Михаил Липскеров - Весь этот рок-н-ролл

А Кощей дырками своими добрыми смотрел на нее с восхищением. Да и Петр Первый, помимо других подвигов своих, заслуживший славу изощренным словослагательством, тоже кивнул бы Джоди с одобрением. А Джоди, видимо, удовлетворенная своим монологом, переменила тональность речи на прямо противоположную. То есть замолчала вовсе. И тут, наконец, девица, молчавшая во время гнева, слово молвила.

– Михаилу Федоровичу очень нужно в сельцо Вудсток, на остров Буян, к камню Алатырь, чтобы исполнилось его желание – заснуть, как в раннем младенчестве, глотнув материнского молока под гудок паровоза, увозящего его в эвакуацию. Ну и еще целый ряд дел его там ожидает, о которых он пока знать не может, потому как не в курсе событий, происходящих в других линиях этой книги. И не знает даже полностью и в литературно-бытовых деталях, кто и что там его ждет. Потому что автор, по неслучайному совпадению также носящий имя-отчество Михаил Федорович, этому Михаилу Федоровичу ничего не сообщил. Чтобы интрига была. Чтобы у десятка-другого читателей дух захватывало. Чтобы он ночь не спал. Чтобы узнать в конце, а не в начале, что убийца – дворецкий. Вот. А чем дело закончится, действительно, неизвестно. Потому что Михаил Федорович, автор который, ночь не спит, день не спит и вообще не спит, все пишет и пишет, чтобы узнать, что убийца все-таки не дворецкий… Так что, давай свои три традиционные загадки, чтобы пропустить нас на контрольно-пропускной пункт к пути-дороге-шляху-тракту-тренду к сельцу Вудсток, к острову Буяну, где в часовенке лежит камень Алатырь, исполняющий желания.

– А вот загадки – это не ко мне, – отвещала Джоди. – Я в основном по хозяйству, а мистика всякая и мелкий философешник не по женской части. И я чего-то не слышала, чтобы Блаватская – насчет борща, а Симона де Бовуар – по части стирки подгузников. И всякая премудрость начинается тогда, когда кончается прекрасность. Мудрость приходит с морщинами, а укладывать в койку морщинистых телок – чистой воды геронтофилия. И только в отдельных случаях – благотворительность. Так что на предмет загадок – вот, муж мой неоднократный Кощей Бессмертный. Настолько мудрый, что уже даже и морщины стерлись. А я покамест обед сготовлю. Вот и печь спешит, огнищем дышит. Баба-Яга растопила для Иванушки.

И Джоди, уже и не понятно какая, но вполне еще пригодная для ночей темных, ласок страстных, поцелуев жарких, совокупления великого, умом не разбираемого, а телом и душой каждого живого человечка жаждуемого, пошла к печи, важно покачивая бедрами.

Волжский плес…

Анивский залив при закате…

Зеленая перепутанная трава, ждущая косы…

Утрешний снежок в предвкушении первого птичьего шажочка…

Подсыхающая грунтовка на девственно-чистом холсте в ожидании дефлорации…

Оленья важенка, подергивающая головой в ожидании победителя, который, тяжело дыша, лизнет ее глаза шершавым языком…

Первая девичья мастурбация, пальчик с кровавым маникюром, жалкий паллиатив того… Не плачь, красавица, пройдут дожди…

И я обрету свой сон. Джем Моррисон избудет свои, еще неосознанные грехи. Джемми Хендрикс не отгуляет свадьбу брата Берри с изнасилованной русской девочкой, но получит свои яйца от Михаила Федоровича, от меня то есть (а где я их возьму?), чтобы заключить контракт с «Барселоной». Керт Кобейн узнает у меня ответ на вопрос о вопросе, который он должен задать, чтобы… что? А бедная, драная-передраная Джанис Джоплин станет чистенькой, как уже упоминавшиеся выше плес, залив, трава, снежок, грунтовка, оленья важенка… И все, все у нас еще будет впереди…

– Итак, малый, – выдернул меня из меня Кощей, – вопрос к тебе такой, на который я и сам не могу найти ответа, хотя мучаюсь им столетия, но не нахожу, не нахожу, не нахожу ответа…

(Уж если Кощей не может найти ответа сколько-то там веков, то куда уж мне, относительно простому гражданину РФ, найти ответ моему герою на пока еще неизвестно что… Но что делать? Ведь вы же, господа, понимаете, что если я не найду ответа на вопрос, то и все участвующие в этой истории люди останутся при своих, то есть ни при чем. И зачем тогда я заварил весь этот сыр-бор, если конца он иметь не будет? Нет, я найду какой-нибудь выход из созданного мною или еще кем положения. И все как-то устаканится ко взаимному удовлетворению всех участников игры… Каждая книга должна иметь свой конец. О Книге Мертвых я не говорю.)

– Так вот, юноша, тебя, кажись, Мишанькой кличут, мой тебе вопрос: «Куда, куда вы удалились, весны моей златые дни?» – с выражением прочитал Кощей и замолчал. И был в этой загадке какой-то неясный, еле слышный крик души.

Мы с девицей переглянулись. По ее взгляду я понял, что она даже не может себе представить, что у этого ветхого скелета были когда-то златые дни. А судя по достаточному количеству ошивающихся мелких Кощеев Бессмертных, не только дни, но и ночи. А качающийся в подвешенной к облаку люльке кощеевский младенец подсказывал, что ночи не канули в Лету. Что в весьма неотдаленном прошлом ночь была, был рассвет и трава в росе, а в росе отдыхали Кощей и Джоди. И не имеет роли и не играет значения, насколько Кощей был бессмертным, а Джоди – прекрасной (премудрой). Так что вопросец, заданный утомленным временем чуваком, казалось, не имел ответа. Но ответ давать было надо. Ведь не может быть так, чтобы вопрос был, а ответа на него не было. Потому что тот чувак, который там, все устроил так, чтобы гармонично. Чтобы у мужчины – женщина, у белого – черное, у зла – добро, у позитива – негатив и у вопроса – соответственно ответ. Он даже себе для гармонии создал другого чувака. Чтобы даже у каждого абсолюта был свой антиабсолют. В целях всеобщей гармонии. Потому что гармония не в том, чтобы все «лав стори», а чтобы еще и бедная Лиза.

Так что ответ должон быть. Вот где-то тут он должон витать, обретаться, крутиться, чтобы мягко лечь на язык и открыть дорогу в местечко Вудсток на острове Буян, в часовенку, где лежит камень Алатырь, исполняющий желания, чтобы каждый получил свое…

А ты, мой читатель, решил для себя вопрос о пользе потраченных башлей. И авторской волей я погружаю героя своего Михаила Федоровича в глубокое прошлое нашего народа, когда православные священники, дай им Бог здоровья, еще не шастали по Руси, не вбивали в незамысловатые мозги русичей мысли о грехе первородном, и баба была не источником греха и всяческой мерзости, а была женщиной желанной и уважаемой, потому что… потому что… а потому что все на ней держится: и дом, и мир в доме, и все-все-все, что в этом доме обретается, проживает или заходит по случайности жизни ночь скоротать, миску щей похлебать, с хозяином о том о сем перетолковать или просто ломоть хлеба попросить для пропитания в пути неведомо куда и неведомо откуда. И никак русичу во всем этом деле без бабы. Ну никак. А об усладе тела и души, исходящей от всякой бабы, какой ни есть, я уж и не говорю. Каждый из вас это знает. Вот стоит только представить…