Маргарита Шелехова - Последнее лето в национальном парке
- Название:Последнее лето в национальном парке
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Маргарита Шелехова - Последнее лето в национальном парке краткое содержание
Последнее лето в национальном парке - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Пока черви выползали на заклание рыбам, Стасис обратил внимание на мои зонтики, и сказал, что эти ядовитые поганки нужно немедленно выбросить на помойку.
— Ни фига, я ем их с детства, сейчас увидишь, — заявила я твердо, и, поджарив грибки, отведала пару ложек на его глазах. Стасис сказал уже менее уверенно, что все-таки нужно выждать сутки, на чем мы и расстались.
Этот обед мы запомнили на всю жизнь, потому что самые страшные фантазии маленького Таракана сбылись именно в этот день — тетя Марина все же накормила мальчика поганками, и, спустя много лет, посетив свою обидчицу в Москве, он ел шампиньоны в винном соусе с тем же сладким смертельным ужасом, не влиявшим, впрочем, на его аппетит. Аппетит в этот день он нагулял в Нескучном саду, где злодеи-викинги с его личным участием отлавливали на морозе субтильных эльфов и гоблинов, чтобы спустить их потом с ледяной горки без санок — дело молодое и крайне интересное.
После обеда Андрей подвез моих стариков к кладбищу. Я золотила колышки ограды, стараясь не перепачкаться, а Андрей вкапывал лавочку, сколоченную Юмисом. Бегонии все еще цвели пышным цветом, и на мгновение показалось, что мир стремительно возвращается на круги своя, но спиральная суть его коловращения предполагала таинственные эволюционные изменения, и один только Бог знал, чему суждено выжить, а чему — обратиться в уродливых монстров и окаменеть в воспоминаниях стареющих женщин.
Я не знала, о чем сейчас думает Андрей, и это было моей постоянной мукой. Деревянный замок в Неляе с розовым шиповником у ограды и зомбированной принцессой в кружевной спальне так походил на декорации к чужим пьесам, что я даже толком не могла сожалеть о содеянном. Но он мог думать по-другому, и жестокая конкретность мужского ума пугала меня.
К вечеру вдоль холма по тропинке пробежала Надежда, и славные сестры ее, Любовь и Вера, исходя из логики вещей, вот-вот должны были показаться из-за поворота, но обстоятельства складывались по-другому — к вечеру вдоль холма по тропинке пробежала Надежда, и сзади преподавательницы физкультуры трусил Генрих, решивший, вероятно, поправить здоровье после тяжелых и продолжительных застолий со своим молодым хозяином.
— Эй, — крикнула я Надежде, — смотри, отобью!
— Сначала догони, — весело прокричала Надька в ответ, и ее длинные ноги в велосипедных штанишках стали удаляться со страшной скоростью.
— А-а-а, — подумала я перед решительным рывком, — сдохнешь здесь от экзистенций с самоанализом.
Пора играть второй акт!
Догнала я их только за деревней у деревянного указателя на Кавену. Мы сделали большой круг и вернулись к турбазе, где и свалились с Генрихом замертво на травку у туристического кострища под издевательский хохот нашего тренера.
— Идем, потреплемся, — сказала Надежда, и мы, вволю накупавшись за Витасовой банькой, поднялись к Генриху. На ужин была подана холодная сковорода моей тети с несколькими листиками свежего салата.
— Не вижу энтузиазма, — отметила подруга хозяина, — а, между прочим, именно так питалась молодая Бэ-Бэ на парижских банкетах. Результаты весь мир одобрял.
Мы тут же обсудили посткинематографическую деятельность Бэ-Бэ в защиту диких животных.
Надежда уже пошла далее Бэ-Бэ и считала, что теперь в защите нуждаются домашние животные, и мы все — пособники их убийц. Потихоньку разговор перешел на свиное племя, чье положение в мифологии было отчетливо двояким. Иудеи поросят не жаловали, но выращивали для последующей продажи язычникам и наказания блудных сыновей, которым по возвращению была уготована участь свинопасов. При виде мусульманина поросята во все времена поджимали хвосты и уносились в ближайшую подворотню.
Южно-американские индейцы, ведущие греховный образ жизни, превращались после очередной мировой катастрофы в свиней, но женщин это не касалось — те всегда оставались антропоморфными и прекрасными.
А вот в германских мифах кабан считался символом военной мощи. Наиболее почетное место, однако, свиное племя занимало в балтийской мифологии, и огромный белый вепрь каждый раз приходил на помощь, когда священному городу грозила беда. Местные жители в те незапамятные времена считали себя детьми вепря, но почитание предка в настоящее время выливалось в особую любовь к свиному копченому салу, без которого они не садились за стол.
Генриху, в связи с особенностями нынешней диеты, тут же начали мерещиться свиные отбивные по тридцать три копейки штука, краковская колбаса по три сорок и покупной окорок по три рубля семьдесят копеек за килограмм, и, припомнив его недовольство фасоном моего платья, я отметила для затравки, что хохлы при пересечении границы указывают сало в графе «наркотики».
— Я так от него балдею, — объясняют они ошалевшим от безрезультатных поисков таможенникам.
На очереди были истории о чебуреках города Бахчисарая (напротив входа в ханский дворец) и о простеньком, но любимом блюде моего отца — свиная тушенка с картофелем, луком и лавровым листом, перец и соль по вкусу, но Надежда срочно увела разговор в сторону, заявив, что вся боевая мощь вепрей происходит все-таки от употребления растительных корешков и желудей. Генриху эта мысль настолько понравилась, что мясные видения тут же сменились образами свирепых рыцарей с кабаньими мордами на железных шлемах, и мы обсудили природную агрессивность наций как движущую силу исторического прогресса. В этих вопросах доцент философии был большой докой, но месяц уже принимал на черном небе форму вопросительного знака, и я откланялась.
Спустившись со второго этажа на цыпочках, чтобы не разбудить семейство Ирены, я вышла на крыльцо и натолкнулась там на незнакомого поджарого дедушку с белой бородой и улыбчивым личиком, этакого летнего Санта-Клауса в зеленой выцветшей рубашке.
— Lbas vkaras! — поздоровались мы одновременно.
— Ku t vard? — спросил он меня.
— Марина. Я дачница.
— А я Сидзюс, — ответил он, — сидел, вот, за печкой, пока все не уснули.
И вот тут-то мне стало не по себе. У меня закружилась голова, низкая крыша крыльца стала сползать вниз, и я села рядом с дедушкой. Сидзюсы были добрыми гениями семей, и его присутствие здесь означало одно — я уже допрыгалась до выпадения из реальности. Впрочем, это объясняло и суть моего приключения в Неляе, и напрасно я отворачивалась во сне от стола, где сидели молодые генералы. Один из них и был Пушкайтисом, хранителем леса и священной бузины — тем самым, который ждал меня на сеновале. Что же им всем нужно от меня в это лето?
— А я думаю, с кем это дедушка разговаривает? — произнес женский голос, и на крыльце показалась Ирена в ночной рубашке. — Привет!
— Погостить, вот, приехал. После смерти бабушки он женился на ее сестре, и теперь они живут за озером, — сказала она, кивая на камыши за банькой, — иди спать, дедушка!
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: