Ирвин Уэлш - Экстази

— Ну, навскидку бы дал не меньше четырнадцати, но и не старше шестнадцати, — ухмыляется этот Друзи.

— Просто суперклевая наикрутейшая птичка, — говорю я, разглядывая самую что ни на есть сексуальную коллекцию исподнего. Вытаскиваю из кассетника Блёр и ставлю Оазис — заводят они здорово, и хоть я не прикалываюсь к группам, мне больше клубные темы нравятся, но сейчас Оазис мне подойдет. Иду обратно плинтуса отковыривать, а Друзи, похоже, застрял с бельем не на

шутку.

Поднимаю глаза и вижу перед собой следующую картинку: дружок мой натянул себе на бошку девчонкины трусики, сверху еще стеклышки свои нацепил и дрыгается под музон. И еще я, по-моему, слышу какой-то шум за дверью, но прежде, чем я успеваю крикнуть об этом Друзи, наш хозяин мистер Муар появляется в проеме прямо перед Друзи, который пляшет себе как ни в чем не бывало.

— В чем дело? Чем вы занимаетесь? Да вы… вы… Бедный Друзи стаскивает с кочна злополучные трусы.

— П…простите, мистер Муар… хотели немножко пошутить, — оправдывается он. — Ха, ха, ха — игривым театральным смехом.

— Это, по-вашему, смешно? Рыться в личных вещах постороннего человека? Вести себя по-свински в нижнем белье моей дочери!

Для меня это оказалось последней каплей. Я заржал, как жеребец, и уже ничего не могло меня остановить. Господин Смешковский личной персоной, да еще какой! Мышцы лица свело, будто в приступе, и я чувствовал, как багровею.

— Хе, хе, ха, ха, хе…

— А ты над чем потешаешься? — Он обернулся в мою сторону. — Думаешь, это смешно, черт вас дери! Вы… — извращенцы поганые — рыться в личных вещах моей дочери!

— Простите нас, — заискивающе прошелестел Друзи, я бы и не смог ничего ответить.

— Простите? Вы еще прощения просите? У самих-то дети есть? Я вас спрашиваю!

— У меня два парнишки, — отвечает Друзи.

— И что, думаешь, так и должен себя вести порядочный отец?

— Ну, я ведь уже извинился. Ну, глупость сделали. Мы же пошутить хотели, только и всего. А сейчас что — будем стоять здесь и рассуждать о том, как должны вести себя порядочные отцы или мы с напарником будем работу делать? И так и этак — платить вам. Что предпочитаете?

По — моему, Друзи выступил довольно круто, но этот парень, Муар, видно, думал иначе.

— Собирайте инструменты и проваливайте. За работу, которую уже сделали, я заплачу. И радуйтесь, что я в полицию на вас пока не заявляю!

Пока мы убирались, наш приятель несколько раз заходил и снова начинал свои причитания, простофиля, забыл, что в кулаке все еще стискивает дочкины трусики.

Мы с Друзи сразу пошли в паб.

— Слушай, прости, что не успел предупредить. Музыка громко играла. Все вроде спокойно, как вдруг, раз, а этот кекс уже вошел, — а ты прямо перед его носом отплясываешь свой маленький танец.

— И не такое еще бывает, Ллойд, — на лице Друзи заиграла улыбка. — А ведь неплохо поржали, правда? Помнишь, что у него на роже было написано?

— А у тебя самого — видел?

— И то верно, — разразился он задорным хохотом.

Друзи расплатился со мной, и мы здорово надрались. Потом я сел в тачку до Хэймаркета и на электричку в Соупдодж сити. Там я на такси добрался до хаты Стиво в Вест Энде, причем за то же расстояние, но только в Эдинбурге, я заплатил бы раза в три дороже. Мне сразу вспомнилось, какие засранцы эти эдинбурские таксисты. И у меня уже в кармане было хоть шаром покати. Надо будет постараться и сдать-таки эти голимые экстази, что мне Злобная Сучка дала.

Клэр, Аманда и Стиффси уже торчали у Стиво, как один разодетые в пух и прах.

