Чак Паланик - Колыбельная [litres]

Элен падает на колени, выскользнув из захвата Устрицы. Она вскрикивает от боли, ударившись коленями об асфальт, и сползает с тротуара в канаву. Ключи от машины – по-прежнему у нее в кулаке.

Устрица колотит горящим листком себе по бедру, чтобы сбить огонь. Держа листок обеими руками, он быстро пробегает глазами по строчкам, пока они окончательно не сгорели.

Он бросает листок только тогда, когда огонь добирается до его рук. Он кричит:

– Нет! – и сует обожженные пальцы в рот.

Мона отступает назад, зажимая руками уши. Ее глаза плотно зажмурены.

Элен стоит на четвереньках на решетке водостока, возле догорающей брошюрки. Она смотрит на Устрицу снизу вверх. Можно сказать, он уже покойник. Прическа у Элен растрепалась, и розовые пряди свисают ей на глаза. Колготки порваны на коленях. Колени содраны в кровь.

– Не убивай его! – кричит Мона. – Пожалуйста, не убивай его! Не убивай!

Устрица падает на колени и хватает сожженный листок.

Медленно, очень медленно, как часовая стрелка на циферблате, Элен поднимается на ноги. Лицо у нее – все красное. Но красное не как бирманский рубин, а скорее как кровь у нее на коленях.

Устрица стоит на коленях. Элен стоит над ним. Мона зажимает руками уши, плотно зажмурив глаза. Устрица перебирает в руках пепел. Элен истекает кровью. Я наблюдаю за этой сценой из телефонной будки. С крыши библиотеки снимается стайка дроздов.

Устрица – злобный, капризный и вспыльчивый сын, который был бы у Элен, если бы у нее был сын.

Все то же стремление к власти.

– Ну, давай, – говорит Устрица. Он поднимает голову и смотрит в глаза Элен. Он улыбается уголком рта и говорит: – Ты убила своего настоящего сына. Убей и меня.

И вот тут оно и происходит. Элен бьет его по лицу кулаком с зажатыми в нем ключами. Через секунду – еще больше крови.

Еще один исцарапанный паразит. Еще один искалеченный шкаф.

Элен отрывает взгляд от окровавленного лица Устрицы и смотрит в небо, на стайку дроздов. Птицы падают вниз, одна за другой. Их черные перья кажутся маслянисто-синими. Их мертвые глаза – как стеклянные черные бусины. Устрица подносит руки к лицу, обе руки – в крови. Элен смотрит на небо. Мертвые черные птицы падают на асфальт. Вокруг нас.

Конструктивная деструкция.

Примерно в миле от города Элен съезжает на обочину шоссе. Включает аварийные сигналы. Смотрит на свои руки на руле – на руке в мягких обтягивающих перчатках из телячьей кожи. Она говорит:

– Выходи из машины.

На лобовом стекле – мелкие капельки. Начинается дождь.

– Хорошо, – говорит Устрица и рывком распахивает свою дверцу. Он говорит: – Кажется, именно так поступают с собаками, которых не удалось научить проситься писать на улицу.

Его лицо и руки – в корке засохшей крови. Дьявольское лицо. Его растрепанные белые волосы торчат надо лбом, жесткие и красные, как рожки дьявола. Рыжая козлиная бородка. Среди всей этой красноты его глаза – белые-белые. Но белые не как белые флаги, которые означают, что противник сдается. Они белые, как белок сваренного вкрутую яйца от искалеченной курицы в инкубаторской клетке, яйца от массового производства страданий, печали и смерти.

– Точно так же Адама и Еву изгнали из райского сада, – говорит Устрица. Он стоит на полосе гравия у шоссе. Он наклоняется к окошку и спрашивает у Моны, которая так и сидит на заднем сиденье: – Ты идешь, Ева?

Тут дело не в любви, тут дело во власти.

Солнце садится у Устрицы за спиной. У него за спиной – поташник, ракитник метельчатый и пуэрария. У него за спиной – весь мир в беспорядке.

И Мона с обломками западной цивилизации, вплетенными в волосы, с кусочками распущенного ловца снов и монетками И-Цзын, смотрит на свои руки с черными ногтями, сложенные на коленях, и говорит:

– Устрица, то, что ты сделал, – это было неправильно.

Устрица протягивает руку в красных подтеках крови, тянется к Моне и говорит:

– Шелковица, несмотря на все твои травяные благие намерения, из этой поездки ничего не получится. – Он говорит: – Пойдем со мной.

Мона сжимает зубы, смотрит на Устрицу и говорит:

– Ты выбросил мою книгу по искусству индейцев. – Она говорит: – Она была мне нужна, эта книга.

Есть люди, которые все еще верят, что знание – сила.

– Шелковица, солнышко. – Устрица гладит ее по волосам, и волосы прилипают к его окровавленной руке. Он убирает прядь волос ей за ухо и говорит: – Эта книга была идиотской.

– Ну и ладно, – говорит Мона и отстраняется от него.

И Устрица говорит:

– Ну и ладно, – и захлопывает дверцу, оставляя на стекле кровавый отпечаток ладони.

Он отходит от машины. Качает головой и говорит:

– Забудь меня. Я – просто еще один Боженькин крокодильчик, которого можно спустить в унитаз.

Элен снимает скорость с нейтралки. Она нажимает какую-то кнопку, и дверца Устрицы закрывается на замок.

Снаружи закрытой машины, смазанно и приглушенно, Устрица кричит:

– Можешь спустить меня в унитаз, но я все равно буду жрать дерьмо. – Он кричит: – Буду жрать дерьмо и расти.

Элен включает поворотник и выруливает на шоссе.

– Можешь забыть меня, – кричит Устрица. Устрица с красным дьявольским лицом и большими белыми зубами. Он кричит: – Но это не значит, что меня не существует.

Совершенно без всякой связи мне вспоминается первый шелкопряд непарный, вылетевший в окошко в Медфорде, штат Массачусетс, в 1860-м.

Элен убирает одну руку с руля, прикасается пальцем к глазу и кладет руку обратно на руль. На пальце в перчатке – темно-коричневое пятнышко. Мокрое пятнышко. В горе и радости. В богатстве и бедности. Это – ее жизнь.

Мона закрывает лицо руками и плачет в голос.

Я считаю – раз, я считаю – два, я считаю – три… я включаю радио.

Городок называется Стоун-Ривер, Каменная Речка. Стоун-Ривер, штат Небраска. Так указано в карте. Но когда мы с Сержантом въезжаем в город, на щите-указателе написано совсем другое: «Шивапурам».

Небраска.

Население 17 000.

Посередине улицы, прямо по разделительной полосе, бредет бурая с белым корова, которую нам приходится объезжать. Корова невозмутимо жует свою жвачку и даже не смотрит на нашу машину.

Центр города представляет собой два квартала построек из красного кирпича. Светофор на пересечении двух главных улиц мигает желтым. Черная корова чешет бок о металлический столб стоп-знака. Белая корова жует циннии из горшков на окне почтового отделения. Еще одна корова лежит перед входом в полицейский участок, перегораживая тротуар.

Пахнет карри и пачули. Помощник шерифа обут в сандалии. Помощник шерифа, почтальон, официантка в кафе, бармен в таверне – у всех на лбу черная точка. Бинди.