Крис Вормвуд - По дорожкам битого стекла

Они заказали ещё.

— Зачем ты приехал в Москву? — спросил вдруг Герман. — Я живу здесь с рождения. Но всё равно не понимаю, что хорошего можно тут поймать.

— Это как крик в горле, что может зарождаться слишком долго раскалённым комом внутри. Это так всегда, когда ты понимаешь, что если ты не сделаешь что-то то, ты умрёшь. Это как обязанность перед богом, простое желание выразить себя. Мне нечего было ловить в моём городе.

Герман покосился на гитару в старом чёрном чехле.

— Ты ведь именно по этой причине здесь.

— Ты догадлив.

— Пойдём на набережную, я хочу, чтоб ты сыграл мне ещё.

Расплатившись, они вышли в ночь, только теперь их было двое — одна разделённая надвое тень. Пройдя её немного, они оказались на пустой деревянной пристани.

— Почему именно здесь? — спросил Макс, доставая гитару.

— Просто слушай аккомпанемент волн.

Старая акустика — «Colombo», шедевр китайской мебельной фабрики нестройно пела под пальцами. Но в этот раз что-то было не так. Его песня не звучала тем же тёмным волшебством, что и час назад. Герман уже жалел о своём решении, пока Макс не начал петь. В его слегка хрипловатом голосе смешивалось отчаянье и очарование. Редкое сочетание. Его песня — трогательно грязная баллада и о смерти:

Но ничто не становилось в сравнении с красотой его голоса, глубокого и сочного. Германа поразил его диапазон.

— Чёрт, я хочу тебя, — произнёс Ворон, затягиваясь сигаретой.

— Что ты сказал? — Макс с недоверием повёл бровь, надеясь, что он ослышался.

— Хочу тебя в свою группу.

— Я с радостью. А что вы играете?

— Я ещё не знаю. Но ты понимаешь, с тобой мы сможем свернуть горы? Поиметь весь мир! — Герман по-дружески обнял Макса за плечи. — Немножко колдовства, и всё получится.

— Что ты подразумеваешь под колдовством?

— Сам не знаю, просто вырвалось.

— Если так задуматься, то музыка — это тоже магия. Как мне кажется, единственная магия, что ещё действует в этом мире.

Они ещё с минуту просидели молча, глядя на волны реки с именем города. Она несла в себе спутанный поток мыслей этих двоих и отражение общей мечты.

— После такого я обязан угостить тебя травой, — сказал Герман.

— Странно, я не думал, что ты дуешь.

— Дую, и много чего ещё.

— Пойдём, я тут не далеко живу.

— Пойдём.

Макс никогда не отказывался от бесплатных веществ, да и вообще от всего бесплатного.

По пути Макс понял, что немного нетрезв, так как его начало слегка пошатывать, но, в целом, разум оставался чистым. Дом в самом центре, красивый и старинный, но с насквозь прогнившим нутром подъезда, как и со всеми зданиями позапрошлого века.

— Осторожно. У меня сумасшедшая лестница, — сказал Герман, вцепляясь пальцами в перила.

В квартире пахло благовониями и сигаретами. Из двери одной из комнат тянулась полоска света. Игра песня «The Doors» — Soul Kitchen. Макс задрал голову вверх, созерцая необычайно высокие потолки.

— Пойдём в кухню.

Здесь было просторно. Сквозь огромное окно светила луна, отбрасывая свет на плиты из фальшивого мрамора. Макс сел на прожжённый множеством окурков диван. Когда у кого-то дома стильный бардак, сразу видно, что имеешь дело с настоящим человеком, а не вшивым лицемером.

Герман достал откуда-то маленькую серебряную шкатулку с гербом.

— В ней мой дед хранил кокаин, — сказал он вкрадчивым голосом.

Макс успел разглядеть на шкатулке герб Третьего Рейха.

— Так кем был твой дед? — спросил он, ухмыляясь.

— Комендантом концлагеря. А бабушка была еврейкой. Там они и познакомились.

Макс не знал верить или нет этой истории, но ему показалось, что расспрашивать дальше будет просто невежливо.

Герман достал машинку для самокруток и принялся крутить косяки, мешая траву с ароматным табаком.

— Пошли в комнату, — сказал он, когда с изготовлением косяков было закончено. — У меня там звёзды на потолке, будет интересно залипать.

Комната оказалась маленькой, но уютной. Почти большую её часть занимала большая кровать, застеленная чёрным покрывалом. Книги и диски были сложены на полу ровными стопкам, некоторые из них были почти в человеческий рост. Перед кроватью стоял большой старый телевизор.

— Я люблю смотреть мультики, — сказал Герман, ловя взгляд Макса. — Особенно «Поллитровую мышь» или «Металлопокалипсис».

Взгляд Макса прошёлся по корешкам книг: Габриель Витткоп, Жан Жене, Поппи Брайт, Джоэл Лейн, Ирвин Уэлш, Чарльз Буковски, многое из этого было ему знакомо.

На тумбочке лежал раскрытый том манги Суэхиро Маруо.

Герман включил странную музыку на музыкальном центре. Это было нечто мрачное и медитативное.

— Обычно, многие, когда укуриваются, предпочитают слушать психоделик, а это что-то новое, — сказал Макс.

Геран сел на кровать, скрестив ноги по-турецки. Перед ним в пепельнице-черепе лежали два аккуратных косяка. Макс сел рядом. Они молча закурили, втягивая дым как можно глубже в лёгкие, чтобы почувствовать всю травяную зелень ямайского рая. Сначала немел язык, потом лицо, затем конечности переставали слушаться и от тебя оставались одни только глаза.

— Это заборная штука, — сказал Макс, глядя куда-то внутрь себя.

— Съешь печеньку, — сказал Герман, протягивая ему овсяное печенье.

Макс ел печенье, боясь откусить себе пальцы. Он почувствовал, что его накрывает всё сильнее и сильнее. Словно тело испытывает лёгкие космические перегрузки в этом странном путешествии вглубь себя.

— Что это было?

— Просто печенька из Амстердама.

Макс чувствовал, что его затягивает в воронку жёлтого света. Нет, это не обычный травяной приход, это что-то круче. Он пытался что-то рассказать о своей песне, но мысли не слушались и всё время текли не в то русло.

Дверь едва слышно отворилась, скрипнул паркет, и в комнату буквально вплыла полуголая девушка. Её длинные рыжие волосы рассыпались по плечам, почти скрывая маленькие упругие груди. Из одежды на ней была только длинная хиппарская юбка. На коже виднелись чёрные полосы от краски. Макс наблюдал за ней, не зная, видение ли это извращённые игры реального мира. Контуры реальности начинало размывать.

— А он не похож на тех, кого ты обычно трахаешь, — сказала она Герману, плавно пускаясь на кровать.

Герман ничего не ответил, продолжая наблюдать за плавностью её движений. Она словно сделана из волн. Он припомнил, что сегодня она называлась Анаис. Она приблизилась к Максу и провела рукой по его щеке. Их взгляды пересеклись. Казалось, что глаза у неё какого-то необычного цвета, то ли василькового, то ли вообще лилового. Но, это всё скорее всего, галлюцинации в темноте.