процентов предсказать, куда пойдет рынок, никогда нельзя.

– Разве это не ваша работа?

– Ну да, конечно. В немалой степени. Но здесь существует некая доля случайности – непредсказуемая компонента, которой нравится порой идти против ожиданий, путать все карты.

– Осколок, – произнес я.

– Как, простите?

– Продолжайте.

– Ага. Ну что ж. Значит, так: осторожность – а это в первую очередь означает диверсификацию – позволяет эту компоненту в большой степени нейтрализовать. Что и возвращает нас к вопросу риска. Так вот, если…

– Ш-ш-ш! – перебил я его, подняв руку.

Я смотрел на неровную линию, проходящую по его графику, на ее выступы и извилины. Перейдя в своей лекции от цифр к случайности и тому подобным вещам, он не заметил, как левая сторона графика загнулась книзу, и теперь линия, обозначавшая стоимость, шла вертикально, как трещина у меня в ванной. Я пробежал по ней глазами вверх и вниз, двигаясь по ее краям, следуя ее направлениям.

Увидев, что я на нее смотрю, Мэттью Янгер расправил ее.

– Нет! – воскликнул я.

– Простите, что вы?

– Было лучше, когда вы… Можно мне этот график?

– Конечно! – прогудел он в ответ. – Да, посмотрите как следует сами в свободное время. Я вам тут оставлю кое-какие инвестиционные профили, я их подготовил для вас на случай, если захотите диверсифи…

Его гудение утонуло в звуке дрели, донесшемся из открытого окна на третьем этаже. Мэттью Янгер протянул мне график, за ним – кипу бумаг, и я проводил его к выходу.

– Посмотрите в словаре слово «speculation», – попросил я Наза, когда мы в тот день ехали к стекольщику.

– Конечно.

Он вытащил свой мобильный и набрал сообщение. Ответ пришел через десять минут.

– Способность видеть, – зачитал Наз, – наблюдение за небесами, звездами и так далее; обдумывание или глубокое изучение предмета, размышление, высказывание предположения; участие в торговых операциях. От латинского speculari – высматривать, наблюдать и specula – сторожевая башня. Первое упоминание…