Владимир Сорокин - Первый субботник

Он затянулся и продолжал:

– Срок, безусловно, маленький. Мизерный даже. Но поймите и меня.

Пепел с сигареты упал на его ботинок.

Сергеев топнул, стряхнул его на пол:

– Подключите весь отдел, попотейте как следует. Но чтоб через два дня вот здесь вот, – он постучал прокуренным ногтем по краю стола, – лежали технологические карты. Кровь из носу! А если все получится, будет вам премия в конце квартала. Всему отделу.

Буркова зашевелилась:

– Но, Виктор Васильич, я же, собственно… не главный технолог… заместитель…

– Вы на данном этапе – и.о. главного технолога. Исполняющая обязанности. Так что, давайте не будем об этом. Да и что вы – глупее Карапетяна?

– Да нет, но все-таки…

– Бросьте, не скромничайте. И хватит нам терять время, – он покосился на часы, – мне в министерство сегодня ехать. Надо пожрать успеть.

Буркова встала, рассеянно потянула к себе папки.

Сергеев помог ей:

– Давайте, Людмила Ивановна. Действуйте. Выбирайте сталь, с плановиками посоветуйтесь. Демина потрясите. Давайте! Ко мне в любое время дня, без доклада. Милости прошу.

Буркова подошла к двери, остановилась и, вспомнив, проговорила:

– Но, Виктор Васильич, а вы вот… ну в общем… вы говорите технологию этого…

– Полового члена.

– Да, – она быстро опустила глаза, – но ведь я не знаю… собственно вот…

– Какого именно?

– Ну да.

– Ну… – директор наморщил лоб, провел рукой по волосам, – здесь не так важно вообще-то… но… знаете что, вы попросите кого-нибудь из сотрудников. Или нет! Вот что. Подойдите к нашему комсомольскому секретарю!

– К Широкову?

– Да! К Пете. Он парень честный, деловой. Вы объясните ему, он, я думаю, поймет. Поймет правильно.

– Но ведь, Виктор Васильич, я же не знаю… как это… это ведь… я даже не знаю… – Буркова прижала папки к груди.

– Ну а что тут знать? – удивленно смотрел на нее директор. – Подойдите к нему, поговорите, объясните все как есть. Если хотите, я записку ему напишу.

– Хорошо бы, Виктор Васильич.

Директор подошел к столу и стал писать, не садясь:

– Вот… попросите его… Пусть он просто покажет вам свой половой член. А вы замеры необходимые сделайте. Точность по вашему усмотрению.

Он устало рассмеялся, складывая листок:

– Да нужна ли она вообще, эта наша точность! Вон допуск в шесть раз больше и ничего! Работает! Комедия…

Буркова осторожно улыбнулась.

Директор ввинтил окурок в пепельницу, подошел к Бурковой, протянул сложенный листок:

– Печать у Ирочки поставьте.

Людмила Ивановна взяла листок, положила на папки:

– Но, Виктор Васильич, ведь… член… он ведь разный… я знаю…

– Конечно, – серьезно кивнул Сергеев. – Когда расслаблен – маленький, а когда напряжен – раза в два больше. Но нам нужны размеры напряженного. Когда в эрекции.

– Но а как же я…

– Ну уж это ваше дело, – сухо проговорил директор и, повернувшись, пошел к столу. – Возьмите там… рукой там… поводите… как-нибудь. В общем действуйте. И держите меня в курсе.

Буркова кивнула, открыла дверь.

– И пожалуста, Людмила Ивановна, скажите хоть вы вашей Соне, пусть она не хамит Дробизу, он второй раз приходил ко мне! – обиженно крикнул директор, опускаясь в кресло. – Он же пожилой человек, ветеран, в отцы ей годится! Неужели на завкоме разбирать?!

– Хорошо, я скажу ей, – тихо ответила Буркова, вышла из кабинета и осторожно притворила дверь за собой.

Степан Иваныч кряхтя уселся за кухонный столик, шлепнул ладонью по стершейся клеенке:

– Уговорила, Лидусь, не буду…

Лидия Петровна тряхнула седыми кудряшками, выбившимися из-под косынки:

– И правильно. Кой черт в этом футболе. Да и радиация, говорят, от телевизора от этого… Посиди, поговори лучше… Сережка звонил без меня?

– Звонил, как же. Долго балакали с ним.

– О чем говорил-то? – она поставила сковородку на огонь и принялась мешать тесто в кастрюле.

– Да, разное… – Степан Иваныч посмотрел на свои морщинистые пальцы, выпрямил их на клеенке. – Милка к матери поедет скоро.

– Надолго?

– Как на работе отпустят. Она ж за свой счет берет…

– Ну, ей-то замену найдут, не велика фигура.

– Найдут, конечно…

Лидия Петровна достала из шкафа бутылку с подсолнечным маслом, полила сковороду:

– Про Митю не говорил, как с лагерем?

– Да вроде решился. На месяц отдадут, чего такого. А потом на два к нам.

– Конечно. Ему все лето тут сидеть, в Москве-то… тоже не сахар… Пусть покупается, загорит хоть, а то белый, как сметана.

Масло стало закипать.

Лидия Петровна сковородником подцепила сковороду, поднесла к кастрюле с тестом:

– А приехать он когда думает?

– Через неделю. Щас занят, говорит…

Пять шлепков теста с шипением расплылись по сковороде.

Степан Иваныч улыбнулся:

– А все-тки в печке сподручней было…

– Да не то чтоб сподручней, а быстрей. В две сковороды…

– Ага. Только успевай снимать…

– Так жар ведь, понятное дело…

Она поставила сковороду на огонь.

Степан Иваныч чертил ногтем по клеенке:

– А вот гречишных и не пекут небось щас…

– Какое там! Где ж ты муки достанешь. Это свойская была когда, вот и пекли…

– А гречишный блин – уууу… сытный…

– Сытный, верно.

Она перевернула оладьи вилкой.

Степан Иваныч вздохнул, покачал головой:

– Лидусь, а ведь неплохо мы на особняку жили, а?

– А чего ж плохого… жили, как все. Не хужей.

– Фрол по вечерам с гармошкой приходил, помнишь?

– Помню, а как же…

Лидия Петровна сняла готовые оладьи, налила новые.

– А помнишь свадьбу, ну Сашка из армии пришел и на вторую неделю сыграли?

– А как же. Матрена, покойная, киселя овсяного наварила, кур нажарила…

– Председатель с Нюркой плясал, помнишь?

– Ну, а чего ж не помнить? Что я, старуха совсем, что ль?

– Слышь, а Сашка в рубахе, в галстухе стоит в сенях, курит, я подхожу, как, мол, Саш? А он – ну, говорит, дядь Степ, как во сне! Во как!

– А невестка хорошая у него была. Рыженькая.

– Ага. Они после в Архангельск уехали. Она, говорят, там по партийной линии пошла.

– Да. Мне Нюра говорила. В райкоме, кажется, работает… Ну, она девка неглупая. Помнишь, как за столом выступила?

– Про Митрича что-то?

– Да. Я, говорит, хочу отныне звать вас – папа и мама. Во, какая! Митрич плакал тогда…

– Так он поддал сильно.

– Поддал потом. На радостях что ж не выпить…

– Эт точно. Дайкось оладышек пожевать.

– А вот бери тарелку прямо и ешь…

Она поставила перед ним тарелку с оладьями, стряхнула в нее свежеиспеченные.

Степан Иваныч взял оладышек, подул и осторожно откусил:

– Ишь пропеклись как… хорошо…

– На подсолнечном хорошо. Надысь на сале попробовала, и вишь, не пропеклись. А эти хорошо.