Чарльз Буковски - Записки старого козла

— вы Барбара?

— да. а вы, я полагаю, Буковски?

— думаю, что да. ну что, идем?

— разумеется.

мы загрузились в мою развалюху и отправились ко мне.

— я чуть не вернулась с полпути.

— я не в претензии.

дома я выпил еще, но она заявила, что не ляжет со мной, пока мы не поженимся, поспав, мы укатили в Вегас и там поженились, я вел машину туда и обратно без отдыха, и когда мы наконец оказались в постели, это было нечто… ПЕРВЫЙ раунд был нечто, до этого она говорила мне, что нимфоманка, но я не верил, теперь после третьего или четвертого раунда я вынужден был поверить и признать, что серьезно влип, каждый мужик склонен думать, что уж он-то сможет укротить нимфу, но все попытки заканчиваются могилой — для мужика, естественно.

я бросил свою работу экспедитора, и мы автобусом отправились в Техас, там я и узнал, что моя женушка миллионерша, но факт этот не особенно вдохновил меня, ну, я всегда был слегка не в себе, это был маленький городишко, по оценкам экспертов — последний город в Америке, на который враг позарился бы сбросить атомную бомбу, и они были совершенно правы, между визитами в спальню я выбирался на кратковременные прогулки по городу, изможденный, обескровленный и пресыщенный, и весь городишко, конечно же, таращился на меня, для них я был городским пройдохой, который ошельмовал их богатую девчушку, должно быть, он совсем не прост, думали они. и не ошибались, у меня на вооружении стоял очень усталый член, и чемодан, полный стихов, пылился в засаде, у нее была мелкая чиновничья работенка в городской администрации, а я днями просиживал на солнышке у окна и гонял мух. папаша считал меня полным ничтожеством, правда, дедушка выказывал некоторые симпатии, но последнее слово, как и основные деньги, было за папой, как-то я, по обыкновению, гонял балду, ввалился здоровенный ковбой, сапоги, широченная ковбойская шляпа, полный фарш, короче.

— здорово, Барбара, — сказал он и посмотрел на меня. — скажи, чем ты занимаешься? — спросил ковбой.

— чем ЗАНИМАЮСЬ?

— да, если проще, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? глядя в окно, я выдержал долгую паузу, затем

отогнал муху и повернулся к ковбою, он навалился на стол всей своей двухметровой тушей, эдакий краснорожий техасский герой, мужик.

— я типа… ну, что-то вроде ПЛЫВУ по течению… на удачу, короче.

он откинулся от стола и вышел.

— знаешь, кто это был? — спросила Барбара.

— не-а.

— местный громила, весь город держит, мой двоюродный брат.

— ну, он же ничего не СДЕЛАЛ, верно? — промямлил я.

впервые она посмотрела на меня по-другому, перед ней сидел чистокровный ублюдок, а образ тонко чувствующего поэта оказался всего лишь розочкой в петлице моего рождественского наряда, в «день синего хлопка» я облачился в единственный свой костюм и разгуливал по всему городу, это смахивало на голливудский фильм, по идее, любого, кто в этот день появлялся на улице не в джинсах, полагалось поймать и бросить в озеро, но сказать легче, чем сделать, я фланировал по улицам слегка навеселе, но так и не обнаружил никакого озера, город был мой. местный доктор зазывал меня на охоту или рыбалку, ее родственники приходили отовсюду и глазели, как я забрасываю пустые пивные банки в корзину для мусора и отпускаю остроты, они по ошибке принимали мою суицидальную беспечность за храбрость, шутка сработала.

но Барбара хотела в Лос-Анджелес, она никогда не жила в большом городе, я пытался отговорить ее. мне нравилось бездельничать в захолустье, но нет, она настояла на своем, дедуля выписал нам солидный чек, мы снова сели на автобус и укатили прямиком в Л.-А. потенциальные миллионеры довольствовались общественной скотовозкой. мало того, она требовала, чтобы мы сами зарабатывали себе на жизнь, пришлось мне снова устроиться экспедитором, а она слонялась без дела, пестуя в себе желание отдаться созидательному труду, каждый вечер после работы я напивался, «господи милосердный! — вопил я. — глянь, что я натворил, женился на конченой деревенщине», от таких рулад она бесилась не по-детски, но я не собирался лизать жопу миллиону баксов, это не в моем стиле, мы жили на вершине холма, снимали маленький домик, задний двор весь зарос высоченной травой, а в высоченной траве прятались мухи, когда они покидали свое укрытие, то заполняли весь двор — 40 000 мух, они просто сводили меня с ума. я брал огромный флакон с ядом и выходил на охоту, я убивал по тысяче на дню, но они еблись слишком быстро, как и мы. эти придурки, что жили в доме до нас, увешали стену в спальне полками, а полки заполонили горшочками — горшочками с геранью, большие горшочки, маленькие, но все исключительно с геранью, мы еблись так ожесточенно, что стена раскачивалась, а от стены — и полки, и вот я услышал этот нарастающий звук, словно голос пробуждающегося вулкана, — горшки сползали с полок, я притормозил, «нет! не останавливайся! господи, только не останавливайся!» пришлось снова набрать темп, и началось, горшки летели вместе с полками на меня, катались по спине, шлепали по заднице, путались в ногах и руках, она хохотала, вопила и яростно подмахивала мне. ох и нравились ей эти горшочки.

— слушай, я вышвырну эти полки со стены, — сказал я.

— ой, нет! не надо, ну пожалуйста, милый!

она просила так нежно, что я отступился, мы повесили полки, расставили горшки — до следующего раза.

Барбара купила черного щенка-дебила и назвала его Брейгель [65] Питер Брейгель (ок. 1625–1669) — южнонидерландский живописец и график, мастер пейзажа и жанровых сцен. Отец художников Питера Брейгеля-мл. и Яна Брейгеля-ст. , был такой живописец Питер Брейгель, или кто уж там. но через несколько дней интерес к новой забаве иссяк, теперь, если щенок попадался ей на пути, она пинала его со всего маху своей остроносой туфлей и шипела: «пшел вон, ублюдок!» так что по вечерам, напившись пива, я катался с ним по полу в шуточной схватке, это единственное, на что он был способен, — драться, и зубы у него были покрепче моих, я чувствовал, что миллион потихоньку уплывает от меня, и не напрягался по этому поводу.

еще она купила нам новую машину — «плимут» 57-го года выпуска, я до сих пор его вожу, по моей наводке Барбара решила делать карьеру в окружной администрации, она прошла собеседование и поступила на службу в полицейский департамент, вскоре я объявил ей, что меня уволили из экспедиторов, и теперь я целыми днями намывал машину, а потом ехал и забирал Барбару с работы, однажды, выезжая со стоянки и глядя на вываливающих студенческой гурьбой из здания департамента сосунков, одетых в цветастые рубашки или пестрые футболки, с глупыми улыбками на бледно-одутловатых лицах, с поникшими плечами, я спросил ее:

— что это за гопники?

— это офицеры полиции, — ответила она своим надменно-язвительным тоном.