— Это что еще за парад мод? — нервно спрашиваю я, прикидывая, насколько жалок мой собственный прикид.

— Мы не едем в Суб Клаб, Роджер Санчез сегодня играет в Тоннеле, — заявляет мне Клэр.

— Ч-черт возьми, — возмущаюсь я.

— Да у тебя все будет путем, — подбадривает меня Стиво.

— Думаешь?

— Ну разумеется, — кивает Клэр.

Стиффси все таскается из прихожей в комнату, прохаживаясь по ней, как по подиуму. Сто лет прошло, а он все не уверен… эти туфли и брюки с таким верхом — пойдет?

— Не-е, — сказал я, — штаны с кофтой не катят.

— Ну не могу я кофту так бросить. Шестьдесят пять фантиков за нее в Экзайле оставил. — Но вот ведь вопрос — если я свои коричневые штаны натяну, то с туфлями будет проблема.

— Пора идти, — говорит, поднимаясь с места, Клэр, — пошли же.

Аманда со Стиво тоже встают. Мне поначалу трудно задницу с кушетки поднять, такая мягкая, что просто проваливаешься.

— Минутку, а! — умоляюще кричит Стиффси.

— Да пошел ты, — затряс башкой Стиво. — Идем, Ллойд, ты, старый прикольщик с востока. Готов?

— Ага, — отвечаю я, наконец поднимаясь с кушетки.

— Еще минуточку… — умоляет Стиффси.

— Увидимся в следующей жизни, — отвечает ему Стиво и выходит. Мы за ним. За нами плетется Стиффси, все еще переживая за свой Гордон Рз.

Но все его беспокойство как рукой снимает в Тоннеле. Стивовские таблетки — просто класс, гораздо лучше моего дерьма, надо сказать. Роджер С был в отличной форме, и нам все было по приколу, пока мы не вернулись утром назад к Стиво. Стиффси, вот козел, опять разволновался, когда Е сошло понемногу, и отвалил домой переодеваться. Я кинул до кучи одну из марок, что Злобная Сучка дала на продажу, полагая, что раз уж таблетки у нее на этот раз дерьмовые, то и кислота на многое не потянет.

Достаю пакетик с экстази из кармана, голимые таблы, и подношу его к свету. В жизни будет не сдать на фиг. Кидаю бесполезный пакетик на стол.

Эти напыщенные эдинбуржцы триповать не очень-то любят. Стиво врубает телек, а Аманда с Клэр начинают крутить косячки. Сначала кислота мне кажется простой бумагой. Но вскоре все кардинально меняется. И еще.

Я не хочу ребенка.

А Хью готов. У него — жена, работа, дом, машина. Но все-таки чего-то не хватает. Ему кажется, что ребенка. Воображение у него не очень.

Общаемся мы не много, и я даже не могу сказать ему нормально о том, что не хочу ребенка. Мы, конечно, разговариваем, но только мы создали для себя такой особенный язык, на котором невозможно по-настоящему общаться. Мы создали не-язык. Возможно, это еще один признак всеобщего регресса цивилизации. Или еще чего-то. Точно, чего-то еще.

Во всем этом есть один положительный момент — Хью тоже не может мне сказать о том, что он хочет ребенка. Все, что ему остается, это улыбаться малышам, когда мы выходим погулять, или с чувством рассказывать мне о своих племянниках, о которых я раньше ничего не слышала. Но вот сказать прямо «я хочу ребенка» он не может.

А если бы и сказал, то я бы ответила: «А я не хочу».

НЕТ НЕТ Не хочу ребенка. Я хочу жить. Своей жизнью.

Вот он лезет своими пальцами ко мне в вагину. Как мальчишка-подросток в банку с вареньем. Это не чувственность, это всего лишь ритуал. Во мне — неприятное напряжение. Вот он старается засунуть в меня свой член, проталкивая его вдоль сухих, отвердевших стенок. Тут он начинает слегка похрипывать. Он всегда слегка хрипит. Помню, как после нашей первой ночи, еще в универе, подружка спросила меня: