Чарльз Буковски - Возмездие обреченных: без иллюстр.

Несколько позже Гарри посетил «Дом бифштексов Гротона». Он вошел в зал и уселся рядом с прилавком. Раньше Гарри здесь не бывал. Высокий, тощий, совершенно невзрачный человек в поварском колпаке и грязном переднике подошел к прилавку и бросил на Гарри косой взгляд. Он был небрит и от него несло рыбой.

— Тебе нужна работа? — спросил он.

«Какого хуя каждый норовит заставить меня вкалывать?» — подумал Гарри и ответил:

— Нет.

— Нам нужен посудомойщик. Пятьдесят центов в час плюс задница Риты, когда захочешь.

В зал вышла официантка. Гарри оценил ее станок.

— Нет, спасибо. Для начала я возьму пива. Бутылочное. Любое.

Повар склонился над прилавком поближе к Гарри. Из ноздрей у него торчали длиннющие волосы. Они топорщились крайне агрессивно, как в неожиданном ночном кошмаре.

— Слушай, хуепутало, а деньги у тебя есть?

— Есть.

Повар замялся на мгновенье, потом отошел к холодильнику, выдернул из него бутылку, сорвал пробку и с грохотом поставил перед Гарри.

Гарри подхватил ее и надолго присосался к горлышку, затем нежно опустил бутылку на прилавок.

Повар продолжал изучать Гарри. Он никак не мог разобраться в нем.

— Так, — сказал Гарри, — сделайте мне бифштекс, не сильно прожаренный, с картошкой фри, масла поменьше. А пока еще бутылочку пива.

Повар навис над ним, как грозовая туча, но в конце концов смирился и все повторилось: выдергивание бутылки из холодильника, срывание пробки и грохот бутылки о прилавок.

Затем повар отошел к рашперу и бросил на него кусок мяса. Взметнулось чудное облако пара. Сквозь его завесу повар таращился на Гарри.

«Почему я ему не нравлюсь? — размышлял Гарри. — Понятия не имею. Ну, возможно, мне следует подстричься (это ведь вовсе не проблема) и побриться. Правда, лицо у меня слегка побито, но зато одежда на мне довольно чистая. Изрядно поношенная, но чистая. Ясный хуй, что я похож скорее на дворника, чем на мэра этого блядского города».

Появилась официантка. Выглядела она ничего себе. Ни бог весть, конечно, но и не отвратно. Волосы были зачесаны копной на макушке — дикое зрелище, а на висках свисали небольшие локоны — симпатично.

Она облокотилась о прилавок.

— Не пойдешь, значит, к нам посудомойщиком?

— Зарплата в принципе устраивает, но вот работа не по моему профилю.

— А какой у тебя профиль?

— Я архитектор.

— Чмо ты вшивое, — проронила она и удалилась.

Гарри знал, что он не силен в светской беседе. Чем меньше он говорил, тем лучше чувствовали себя и он сам, и окружающие.

Гарри прикончил оба пива, а тут подоспели бифштекс с картошкой. Повар грохнул тарелкой о прилавок. Он был чемпион по организации грохота.

Для Гарри появление перед ним такого блюда представлялось сродни чуду. И он вошел в него, кусая и пережевывая. Около двух лет он не ел ничего подобного. По мере поглощения бифштекса, Гарри чувствовал, как его тело наливается новой силой. Когда вы часто голодаете, в этом нет ничего удивительного.

Даже мозг Гарри выражал одобрение, а тело, казалось, с каждым проглоченным кусочком говорило: спасибо, спасибо, спасибо.

Съел.

Повар не сводил с Гарри глаз.

— Окей, — перевел дух Гарри, — повторите все еще раз.

— Все еще раз?

— Да — Взгляд повара вспыхнул ненавистью, он отошел от прилавка и зашвырнул на рашпер следующий кусок вырезки.

— И пивка, пожалуйста, повторите.

— РИТА! — рявкнул повар. — ДАЙ ЕМУ ПИВА.

Подошла Рита с пивом.

— Специально для архитекторов, — процедила она, — которые лакают слишком много.

— Я планирую воздвигнуть нечто высокое.

— Ха! Кто бы мог подумать!

Гарри переключился на пиво. Ополовинив свежую бутылку, он посетил туалет. Вернулся и прикончил остатки.

К этому времени перед Гарри с грохотом приземлилась вторая порция.

— Вакансия все еще открыта, если вдруг передумаешь, дай знать, — удаляясь, бросил повар.

Гарри не ответил. Он перемалывал бифштекс. Повар отошел к рашперу и продолжал таращиться на Гарри.

— Подумай, — не унимался он, — двухразовое питание и баба под боком.

Гарри был слишком поглощен бифштексом и картошкой фри, чтобы отвечать. Он все еще не насытился.

Когда человек нищенствует и к тому же пьет, он может не есть днями, зачастую у него просто нет желания, но потом голод настигает его — невыносимый голод. И тогда он начинает думать о еде везде и относительно всего: мыши, бабочки, листья, закладные листы, газеты, пробки, все что угодно.

И сейчас, поглощая второй бифштекс, Гарри ощущал присутствие этого великого голода. Жареная картошка была восхитительна — жирная, золотистая и горячая — и напоминала солнечное сияние, такое живительное и чудотворное сияние, которое можно откусывать, жевать и глотать. И бифштекс выглядел вовсе не жалким кусочком мертвой плоти, но чем-то волнующим, что питает тело, душу и сердце, что заставляет глаза светиться улыбкой и помогает переживать тяготы этого мира, ужас пребывания в нем. И смерть в этот момент не имеет никакого значения.

Тарелка опустела. Все, что осталось на ней — это косточки, обглоданные добела и тщательно обсосанные. Повар продолжал таращиться.

— Повторите, пожалуйста, — обратился к нему Гарри. — Еще бифштекс, картошки и пива, будьте добры.

— НЕ БУДУ! — завопил повар. — ПЛАТИ И УБИРАЙСЯ ОТСЮДА!

Он вышел из-за прилавка, встал перед Гарри и стал выписывать чек, пылая от ярости. Он бросил чек на середину тарелки. Гарри поднял листок и принялся изучать.

В зале был еще один посетитель — пухлый мужичок с огромной головой и растрепанными волосами, окрашенными в обескураживающий каштановый цвет. Он извел неимоверное количество чашек кофе, читая вечернюю газету.

Гарри встал, достал несколько купюр, отсчитал положенную сумму, положил деньги рядом с тарелкой и вышел.

Приближался вечерний час пик. Автомобильные пробки загромождали улицы. Солнце клонилось к закату. Гарри стал разглядывать лица в автомобилях. Люди выглядели несчастными. Мир переполнился горем и погружался во тьму. Люди были напуганы и растеряны. Они угодили в западню. Они щетинились и наливались ужасом. Они чувствовали, что жизнь проиграна. И они были правы.

Гарри двинулся вдоль улицы. Остановился у светофора. И вдруг — на какое-то мгновение — ему показалось, что он единственный в этом мире, кому удалось выжить. Загорелся зеленый, и Гарри забыл о странном чувстве. Он пересек улицу и побрел дальше.

В ночлежке стоял ужасный храп — как обычно. Том не мог заснуть. Он насчитал шестьдесят коек, и все они были заняты. Пьяные храпели громче, а большинство из спящих были пьяны. Том сидел и смотрел, как через окно на дрыхнувших бродяг сочится лунный свет. Он свернул сигарету, закурил и снова принялся разглядывать спящих. Скопище ублюдков, бесполезных ебунов. Ебунов? Да они же никого не ебут! Бабы не хотят их. Никто их не хочет. Свалка обесценившихся хуев, ха-ха. И он был одним из них. Том достал бутылку из-под подушки и выцедил последний глоток. Эта финальная капля всегда самая печальная. Он закатил пустую бутылку под свою кровать и еще раз окинул взглядом храпящих мужиков. Они не достойны даже ядерной бомбежки.