Маргарита Шелехова - Последнее лето в национальном парке

Мы побродили по улицам, обошли книжные магазины, хозяйственные лавки и художественные салоны, а потом отправились на площадь, где нас уже ждал Андрей. Через полчаса появился Алоизас, и мы покинули столицу. Алоизаса нужно было подкинуть за озеро, где они жили с Лилей в летнее время (Лиля тоже была мало отличима от Гретхен, поэтому Барон обожал бывать за озером).

На террасе стоял вечно накрытый стол, и нас пригласили на чашечку кофе. Лаума пожаловалась мне на пассивность местных жителей. Партия зеленых начала кампанию за переименование улиц, и Лаума лично занималась в райцентре сбором подписей. Народ, по-видимому, боялся ввязываться в политические интриги и предпочитал отнекиваться. Призрак независимости уже, конечно, брезжил над республикой, но деревенский народ в Пакавене, к примеру, оккупантов в нас не видел и боялся остаться без дачников.

— Если что, все равно приезжайте, — говорили нам хозяйки, — политика политикой, а рубль нам не помешает, да и скучно будет без вас летом.

Мелкие спекулянты и браконьеры тоже не хотели лишаться обширного рынка туристов и дачников.

Словом, обыватели и есть обыватели, но ведь мир держится именно на них. Примерно так я и представила ситуацию Лауме, а она задумчиво ответила, что все это, конечно, следует учесть. Мы сошлись в главном — люди в Национальном парке боятся крови и не хотят воевать, поэтому радикальные лозунги сейчас неуместны.

Далее мы перешли к обсуждению некоторых программных пунктов партии зеленых, а Андрей Константинович слушал внимательно, молча и с непроницаемым выражением лица. Я намеревалась испытать его терпение до конца, но тут возникли осложнения — Барон уже натусовался всласть и решил вернуться в семью. Ждать, пока я кончу беседу, он, естественно, не мог — мир должен был крутиться вокруг его персоны. Сложных решений он тоже не любил, поэтому речь шла о том, чтобы просто уволочь меня силой в машину. Андрей Константинович, услышав это, немедленно встал и отправился к рулю с тем же непроницаемым выражением лица. Оставшись лицом к лицу с Кинг-Конгом, я сдалась, потому что испытывать его терпение в сфере межличностных отношений было просто невозможно — невозможно испытать то, чего нет в природе. Уже подъезжая к дому, мы услышали очень громкую музыку и дружно с Бароном вздохнули:

— Данка приехала.

И действительно, из Ленинграда вернулась Данка, дочка нашей соседки слева, немолодой суровой вдовы Гермине. Данка была отчаянной хохотушкой, и терроризировала полдеревни своим мощным магнитофоном. В этом году она, наконец, окончила строительный институт в республиканской столице, а в прошлом году вышла замуж за русского парня Ивана Сергеевича Жигулевцева. Он проходил в этих краях после института двухгодичную офицерскую службу и приглядел Данку на танцах. Не заметить ее было трудно, потому что она все время хохотала. Не будучи красавицей, она привлекала людей своим брызжущим через край оптимизмом, существенно превосходившим по мощности ее магнитофон. Жигулевцев и сам был таким же.

Мы с интересом наблюдали за этим смешанным во всех отношениях браком, поскольку Жигулевцев был типичным горожанином в нескольких поколениях. Назвавшись женихом, он, однако, исправно служил по хозяйству, и Гермине была им довольна. Деревенские работы, похоже, доставляли ему искреннее удовольствие, и он уже, откликаясь на имя Янис, обсуждал с местными мужиками, как бы взять в аренду кусок земли. В свою очередь, деревенская принцесса, обтесавшись в республиканской столице, прекрасно чувствовала себя в Ленинграде.

Жигулевцев был крепким пареньком, и палец в его ротик совать было опасно, но у него обнаружилась одна слабость, над которой потешалась вся деревня — он беспрекословно слушался жены и смертельно боялся тещи. Мы не раз наблюдали, как Гермине выходила из дома и молча становилась у крыльца, а Жигулевцев тут же обрывал любые разговоры и шел домой. А посиделки, особенно мужские, он страстно любил, украшая их беззлобными, но агрессивными нападками на всех поголовно. Насмешек над собой он не замечал, потому что считал свою слабость перед близкими женщинами признаком настоящего мужского характера. Все женское население Пакавене тоже так считало, и Данке завидовали.

По приезду мы сразу же зашли к моим старикам. Они были очень рады нашему появлению, и, пока Андрей разговаривал с Виктором, тетка снимала с плиты вегетарианские щи и овощные котлетки. Обед был по-семейному тихим, но к концу трапезы появилась Жемина, и я отдала ей кое-какие хозяйственные мелочи, купленные по ее просьбе в столичных магазинах. Она сообщила, что лесник в смерти жены виноват только косвенным образом. Этот день он провел в райцентре с новой дамой своего сердца, а в очереди за сахаром его жене об этом и сообщили. Видели, как она отошла от прилавка и положила под язык таблетку. Кто там был с ней в лесу, и кто зарезал ее отца — выяснить не удалось.

Потом Жемина рассказала о неприятном инциденте, произошедшем сегодня на турбазе. Когда туристы смотрели очередное весеннее мгновение советского разведчика, в зал ворвались два подвыпивших инструктора и доложили присутствующим, что сейчас у них в программе футбольный матч с участием местной команды. Туристы стали возмущаться, те же вели себя издевательски, но дело кончилось не в их пользу.

Какой-то смельчак из туристов поднял телевизор с тумбочки и сказал, что брякнет его оземь, а все подтвердят, что это сделали они. «В крайнем случае, — добавил турист, — оплачу!» Агрессоры отступили, но Жемина боялась продолжения скандала.

— День сегодня какой-то рваный, — сказал Андрей уже в комнате, — поспать бы немного.

— Не кради чужие идеи, — полностью согласилась я с предложением, но он уже затих на диванчике и ничего не слышал. Когда я проснулась, диванчик оказался пуст, наручные часы исчезли на этот раз вместе с владельцем, и на дворе смеркалось. Спустя полчаса ситуация не изменилась.

— Теперь все будет по-другому, — пообещал он мне вчера, и, действительно, день оказался довольно-таки необычным.

Андрей Константинович, по своей природе, безусловно, относился к интровертам, но сегодня его замкнутость и сдержанность превзошла все мои ожидания. Похоже, весь день он усердно заворачивался глазами внутрь в капустные листья, как фальсифицированная парадигма Карла Раймунда Поппера, и я оставила его в полном покое уже с самого утра. Все равно хоть на миг (не думай о мгновеньях свысока!), да промелькнуло вчера в этих капустных листьях что-то такое розовенькое и беззащитное, чего нельзя было ни обидеть, ни отринуть. Chercher lе bambin…

Кстати, к вопросу о поисках ребенка — пора было вручить шоколадку Таракану. Таракан уже лежал в постели, и, пока мы с ним сюсюкали, из кухни доносились оживленные голоса. Лида рассказывала о распространившемся обычае западных женихов относиться к браку весьма серьезно, с представлением полного отчета о состоянии своего здоровья, кошелька и причине разрыва отношений с особами противоположного пола, попадавшимися им ранее на жизненном пути. Русские невесты, от которых требовалась та же откровенность, находили этот обычай предельно странным и всячески увиливали от ответа, глядя с надеждой на переводчика.